Его остановил удивленный женский писк.
Хант стремительно повернулся. Его разум пытался угнаться за вздыбленными чувствами.
Меньше всего он ожидал увидеть в кладовке эту пару. Но глаза не обманешь.
Платье Селистены сползло с плеча, обнажив полную, круглую грудь. Кожа на груди блестела, словно кто-то недавно ее облизывал.
Но между архангелицей и Хантом стоял вовсе не Эфраим. И не его одежды были измяты, волосы спутаны, а губы распухли.
Вместе с Селистеной в кладовке обнаружилась Гипаксия.
Хант не находил слов.
Брайс откашлялась и заслонила Ханта. Точнее, его безобразно выпирающий член.
– Я так понимаю, запертая дверь означала, что место уже занято? – невозмутимо спросила она.
Гипаксия и Селистена молча смотрели на них. Элегантные прически обеих были растрепаны.
Хант тихо закрыл дверь и поднял руки. Вокруг Селистены уже мерцал ореол ее магической силы. Гнев архангелицы, готовой ударить по врагу.
Ханту было не удержать своей молнии, готовящей ответный удар. Если Селистена сделает выпад, он сумеет парировать.
Чувствуя надвигающуюся бурю, Брайс тихо сказала Гипаксии:
– Никогда еще не попадала в такой переплет.
Гипаксия оглянулась на губернатора, глаза которой стали белыми от бурлящей силы.
– Я тоже, – призналась королева ведьм, пытаясь говорить спокойно.
Кладовка имела только одну дверь. Единственный выход, если еще раньше Селистена не разворотит всю крышу здания. Хант положил руку на плечо Брайс, приготовившись к худшему исходу.
Но его истинная пара все с тем же спокойствием сказала:
– Давайте проясним ситуацию. Мы с Хантом не скажем ни слова.
Гипаксия понимающе кивнула:
– Спасибо. – Она взглянула на свою возлюбленную. – Селистена, ты как?
Губернатор безотрывно смотрела на Ханта. Один неверный жест, и она его убьет. Однако Хант улыбнулся. Она не сможет его убить.
– Мои губы останутся накрепко запечатанными, – пообещал он.
Крылья Селистены ярко вспыхнули, отчего в кладовке стало светло как днем.
– Вы поставили в опасное положение ту, кого я люблю. Эфраим считает, что я принадлежу только ему. За посягательство на свою собственность Эфраим расправится с нею. Или это сделают астерии, выпустив гневное заявление о «неслыханном вмешательстве».
Брайс подняла руки:
– Если уж на то пошло, у астериев есть повод расправиться и со мной.
Хант резко повернулся к ней, боясь, как бы она не сболтнула лишнего.
– Я чем-то похожа на вас, – выпуталась Брайс, и у него отлегло от сердца. Хвала богам, что она не заикнулась о пособничестве мятежникам. – Я думаю, нам повезло с таким губернатором, как вы. Вы разительно отличаетесь от Эфраима с его сворой неудачников. Но как только он отправится восвояси, вы наверняка постараетесь сделать Лунатион еще более… восхитительным.
Хант изумленно смотрел на Брайс. Она лишь пожала плечами. Ее глаза встретились с глазами Селистены. Звезда на груди вспыхнула.
Сила говорила с силой. Женщина с женщиной. Губернатор с… принцессой? Нет, само выражение лица и поза Брайс предполагали нечто повыше.
Это слово уже вертелось у Ханта на языке, но ангел загнал его поглубже, запретив себе думать об этом слове и возможных последствиях, связанных с ним.
Сохраняя ту же позу «более чем принцессы», Брайс сказала:
– Я вовсе не собираюсь портить жизнь ни одной из вас. – Она посмотрела на Гипаксию, чье выражение лица было схоже с ее собственным. – Мы – союзницы. Не только в политике, но и… как женщины, которым пришлось делать нелегкий и далеко не приятный выбор. Женщины, живущие в мире, где полнота власти принадлежит мужчинам, считающим нас всего лишь инкубаторами для размножения.
Гипаксия вновь кивнула, однако Селистена продолжала напряженно смотреть на Брайс. Хищница, выбирающая, куда бы нанести удар.
Хант вновь собрал свою магическую силу.
– Но я не являюсь чьей-либо призовой кобылой, – продолжала Брайс. – Я затеяла рискованную игру, втянув в нее этого идиота. – большим пальцем она указала на Ханта, едва не разинувшего рот от таких слов. – К счастью, мой замысел удался. Я вот что хочу сказать. Если вы обе готовы биться за свою любовь, затейте такую же игру. Наплюйте на ваши обязательства перед Эфраимом и Рунном. Я вас поддержу. Нам придется пойти против воли астериев, но… вспомните, что я устроила сегодня. Готова всячески вам помочь. Все влияние, каким обладаю, – ваше. Но давайте покинем эту кладовку целыми и невредимыми.
Стало тихо.
Сила, бурлящая вокруг архангелицы, начала гаснуть, как гаснет заходящее солнце, пока не остался лишь мерцающий силуэт. Гипаксия положила руку на плечо возлюбленной, показывая, что они в безопасности.
Селистена поправила платье.
– Нельзя сказать, что у нас не было выбора. Когда Король Осени пришел ко мне просить руки Гипаксии для своего сына, это я убедила ее принять предложение. Но кого мне любить, с кем строить парные отношения… архангелице не дано самостоятельно принимать такие решения.
– Мне это знакомо, – угрюмо произнес Хант. Поймав удивленный взгляд Селистены, он показал запястье, где еще совсем недавно темнело клеймо раба. – Я слишком долго был рабом.
– Наверное, участь губернатора и раба разделены совсем тоненькой перегородкой, – задумчиво проговорила Гипаксия.
– Я рассуждала так: Гипаксия выйдет за принца. Этот брак будет чисто официальным, а через какое-то время мы с нею… возобновим отношения. Но затем астерии отдали приказ насчет Эфраима, и мне… не оставалось иного, как сказать «да».
– А Эфраим… – хотела было спросить Брайс.
– Я согласилась, – перебив ее, твердо произнесла Селистена. – Хотя отношения с ним не приносят мне радости.
Гипаксия поцеловала ее в щеку.
Теперь понятно, почему перед их первой ночью с Эфраимом Селистена выглядела расстроенной и даже напуганной. Ее сердце совсем не лежало к этому мужчине.
– Мы будем молчать до тех пор, пока вы намерены сохранять ваши отношения в тайне, – сказала им Брайс. – Даю вам слово.
Обе кивнули. Хант понял: она заручилась их доверием. Стала той, кому безоговорочно доверяют.
И в самом деле, «больше чем принцесса».
Улыбнувшись своей истинной паре, Хант сказал:
– Пожалуй, нам всем стоит покинуть помещение. А то, не ровен час, сюда кто-нибудь заглянет и подумает, что я наслаждаюсь жизнью на всю катушку.
Гипаксия и Брайс засмеялись. Селистена ответила сдержанной улыбкой.
Похоже, Брайс это заметила. Взяв Гипаксию под руку, она повела королеву ведьм к выходу.
– Давай поговорим о том, какую оплеуху получил сегодня Король Осени и какая злость раздирает его.
Они вышли, оставив Ханта и Селистену наедине.
Архангелица внимательно смотрела на него. Хант не осмеливался шевельнуться.
– Значит, теперь ты стал настоящим принцем, – сказала Селистена.
– Выходит, что так, – ответил Хант, не зная, куда она клонит.
Губернатор направилась мимо него в коридор.
– Надеюсь, ты знаешь, что перегородка между принцем и рабом тоже очень тонка.
– Знаю, – ответил Хант, почувствовав тяжесть в груди.
– Тогда почему взвалил на плечи эту ношу? – спросила Селистена, останавливаясь на пороге.
Он посмотрел на Брайс, неторопливо шедшую под руку с Гипаксией, будто они закадычные подруги.
– Она того стоила.
– Ах, Хант. Любовь – это ловушка, – без тени улыбки сказала Селистена, качая головой и обращаясь больше к себе, чем к нему. – И мне не придумать, как из нее освободиться.
– Вы действительно хотите освободиться?
Архангелица вышла в коридор. Ее крылья еще мерцали.
– Каждый день, – тихо сказала она.
Тарион старался не смотреть на часы, отмечавшие неумолимо текущее время. Водонепроницаемые часы прежде принадлежали деду, а Тариону достались в качестве подарка по случаю окончания средней школы. Выходка Брайс славно позабавила его, но всего на пять минут, после чего его вновь охватили скука и нетерпение.
Умом он сознавал: оказаться здесь, сопровождать дочь Речной Королевы – большая честь. Его невеста сияла от радости и счастья. Но Тариону было отнюдь не весело. Ему приказали явиться сюда, а потому эта привилегия воспринималась им как очередная обязанность, наложенная на него Речной Королевой.
Приодевшись, он на закате отправился к Речным воротам. Дочь Речной Королевы выплыла из тумана на светлой дубовой лодке, которую тянули белоснежные лебеди. От внимания Тариона не укрылись собеки, следовавшие за лодкой на расстоянии полусотни футов, – часовые, приставленные следить за благополучным путешествием драгоценной королевской доченьки.
– Ну разве это не волшебство? – в пятый раз подряд спросила его спутница, вздыхая и завистливо поглядывая на огни и танцующие пары.
Тарион допил шампанское. «Я разрешила дочери выпить только один бокал вина, – писала королева в записке, переданной выдром. – К часу ночи она должна быть дома».
Он все-таки посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Еще пятнадцать минут, и можно будет потихоньку тащить королевское чадо к двери. Тарион протянул пустой фужер проходящему официанту. Дочь Речной Королевы стояла, надув губки.
Тарион ослепительно улыбнулся ей, но она сказала:
– По тебе не скажешь, что ты веселишься.
– Тебе только кажется, – соврал он, целуя ей руку.
– И твои друзья почему-то не подошли поговорить с нами.
Она была права. Брайс с Хантом куда-то ускользнули. Итан болтал у дверей с Наоми Бореас и Извергом. Остальные… Рунн и Кормак смылись. И Гипаксия куда-то пропала.
Королева ведьм единственная, кто подходил к ним. Разговор получился нескладным. Тарион едва выдержал взгляд Гипаксии. «Какой же ты был дурак, связавшись с этой женщиной», – говорили ее глаза. Но к дочери Речной Королевы Гипаксия отнеслась по-доброму. Та улыбалась во весь рот. Тарион не осмелился назвать королеву ведьм своим любимым прозвищем Пакс.
– У моих друзей хватает светских обязанностей, – уклончиво ответил Тарион.