Хоук остановился перед свободным троном и обратил внимание не на Рен… а на Вэнса.
В этот миг она осознала, кому принадлежала грудная клетка.
– Нет, Хоук! – взмолилась Рен, у которой перехватило дыхание. – Пожалуйста, не надо!
Хоук и правда остановился, но всего лишь на мгновение. Он, сияющий от магии, замер с молотком и стержнем в руках.
– Он твой отец, – обратилась к сыну Равенна. – Он этого заслуживает.
Вэнс еще не понял, что происходит, не сложил все кусочки воедино.
– Прошу тебя, сынок, – начал он вырываться изо всех сил.
– Я тебе не сын, – ответил Хоук, поднося стержень не ко лбу Вэнса, как делал это с железным ревенантом, а прямо к подвеске из грудной клетки.
В украшении был заточен дух Локка Грейвена.
Который, как и предполагала Одиль, был отцом Хоука и Рен.
Стержень жизни не просто проткнул бы лишенную тела грудину Локка. Он прошел бы через привязанную кость, а после пронзил бы Вэнса. Остался бы в его кости.
Привязал бы призрака к его все еще живому телу. Воскресил бы Локка.
Управлял бы он телом Вэнса точно так же, как призраки управляли своими гниющими останками? А как же Вэнс? Как же его дух?
Хоук занес молоток. Вэнс извивался, выкрикивая угрозы и моля пощаде.
Рен превратилась в изваяние, всем своим существом сосредоточившись на остром кончике, на пальцах Хоука, что светились от магии.
Он бросил на нее взгляд зеленых глаз.
– Нет, – взмолилась Рен.
Но Хоук не остановился.
Раздался громкий треск, словно молоток ударил о стержень, а тот– о кость. Вэнс застонал и сделал глубокий вдох, но стержень жизни угодил в цель только после второй попытки. Дрожащей рукой ее брат снова взмахнул инструментом, и на этот раз Вэнс издал булькающий звук. Кровь потекла из его груди и окрасила руки Хоука.
Пошатываясь, юноша снова направился к бассейну: на этот раз он наполнил магией каналы, которые направились прямо к трону Вэнса. Сначала ослепительным светом озарили только Вэнса, потом сила колодца расползлась по всему его телу, все ярче изливаясь из груди. Было ли это из-за раны, нанесенной стержнем жизни?
– Пап? – прошептала Рен, потому что, неважно, что говорила Равенна, Вэнс всегда оставался ее отцом.
После нескольких долгих молчаливых мгновений кровь перестала капать на пол. Рана затянулась. Когда свет погас, Вэнс поднял голову и повернул ее к Рен.
На нее смотрели зеленые глаза.
Рен в ужасе отпрянула.
Вэнс нахмурился. Судя по медленным движениям, он все еще не осознавал случившееся.
Отвел взгляд.
– Я… – начал он. Его голос, хоть и знакомый, звучал уже совсем не так, как прежде. – Я– снова я.
Равенна бросилась вперед.
– Добро пожаловать в мир живых, Локк Грейвен.
Глава 35
– Освободи его, – приказала Равенна. Хоук, который, тяжело дыша, сгорбился рядом с бассейном, вытер окровавленные руки о плащ и поспешил расстегнуть кандалы. Он то и дело бросал на мужчину взволнованные взгляды, возможно, в ожидании похвалы или признания, но не получил ни того, ни другого. Освобожденный Вэнс– нет, Локк– неуверенно поднялся.
– Тебе стоит отдохнуть, любовь моя, – сказала Равенна, сделав шаг к нему навстречу.
Так вот что это было? Любовь? Считалось, что после смерти все надежды, мечты и желания человека оставались в его призраке неизменными, поскольку только живые могли развиваться и приспосабливаться к новым условиям.
Хотя Рен уже не была уверена, что это правда. Фамильяры были способны учиться и меняться, чтобы служить некромантам, а Старейшины, хоть и опирались на знания, полученные еще при жизни, явно усваивали и новую информацию. Пусть все это происходило благодаря влиянию колодца, Равенна находилась рядом с ним годами. Если какая-то нежить и могла меняться, то это она.
Но это не распространялось на личность. Равенна была мертва вот уже семнадцать лет, но сохранила как любовь к Локку, так и амбиции по отношению к себе самой и к своему Дому. Сложилось ли так потому, что она стала нежитью, или же она просто была упряма?
То ли Вэнс, то ли Локк слегка вздрогнул от близости Королевы Трупов. Понял ли он, что она мертва, или просто растерялся?
– Для того чтобы связь укрепилась, нужно время, – объяснила Равенна. – Он будет сопротивляться.
Он. То есть Вэнс. Значило ли это, что он все еще жив? Все еще находится где-то здесь?
– Да, – рассеянно отозвался то ли Вэнс, то ли Локк. – Да, он здесь. Сопротивляется мне. Как и всегда. – Он повернулся к Равенне. – Где они? Где дети?
Дети. Локк не должен был знать об их существовании, ведь он умер еще до их рождения. Хотя Равенна могла сообщить ему, что беременна.
Или же она рассказала ему об этом позже.
– Это твой сын Хоук, – представила Королева Трупов, при этом схватив брата Рен за рубашку, чтобы притянуть ближе. Она нетерпеливо указала на его лицо, и Хоук, хоть и старался не смотреть на мать, все же стянул маску.
Локк никак не отреагировал, будто смотрел сверкающими зелеными глазами сквозь сына.
– Ты сказала, их было двое.
Равенна заколебалась.
– О девчонке беспокоиться не стоит. Она костолом, к тому же ее вырастил Вэнс. Она не…
– Позволь мне взглянуть на нее.
Равенна указала за плечо то ли Вэнса, то ли Локка, где рядом с ним сидела Рен.
Он, явно все еще пытаясь овладеть телом, резко обернулся и наклонился вперед. Горящие глаза окинули ее взглядом с головы до ног, и Рен задумалась, что же происходило у него в голове. Смотрел ли на нее и Вэнс? Или Локк обладал собственным мышлением?
– Как по мне, так это пустая трата времени, – сказал он наконец. – Она молода. Слишком молода.
– Как и все сосуды. Именно это и делает их жертву стоящей. Поверь, будь у меня выбор, ты бы не сидел внутри этого гниющего мужчины средних лет.
Хоук напрягся, но Равенна этого не заметила.
– Это хорошо– дожить до средних лет, – отозвался то ли Вэнс, то ли Локк. – Хорошо прожить достаточно долго, чтобы обзавестись морщинами и шрамами.
Равенна нетерпеливо фыркнула.
– К сожалению, такой возможности у меня нет. Кровная связь слишком важна, а другой семьи у меня не осталось. – Она повернула голову к Рен. – Так что и эта сойдет.
У Рен все похолодело внутри.
– Сойдет для чего? – спросила она, хотя где-то, на задворках сознания, уже знала ответ. – Ты хочешь заполучить мое тело? После того, как только что вышла замуж за моего отца? Ты же знаешь, что Владения не признают подобный союз. Это отвратительно!
– Брак– простая формальность, – пренебрежительно ответила Равенна.
– Только из-за необходимости унаследовать правление. Воскресшие не могут иметь детей. Наш род придется продолжить Хоуку.
Рен скривила рот от отвращения и возмущения– как будто такая «хорошая» новость могла спасти положение.
На этот раз ее брат выглядел таким же смущенным и растерянным, как и она. Он недовольно взглянул на Равенну, но та лишь схватила его за плечи и оттолкнула в сторону.
Хоук посмотрел на ее затянутые в перчатки руки, и Рен осознала, что до этого момента не видела, чтобы Королева Трупов дотрагивалась до сына. Стало ли ему не по себе от этого прикосновения или же он жаждал его?
Казалось, Хоук был не в своей тарелке: его лицо скривилось, когда вместо рук мать обхватила его щеки.
– Я хочу, чтобы ты был сильным и выполнил свой долг.
– Нет, – вскрикнул Хоук, выбираясь из хватки матери и загораживая собой Рен. – Ты сказала, что если приведу их сюда, если сделаю то, что велела, она не пострадает. – Он яростно замотал головой. – Ты обещала, что с Рен все будет в порядке. Поклялась.
У Рен ком встал в горле. Она чувствовала боль Хоука, и несмотря на то, что он говорил ей раньше, правдивыми его слова показались только сейчас. Он действительно сделал все это ради нее.
– Она– моя сестра, – закончил шепотом Хоук. – Моя семья.
– А я тогда кто? – потребовала ответа Равенна. – Провел с ней несколько дней и уже забыл, откуда пришел? Как вообще оказался здесь? Чем я пожертвовала ради тебя?
Она подняла руки и потянула за вуаль.
Та разорвалась в клочья, наконец обнажив то, что скрывалось под ней.
Намек на прежнюю внешность Равенны, на ее красоту, сохранился. Но только мимолетными проблесками. Что же действительно осталось, так это будто бы восковая кожа и осунувшийся, бледный и болезненный вид. Ее волосы были тонкими и тусклыми, а не светло-русыми, как у Рен или ее брата. А ее кости… они резко выделялись на щеках, подбородке и шее. Платье с глубоким вырезом обнажало острые ключицы, прикрытые лишь тонким слоем кожи. А под ней? Плоть полностью сгнила, обнажив светящуюся зеленым грудную клетку, в которой можно было пересчитать каждое ребро. Хоук сказал, что она могла прятать свой дух, приглушать его свет, чтобы люди не заметили его сквозь вуаль.
Молочные глаза Равенны мерцали призрачным светом. В открытые взгляду кости были вплетены белые и желтые цветы, чьи высохшие стебли скользили по телу Равенны, как ползучие лозы. Для запаха, поняла Рен. Чтобы отбить вонь разлагающейся плоти. Но после того как Рен увидела темные воспоминания Старлинг и тело Королевы Трупов, цветы напоминали ей только о смерти и увядании.
Девушка интуитивно сжалась. Близость к колодцу позволяла костям Равенны оставаться сильными, находиться в вертикальном положении, но ее плоть полностью исчезла. Тот факт, что она все еще могла говорить, свидетельствовал о могуществе чистой магии и личей, кем Равенна и являлась. Каким-то образом ее дух удерживал поврежденные разум и тело.
Хоук отвернулся, как будто тоже был поражен увиденным. Рен задалась вопросом, видел ли ее брат тело Королевы Трупов, и если да, то насколько хуже оно стало выглядеть с тех пор.
– Я ничего не забыл. Но уверен, что существует другой способ.
– Какой? Во Владениях они охотятся на нас, порочат наше имя…
– Мы охотимся на