Ее способность ощущать призрачный свет все еще горевших канделябров практически отсутствовала. Она едва могла уловить свои доспехи и оружие, спрятанные в нише дальше по коридору. Это поражало. Одно дело почувствовать, как ее способности некроманта угасают– такое случалось, когда дополнительная сила, хранившаяся в кольце, подходила к концу, – и совсем другое– понимать, что магия костолома тоже уменьшилась. Будто кто-то заткнул ей уши или завязал глаза. Ее чутье не исчезло, но казалось настолько туманным, что Рен впервые осознала, как зависела от него.
Даже если бы ей удалось призвать свое оружие и доспехи, что бы она с ними сделала? Из костей нельзя было изготовить отмычки, как делали это с золотом. К тому же они не были такими же прочными, как железо, чтобы погнуть или сломать что-либо.
А что касалось другой ее способности…
Рен выпрямилась. Напрягла все чувства и… Да, кольцо было спрятано с другими ее вещами. Она не могла притянуть усилитель, но, возможно, могла призвать кое-что другое.
Ведь она уже проделывала подобное.
Рен поднялась на ноги и прижалась к прутьям решетки в попытке увидеть то, что скрывалось дальше по коридору. Рен не видела ее, зато знала– она точно там.
– Уиллоу? – прошептала Рен и тут же начала сомневаться в собственном плане. – Ты здесь? Ты меня слышишь? – Ее слова отдались эхом в пустом коридоре. Рен прикрыла глаза, сделала глубокий вздох и попробовала снова. Не только словами, но и силой мысли. – Уиллоу. Приди ко мне.
Тогда она ощутила это– низкую вибрацию в голосе, магию, которая пропитывала слова. Вспыхнул призрачный свет, и вот уже Уиллоу пролетела по коридору, сквозь решетку камеры. Рен не задумываясь вытянула руку и ощутила призрачный холодок на ладони.
Радость, которую она испытала при виде фамильяра, тут же угасла. И что теперь? Чем ей мог помочь дух? Рен опустилась на выступ, служивший ей кроватью, и птица-призрак последовала за ней.
Рен вздохнула: от потока воздуха дух Уиллоу расплылся, но потом материализовалась вновь.
По крайней мере, теперь девушка была не одна.
Но именно в этот момент ее разум решил вспомнить о Джулиане.
Он сказал, что его уже не вернуть. Но сердце Рен… ее сердце. Оно бушевало от ярости. На регента, на Хоука и Равенну… но больше всего на себя саму. Они были слишком глупы и упрямы, потратили впустую то время, что у них оставалось, вместо того чтобы наслаждаться каждой проведенной вместе секундой. Если бы только она могла вернуться в прошлое. Она сказала бы Джулиану, каким сильным и храбрым его считала, что больше всего восхищалась его добротой. Жители Южного моста восстали не потому, что он был наследником падшего Дома, а потому что знали, каким человеком он был. Он, как и когда-то его мать, всегда думал о своем народе.
Он заслуживал лучшего. Лучшего, чем двуличный дядя, который занял место его родителей. Лучшего, чем попытки убийства и объявления в розыск.
Лучшего, чем эгоистичная и безрассудная Рен Грейвен, которая предала его.
Лучшего, чем перерезанное горло, оборванная жизнь и тело, смытое прочь, в темноту.
Где же оно упокоится? И когда он восстанет?
И как ей теперь жить, не зная наверняка?
Неожиданно Рен вспомнился разговор с Джулианом после того, как она упала в Пролом. Она спросила, почему он вернулся за ней, отправился в место, населенное нежитью, хотя она явно была обречена.
– Но ты же выжила, верно? – сказал тогда он. – Я должен был знать.
Где-то в конце коридора послышались шаги, которые становились все громче.
– Уиллоу, – прошептала Рен. – Сможешь найти Джулиана? Кузнеца, моего… – Рен замолкла, вместо этого мысленно представив Джулиана. – Он мой друг. Ищи его, и если найдешь… Если он жив, чирикни один раз.
Шаги приближались, поэтому Рен поспешила добавить:
– Сначала помоги ему. Выведи его на поверхность, а потом уже возвращайся ко мне. Если найти его не получится, чирикни два раза. А если ты найдешь его тело… – Рен едва могла заставить себя произнести подобное. – Если он мертв, чирикни три раза.
Она понимала, что просит слишком много. Но у нее не было времени.
– Лети, – сказала она. Уиллоу поднялась с ее ладони и пронеслась прямо сквозь стену, растворившись как раз в тот момент, когда между прутьями решетки показался посетитель.
К ней снова пришел Хоук.
То, что в его руках не было подноса, подсказало Рен, что он намеревался либо поговорить… либо освободить ее.
– Наша мать прислала тебя? – с наигранным весельем поинтересовалась Рен. – Неужели нужно подготовить еще больше монстров?
Хоук ничего не ответил. Вместо этого он обернулся, как если бы ждал кого-то.
– Кстати о матерях и монстрах, – торопливо продолжила Рен, пока другой посетитель– определенно, Равенна– еще не появился. – Я думала, это некроманты управляют нежитью. Как ревенантами и фамильярами.
– Да… – нахмурился явно растерянный Хоук.
– Тогда скажи, – уточнила Рен, опершись спиной о каменную стену и скрестив руки на груди, – почему же ты служишь призраку?
Он на мгновение отвел взгляд.
– О чем ты?
– О, тебе прекрасно известно, о чем я, – злобно воскликнула Рен. Вскочив на ноги, она ткнула в брата пальцем. – Я ранила ее, но из пореза не вытекло ни капли крови. Вытащила нож из ее ботинка и нанесла рану глубиной в дюйм, а она даже не ойкнула. Я никогда не видела ее лица. К тому же она и сама могла помочь тебе пробудить железных ревенантов. Она же некромант, в чьих венах течет та же кровь, что и у нас. Но она больше не обладает способностями некроманта, верно? Потому что наша мать мертва.
Хоук сглотнул и отвел взгляд.
– Ты сказал, что колодец спас ваши жизни, – но при этих словах Рен поняла, что это не было совсем правдой. Хоук сказал, что колодец спас ему жизнь, так что теперь он в неоплатном долгу перед Равенной. Однако о жизни их матери он ничего не говорил.
Хоук покачал головой, на его лице отразилась мука. Плечи сгорбились от бремени, которое он нес всю жизнь.
– Для нее было уже поздно, да? – пробормотала Рен в попытке сложить все воедино. – Но как…
– К тому моменту, как Равенна прибыла сюда, – начал он тихо и подошел ближе к решетке, – она находилась в ужасном состоянии. Но мне было еще хуже. Я был бледен. Умирал с голоду. Ведь по пути она не останавливалась, чтобы меня покормить. У нее не было молока. Вот уже несколько часов я не издавал ни звука. Поэтому когда она наконец спрыгнула с лошади, то первым делом окунула в бассейн меня. Прошло всего пару секунд, несколько тяжелых ударов сердца, прежде чем она последовала за мной… Но моя жизнь была спасена, а ее потеряна.
– Она ревенант, – прошептала Рен, с трудом осознавая, что это правда. Тот факт, что Равенна была мертва, объяснял ее холодную жестокость и ненависть, которую Хоук питал к человеческим призракам. В конце концов, он многие годы находился у нее под каблуком.
– Она не просто ревенант, – покачал головой Хоук. – Пусть ее тело умерло, но благодаря магии колодца ее дух восстал почти мгновенно. Ее связь с собственными останками сильна, а ее разум… Она все помнит. Думаю, в этом разгадка. Чем дольше люди мертвы, тем сильнее ухудшается их память, теряется их связь с самими собой, а также их сила. А наша мать… Согласно классификации нежити, она относится к личам.
Хотя Рен никогда не слышала о подобных существах, их название все равно заставило ее поежиться.
– Лич, – повторила она. – Особенно сильный тип ревенантов.
– Да, – выдохнул Хоук, взгляд которого стал отреченным. – Их существование противоречит природе. Считается неправильным. Они нарушают порядок вещей тем, что ими невозможно повелевать. Нежить предназначена для того, чтобы служить, подчиняться воле живого некроманта, а не довлеть над ним. Она способна на вещи, которые противоречат законам магии… и уж точно законам нежити. Контроль, который она имеет над собственным духом…
– Я никогда не замечала его, – прервала Рен. Если не брать в расчет глаза Равенны. Тем не менее, когда она разрезала ее плоть, то не увидела ни намека на призрачное сияние.
– И не заметишь, пока она сама того не пожелает. Она способна прятать его, видоизменять… и даже расщеплять.
Расщеплять? Но зачем? С какой целью? Тысячи вопросов мелькали в голове Рен, но прежде чем она успела задать хоть какой-то из них, в коридоре снова раздались шаги.
Только вот в мерцающем призрачном свете появилась не ее мать.
А отец.
– Ну здравствуй, птичка.
Глава 30
Рен разинула рот.
Что он здесь делает? Как вообще сюда добрался?
И почему тогда он тоже не за решеткой?
Неужели сумасшедшая идея позвать Равенну замуж сработала? Рен бросила взгляд на брата, но не смогла понять выражение его лица.
Вэнс шагнул вперед, в его руке звякнул ключ.
– Я оставлю вас наедине, – сдавленно произнес Хоук, обходя Вэнса на приличном расстоянии.
– Спасибо, сын, – отозвался тот с наигранной важностью. Его слова звучали настолько натянуто, неискренне, что едва не встали Рен поперек горла. К счастью, отец не смотрел в ее сторону, иначе бы увидел, как она закатила глаза.
Хотя это заметил ее брат, прежде чем скрыться дальше по коридору.
Когда замок щелкнул, а дверь камеры открылась, Рен не сдвинулась с места.
Она перевела взгляд со своего оружия обратно на отца, но прежде чем успела решить, что делать, тот заключил ее в объятья.
Ее мышцы напряглись и задрожали от усталости, от намерения оттолкнуть Вэнса и от слабого, постыдного желания обнять его в ответ.
Он отодвинулся до того, как Рен поддалась порыву, и, положив руки на ее плечи, оглядел дочь.
– Слышал, в последние дни тебе пришлось нелегко. – Отец приподнял ее подбородок, чтобы осмотреть лицо, но Рен отпрянула.
Они стояли на пороге камеры, так что когда она решилась выйти, Вэнс позволил ей это сделать. Она взяла свое оружие, чему отец тоже не стал препятствовать. Лихорадочно соображая, Рен начала закреплять броню. Но, переходя