– А-а-а, – протянула она и побрела к краю танцевального пространства, с тоскою глядя на кружащиеся пары.
Возможно, виной тому было выпитое шампанское, но Тарион словно впервые увидел дочь Речной Королевы. Темные глаза, полные тихого счастья и одновременно – невыразимой тоски. Кипучую, нерастраченную энергию. И странное чувство, будто ей на один вечер подарили обличье смертной женщины. Едва часы пробьют час ночи, она превратится в речной ил.
А сам он многим ли лучше ее матери? Целых десять лет он мучил и обманывал эту девушку. Вот и сегодня он не давал ей вдоволь повеселиться лишь потому, что сам не был склонен к веселью.
Должно быть, она почувствовала тяжесть его взгляда и повернулась к нему. Тарион тут же снова наградил ее ослепительной улыбкой и подозвал телохранителя, стоящего у них за спиной:
– Тритус, мне что-то сегодня не танцуется. Подменишь меня?
Телохранитель оторопело смотрел на них, но Тарион еще раз улыбнулся ошеломленной дочери Речной Королевы и сказал:
– Иди потанцуй. Я скоро вернусь.
Не дожидаясь возражений, он подвел дочь Речной Королевы к покрасневшему охраннику, робко протянувшему ей руку.
Не оглядываясь, Тарион смешался с толпой, прикидывая, чем ему потом это аукнется. Но даже если его исколошматят, он больше не станет мучить несчастную девицу.
Пройдя еще немного, он все-таки обернулся. Дочь Речной Королевы и телохранитель танцевали, улыбаясь друг другу. Оба были счастливы.
Вот и хорошо. Не важно, кто ее мать, не важно, что его тяготит обязанность сопровождающего, девица заслуживала счастья. И не важно с кем.
Тарион добрался до ближайшего бара и уже собирался заказать себе порцию виски, когда вдруг заметил фигуристую женщину. Судя по запаху – оборотень-леопард. Она сидела за стойкой, в нескольких шагах от него.
Он всегда замечал крепкие женские задницы, а у этой леопардихи… Хел побери, то, что надо.
– Часто здесь бываешь? – спросил он, подмигнув женщине.
Леопардиха повернула голову. Ее светло-коричневая кожа поблескивала в мягком свете. Глаза смотрели из-под густых ресниц, великолепно сочетаясь с высокими скулами и полными губами. Лицо в форме сердечка обрамляли золотисто-каштановые волосы, ниспадавшие свободными локонами. От нее веяло непринужденным изяществом кинозвезды. Вопрос Тариона заставил ее полные губы изогнуться в улыбке.
– Пытаешься меня закадрить?
Он хорошо знал этот страстный тон. Заказав виски, он спросил незнакомку:
– А ты как на это смотришь?
Время двигалось к половине четвертого ночи.
– Ты как себя чувствуешь? – спросил Гипаксию Итан.
На балу она вдруг почувствовала спазмы в животе и удалилась почти на двадцать минут. Вернулась бледная.
Королева ведьм отвела со лба мешавшие волосы. На ней был черный плащ, скрывавший бальное платье. Они с Итаном находились в небольшой оливковой роще на одном из холмов за городом. Звуки торжества долетали и сюда: ухающие басы оркестра, крики гостей. На крыше Комитиума перемигивались огоньки. Все это совсем не вязалось с перешептыванием листьев и блеском звезд, проникающих сквозь просветы в серебристых кронах оливковых деревьев.
Совсем другой мир, непохожий на блистательное празднество, где собралось множество могущественных и влиятельных персон. Где Брайс неожиданно сумела переиграть Короля Осени и объявила Ханта своим принцем. Итан не знал, как относиться к случившемуся.
Он старался держаться как можно дальше от Сабины и Амелии. К счастью, обе ушли сразу после обращения астериев. Итан несказанно обрадовался, одновременно ненавидя себя за это. Предводителя волков не было; старик предпочитал не появляться на подобных сборищах.
– Это все, что требуется? – спросил Итан, указав на семь свечей, расставленных на земле. – Зажечь свечи и ждать?
– Не все.
Гипаксия вынула кинжал с длинным лезвием. Итан отошел на шаг. Лезвием кинжала королева ведьм прочертила линии между свечами.
– Шестиконечная звезда, – сказал Итан, узнав фигуру.
Такую же звезду Брайс начертила между воротами. Седьмая свеча находилась в центре.
– Символ равновесия. – Гипаксия немного отошла, по-прежнему с кинжалом в руке. – Два пересекающихся треугольника. Мужское и женское начала, тьма и свет, верх и низ… и сила, находящаяся в месте их встречи. – Лицо Гипаксии посуровело. – А это – место равновесия, где я сосредоточу свою силу. – Она указала на круг. – Что бы ты ни увидел и ни услышал, не заходи внутрь круга.
Сердце Итана возликовало, хотя по спине пополз холод. Если удастся хотя бы поговорить с Коннором… Все дни он только и думал, что скажет брату, сейчас все это выветрилось из головы.
Должно быть, Гипаксия угадала его мысли. Ее лицо сделалось отрешенным. Итан понял: остановить начавшийся ритуал уже невозможно. Подняв руки с зажатым кинжалом, королева ведьм стала нараспев произносить заклинание.
Ясный День появилась на своем конце моста и осталась там. Казалось, она не хочет приближаться.
Рунн сидел на диване, сложив руки на коленях. Его до сих пор мутило от случившегося в саду на крыше Комитиума, хотя с того момента прошло уже несколько часов. Странно, что ему удалось заснуть.
Увидев ее, он вскочил с дивана и поспешил к ней:
– Прости, что подверг тебя опасности.
Ясный День молчала. Ее пламя было красноречивее слов.
Рунн сделал новую попытку:
– Я… Это была дурацкая затея. Прости, если ты пришла к фонтану и не застала меня там. Я пришел в назначенное время. Смотрю – у фонтана стоит Гарпия. К тому же за мною увязалась Лань. Наверное, они в чем-то меня заподозрили, или не знаю что. Но я… я очень виноват перед тобой, День.
– Я была там, – тихо сказала она.
– Что-о?
– Я тебя видела. – Она медленно пошла ему навстречу. – И угрозу тоже. Потому и не стала приближаться.
– Где? В саду?
Она подошла ближе.
– Я тебя видела, – повторила Ясный День.
Казалось, она до сих пор находится под впечатлением случившегося.
– Значит, ты приходила. – Рунн покачал головой. – Я думал, ты не придешь. С той встречи мы больше не говорили, и я беспокоился…
– Рунн, – произнесла она.
Его имя на ее устах было как разорвавшийся снаряд. Рунн вздрогнул:
– Теперь ты знаешь, кто я.
– Да.
– Произнеси мое имя еще раз.
– Рунн.
Она подошла еще ближе. Пламя разошлось, и он увидел мелькнувшую улыбку.
– Ты по-прежнему в городе? Мы можем где-нибудь встретиться?
Была глубокая ночь, но сегодня – равноденствие, и горожане будут веселиться до утра. Маскарад распространялся на весь город. Они с Ясным Днем могли бы встретиться, не вызвав подозрений.
– Нет, – сухо ответила она. – Я уехала.
– Врешь. Скажи мне, где тебя искать.
– Неужели события у фонтана ничему тебя не научили? Неужели ты не понял, что мы находились на грани катастрофы? Служители астериев – они повсюду. Одна ошибка – пусть и мимолетная, – и мы мертвы.
У Рунна перехватило горло.
– Когда из теней появилась Гарпия, я подумал, что она и есть ты. Я… меня охватила паника.
– Тебя это так ужаснуло? – тихо засмеялась она. – А если бы я оказалась ею? Той, кого ты так сильно ненавидишь?
– Мне бы понадобилось… приспособиться.
– Теперь ты получил некоторое представление о том, кем я могу оказаться.
– Нет. Я просто… не хочу, чтобы ты была ею.
Ясный День снова засмеялась:
– А ты, значит, фэйский принц.
– У тебя это вызывает отвращение?
– С чего бы?
– У меня вызывает.
– Почему?
– Потому что я ничем не заслужил этот титул.
– Король Осени – твой отец, – сказала Ясный День, внимательно глядя на него. – Это он над тобой издевался.
– Он, и больше никто.
– Он не король, а недоразумение и позорище.
– Тебе стоило бы поговорить с моей сестрой. Думаю, ты бы ей понравилась.
– Ты говоришь о Брайс Куинлан.
Имя Брайс в ее устах заставило его напрячься. Но что тут удивительного? Раз она была на празднестве, она все видела.
– Да. Она ненавидит нашего отца даже сильнее, чем я.
Меж тем пламя Ясного Дня потускнело.
– Ты помолвлен с королевой Гипаксией.
Он был готов рассмеяться, однако голос его собеседницы был предельно серьезен.
– Тут не все так просто.
– Глядя, как ты с нею танцуешь, я бы этого не сказала.
– Ты меня видела?
– Тебя все видели.
Резкость в голосе… неужто она ревновала?
– Я не собираюсь тебя обманывать, – осторожно сказал он. – Мы с Гипаксией помолвлены лишь формально. Еще неизвестно, поженимся ли мы. Мы не испытываем никакого влечения друг к другу. Уважение – да. Восхищение – возможно, но не более того.
– Почему ты думаешь, что меня это задевает?
Рунн шагнул ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки:
– Мне так хотелось увидеть тебя на этом балу. Я постоянно смотрел на часы.
– Зачем? – спросила она, сбиваясь с дыхания.
– Чтобы сделать вот это.
Рунн приподнял ей подбородок и поцеловал в губы. Нежные, теплые, раскрывшиеся с готовностью, словно она ждала поцелуя.
Огненные пальцы проникли ему в волосы, подтягивая ближе. Руки Рунна скользнули по ее изящному и очень женственному телу, ощутив широкие бедра.
Их языки терлись друг о друга. Ясный День вздрагивала в его руках, отвечая на каждое движение его языка, словно не могла удержаться. Словно ей хотелось узнать каждый уголок его тела и почувствовать его вкус.
Она водила пальцами по его подбородку, исследовала очертания лица. Рунн снял завесу. Пусть видит его глаза, нос, рот. Ему это удалось. Ясный День не сняла своей завесы, но он чувствовал, как внимательно она смотрит на него, видя его настоящие черты.
Пальцы Ясного Дня коснулись его переносицы. Опустились к губам. Потом она снова поцеловала его. Самозабвенно. Рунн целиком отдался этому поцелую.
– Ты мне напоминаешь, что я еще жива, – хрипло призналась она. – Что добро еще существует в этом мире.