Брайс сознавала: ему нужно выпустить наружу бурлящую магическую силу. Ей было необходимо найти способ убедить ангела, что она находится в безопасности и принадлежит ему. «Моя прекрасная, сильная истинная пара» – так сказал он, взглянув на ее нагое тело.
Другой рукой Хант сжимал ей ягодицы, притягивая ближе и зажимая член между их телами. Когда живот Брайс уперся в его живот, ангел тихо застонал. Брайс подвигала телом, чтобы еще сильнее его возбудить.
На ее коже танцевали молнии; они трещали в ее волосах, а она наслаждалась этим ощущением. Она вбирала молнии в себя, становилась ими. Становилась им, как и он становился ею, пока их души не сплелись воедино в этом удивительном саду на дне глубокого морского каньона.
Брайс едва ощущала, что несется по воздуху, сквозь пространство и время, пока не обнаружила, что ее осторожно и благоговейно уложили на мшистый ковер. Даже в своем нынешнем гневливом и сумбурном состоянии Хант заботился о ее безопасности и благополучии, желая дарить ей лишь наслаждение.
Она обняла Ханта за шею, приподнялась и слегка закусила ему губу, втянув в рот его язык. Этого ей было мало. Ей хотелось большего. Хант осторожно закусил ей кожу на шее и тоже втянул себе в рот. Брайс еще больше выгнулась, и в этот момент он очутился у нее между ног.
От прикосновения его бархатистого члена к влагалищу ее затрясло. Не от страха. От его близости, ибо ничто их не разделяло и никогда не будет разделять.
Его член стал влажным и блестящим от ее соков. Крылья ангела дрогнули. Мох покрылся паутиной молний, и эта паутина поползла дальше, поднимаясь по стволам деревьев.
– Хант! – тихо вскрикнула она.
Такую игру они оставят на потом. Сейчас, когда смерть была совсем рядом, сейчас ей хотелось, чтобы он находился рядом с нею и в ней. Она нуждалась в его силе, в его магии, нежности, улыбках, юморе и любви.
Пальцы Брайс обвили основание его члена, качнули и нагнули в сторону ее совершенно мокрого лона.
Хант замер. Брайс снова качнула его член. Он сжал зубы. Их глаза встретились.
В глазах Ханта не было ничего, кроме молний. Глаза бога-мстителя.
Брайс сама направила его член в себя, тихо вскрикнув, когда головка проскользнула внутрь. Но она тут же вытолкнула головку обратно. Пусть сам решает, хочет ли он этого. Хочет ли пройти по последнему мосту между их душами.
Его глаза освободились от молний, словно он приказал им отступить. Словно хотел, чтобы Брайс увидела любимого мужчину, а не мстящего бога.
Настоящего Ханта. Единственного в своем роде.
И здесь перед ним возник вопрос. Он был готов обнажить перед ней каждый шрам и рану, каждый темный уголок своей души. Но действительно ли ей этого хотелось? Брайс лишь нежно улыбнулась и прошептала:
– Я люблю тебя.
Вздрогнув, Хант поцеловал ее и вошел в нее.
Это было как нельзя более своевременно.
Хант протолкнул член на всю длину ее лона, заполнив пространство этого удивительного места. С каждым его осторожным толчком, с каждым продвижением внутрь ее свет вспыхивал все ярче. Над ними и вокруг них потрескивали молнии.
Спина Ханта сгибалась под ее пальцами. Он плотно сложил крылья. Его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, надавливая на груди Брайс и сверкающую звезду.
Еще толчок, еще одна судорога наслаждения. Потом он стал извлекать член, дюйм за дюймом.
Язык Ханта прижимался к ее языку. Замерев на секунду, он снова погрузил член в нее. Из звезды Брайс хлынул свет, как вода из переполненной чаши, и заструился по мшистому ковру.
Брайс вцепилась ногтями в его спину, потом в шею. Зубы Ханта нашли ее грудь и сомкнулись вокруг соска. Это привело ее в неистовство. Она задвигала бедрами, совпадая по ритму с его толчками. Одна магическая сила сталкивалась с другой.
Хант нашел идеальный ритм для своих толчков: монотонный и тяжеловатый. Руки Брайс легли ему на ягодицы, чувствуя, как каждый толчок заставляет напрягаться его мышцы. Ей хотелось прочувствовать его одновременно изнутри и снаружи..
Губы Ханта вновь коснулись ее губ. Брайс обвила ногами его талию. Толчки стали быстрее и жестче. Брайс застонала. Молнии и звездный свет ударялись друг в друга и отскакивали.
Ей хотелось большего неистовства своей истинной пары. Пусть освободится от страха и гнева и вновь станет ее Хантом. Она плотнее обвила его бедра и качнула ими. Мир закружился. Брайс смотрела на Ханта, член которого упирался в заднюю стенку ее влагалища.
Молнии окружали его зубы. Он шумно дышал, напрягая брюшные мышцы. Боги, как же он был красив! И он целиком принадлежал ей. Только ей.
Брайс приподняла бедра, вытолкнув член и тут же впустив обратно. Хант поцеловал звезду меж ее грудей. Брайс приподнялась, затем медленно опустилась и снова проткнула себя его членом.
– Куинлан, это безжалостно, – прорычал он.
Оргазм был близко, совсем близко. Она снова приподнялась, наслаждаясь каждым дюймом его члена и почти соскальзывая с «мужского достоинства». И тут же она плотно сомкнула стенки влагалища.
Хант заревел. Брайс снова лежала на спине. Он придавил ее собой. Его сила потекла над нею и наполнила ее. Они стали единым организмом. Его член достиг самой сокровенной точки в ее влагалище, и мир превратился в сплошной свет.
Брайс захлестнул оргазм. Кажется, она смеялась, всхлипывала и выкрикивала имя Ханта. Хант продолжал толчки, наслаждаясь каждым мгновением. Короткая пауза, и толчки возобновились. Резкие, требовательные, от которых оба заскользили по мшистому ковру. Их прикрывала серая стена ангельских крыльев. Его крылья светились, но то был не блеск молний. Это был переливчатый свет, наполняющий Ханта целиком.
Брайс потянулась к сверкающим крыльям. Его пальцы, ее рука и предплечье светились одинаково. Словно их тела наполнились объединенной силой, а мерцание молний и звездный свет стали одним световым пространством.
– Брайс, посмотри на себя, – выдохнул он.
– Посмотри на нас, – прошептала она и приподнялась, желая его поцеловать.
Он перехватил ее на полпути, и их языки сплелись.
Его толчки стали неистовее. Хант приближался к своему оргазму.
– Я хочу кончить одновременно с тобой, – сказал он, не отрываясь от ее губ.
Его голос звучал почти как прежде.
– Так сделай это, – предложила Брайс, касаясь его яичек.
Пальцы Ханта надавливали ей на клитор.
Брайс продолжала сжимать его яички, пока Хант не содрогнулся. Потом еще раз. После третьей судороги она сжала что есть силы. Из-под его пальцев вырвалась молния, и потом…
Она падала, едва осознавая, что кричит от наслаждения, и ее крик несся сквозь толщу воды. Оргазм сотрясал Брайс, кроша ее разум. Ее лоно заполнялось чем-то обильным и горячим, и этот поток было не остановить.
Она падала сквозь время и пространство, сквозь тени и…
Верх и низ поменялись местами. Кроме них двоих, не было никого. Здесь, в этом саду, запертыми от власти времени.
Ей в спину уперлось что-то жесткое и холодное. Брайс даже не дернулась. Она крепко прижимала Ханта к себе. Ангел шумно дышал. Она спасла его разум. Хант дрожал, дрожали его крылья.
– Брайс, Брайс, Брайс… – шептал он ей на ухо.
Пот покрывал их тела. Она провела рукой по спине ангела. Он принадлежал ей, она – ему, и…
– Брайс, – позвал Хант, и она открыла глаза.
Она увидела ослепительно-яркий свет. Белые стены, оборудование для погружения и лестница. Куда же делся сад?
Хант мгновенно вскочил, оглядываясь по сторонам и оценивая место, где они очутились. Его член по-прежнему стоял торчком, сверкая растекшейся спермой. Брайс вскочила вслед за ним, упершись ногами в холодный пол.
Она узнала помещение.
Глаза Ханта оставались неистовыми, но в них больше не плясали молнии. Ни следа той первозданной ярости. Только переливчатый отпечаток ладони у него на груди, остаток звездного света, тускнеющий с каждой секундой.
– Каким Хелом нас перенесло в этот шлюз? – тяжело дыша, спросил он.
– Так, – хлопнув в ладоши, пробормотал Флинн. – Давайте проверим, правильно ли я запомнил ваши имена… – Он указал на хрупкую огненную спрайту, парившую в воздухе слева от него. – Тебя зовут Риди.
– Ритни! – пропищала она.
– Ритни, – с улыбкой поправился он и указал на пышнотелую спрайту, висевшую прямо перед ним. – Ты – Малана. – (Она заулыбалась.) – А ты – Саса, – сказал он спрайте справа. – И вы – сестры-тройняшки.
– Да, – подтвердила Малана, волосы которой плавали в воздухе вокруг нее. – Потомки Персины Фалат, Повелительницы искр.
– Верно, – подхватил Итан, словно эти слова для него что-то значили.
Он ничего не знал о спрайтах и их иерархиях. Только об их изгнании из Дома Неба и Дыхания за участие в неудавшемся мятеже. Это было несколько сот лет назад. С тех пор спрайтов перевели в разряд низших.
– А ты… – продолжал Флинн, поворачиваясь к обнаженной женщине, которая сидела на другом конце дивана, накинув на плечи одеяло, – тебя зовут…
– Я тебе своего имени не называла, – последовал ответ.
Ее огненно-красные глаза стали угольно-черными. Пылать она перестала, во всяком случае, обивка дивана не почернела.
– Точно, – сказал Флинн.
У него – сына фэйского предводителя – не было желания дразнить драконессу. Драконессу, Хел ее побери. Существо тоже из низших, но… Драконы не являлись оборотнями, способными волевым усилием перемещаться между звериным и гуманоидным обличьем. Здесь они скорее были похожи на русалочий народ. Существовали биологические и магические особенности, объяснявшие эти различия. Итан вспомнил: что-то похожее они проходили в школе, но подробности тогда же выветрились из его головы.
Сейчас это не имело значения. Драконесса могла перемещаться в каждом из своих обличий. С его стороны было бы глупо недооценивать ее как возможную противницу.
Драконесса смерила Флинна взглядом. Он наградил ее обаятельной улыбкой.
– Ариадна, – вскинув голову, представилась она.
– Драконесса по имени Ариадна? – удивился Флинн.