то у стеклянной стойки занял Тамтам, уложил локти и улыбнулся, якобы любуясь красной рожицей сытенького дежурного, который вспылил:
– Тебе че надо?
– Да я смотрю и думаю: смелый ты пацан.
– Ну, смелый, и что?
– Смелость – дорогое удовольствие, тебе предстоит это узнать.
Тем временем Урбас вошел в кабинет под номером пятнадцать. За столом сидел невысокий, плотный и круглолицый мужчина лет сорока в штатской одежде, так что понять, в каком он звании, было невозможно. Этот оказался вежлив:
– Вы ко мне? Присаживайтесь… Слушаю вас.
– Мне нужно найти одного человека, – сказал Урбас.
– Кого именно?
– Сестру. Она уехала в ваш город и пропала. Не звонит… э… недоступна… похоже, телефон выключен. Но не может же он быть постоянно выключенным.
– Значит, пропала… Сколько времени прошло?
– Рита уехала двадцать третьего декабря, двадцать четвертого должна была прибыть сюда – поезд идет меньше суток. Последний раз она звонила мне утром еще из поезда. И все.
– Угу, – закивал полицейский. – Идите в дежурную часть, напишите заявление в свободной форме…
– Не пойду.
Полицейский в неизвестном звании поднял черные брови (он жгучий брюнет, кстати), выпятил губу, через короткую паузу произнес:
– То есть?
– Я хочу, чтобы вы занялись ее поисками. Лично вы. И немедленно.
Не дожидаясь, когда полицмейстер его пошлет, а дело шло к тому (если судить по изменившемуся выражению), Павел Давыдович положил на середину стола симпатичную тоненькую стопочку пятитысячных купюр и продолжил:
– Как вас величать?
– Меня? – О, полицмейстер растерян, уже хорошо, значит, согласится. – Андрей… Романович Пашков. Капитан.
– Очень приятно, капитан. А меня – Урбас Павел Давыдович. (И придвинул стопочку купюр к нему.) Я остановился в гостинице «Рассвет»… вот все мои координаты. (Он положил рядом с купюрами визитку и листок бумаги, вырванный из блокнота.) Начните с гостиниц. Мне никто не даст информации, а представителю полиции – обязаны. Только не по телефону, а лично. Вам предстоит проехать по всем гостиницам.
– Ее фамилия?
– Урбас. Отчество, как у меня. Ей тридцать лет… Я захватил с собой фотографии… вот, возьмите. Трех, полагаю, хватит?
– А зачем она приехала сюда?
– Давайте так сделаем: если вы ее не найдете в гостиницах, тогда более подробно поговорим. Мне бы очень хотелось, чтобы вы нашли мою сестру.
Павел Давыдович встал, но у двери задержался, вдруг вспомнив, достал еще пять тысяч, положил на стол:
– Объясните парню из дежурной части, что нужно быть вежливым с людьми, которые приходят сюда по необходимости – как к врачу за скорой помощью. Это вам за урок и на поездки по городу. Жду от вас сведений. До встречи.
Пашков прочитал визитку, после пересчитал купюры – в стопке их было десять штук. Пятьдесят пять тысяч кинуть за ерунду – как тут не вытаращить глаза?! Даже в жар бросило. Собственно, почему он должен был отказать этому приятному во всех отношениях господину? Пятьдесят пять штук… После такого допинга он легко вдохновился не только на поиски сестры Урбаса, но и на воспитательный процесс. За считаные секунды сбежал на первый этаж и влетел в дежурную часть.
– Ты, козел… – начал Пашков урок вежливости. – Ты че сидишь здесь? Ты кому хамишь, говнюк? Охренел или просто тупой?
– Я… я… – залепетал парень. – Я занят был…
– Закрой пасть и слушай меня. Неужели не видно, что к тебе обращается крутой мэн? Да кто б ни пришел, фильтруй базар! Нет, ты не понял? Или отправишься в деревню участковым, я тебе запросто устрою эту радость.
– Больше не буду… – надулся парень.
– Слышь, ты не в средней школе. – И передразнил: – Больше не буду! Не будешь, конечно, я прослежу.
Отчитав парня, Пашков рванул назад в кабинет, сел за стол, закурил – начальства нет, гонять курильщиков некому, выходить в коридор неохота, а с сигаретой думается вроде как быстрей. Взял фотографии. Итак, Рита… Так себе, не впечатлила. Темная шатенка, лицо слегка вытянуто, подбородок остренький, он-то и придавал лицу не только утонченность, но и некую беззащитность. А вот цвет глаз редкий: настолько светлые, что кажутся бесцветными, губы тонкие, с брезгливо опущенными уголками. Пашкову не нравились подобные женщины с обманчивой внешней беззащитностью, они высокомерные и с претензиями ко всему миру, возможно, ему не повезло – встречались только стервы (включая бывшую жену). Рита явно из богатых дамочек, одна из фоток запечатлела ее за рулем дорогущего автомобиля, в дорогущей шубе.
– Гостиницы, говоришь? – произнес он, гася сигарету в пепельнице. – Начнем с самых крутых отелей.
Очутившись в мышеловке (слава богу, хоть не смертельной), Юля ни на минуту не прекращала поиск выхода. Ситуация дурацкая: сама себя ограбила. Как это объяснить охране, если идти мимо нее? Скандал выйдет на весь город: ей не поверят, вызовут полицию, приедет следователь Костя и… ой, что будет! Выход один: ускользнуть незаметно, но как?
– А через крышу? – пришла ей идея.
Михаил молча последовал за ней, не спеша, предчувствуя бесполезность данного предприятия. И точно! Люк оказался надежно заперт. Теперь Михаил уселся под люком и вздохнул:
– Нас посадят. Сначала в СИЗО, а потом… Зинуля родит раньше времени.
– Упрекаешь? – ходила от стены к стене Юля.
– Констатирую.
– Лучше бы думал, как выбраться.
– Думаю, миледи, думаю. Но у меня нет воровского опыта, я не умею пролезать в форточку или в дымоход. К тому же генератор идей у нас – ты, тебе и флаг в руки. С барабаном.
– А через туалет? Туалеты, я полагаю, на ночь не закрывают. Откроем окно и выпрыгнем. Вставай!
Михаил не пришел в восторг от новой идеи, но повиновался. Спустились на второй этаж, умудрились разом выглянуть в коридор, дабы изучить обстановку. Длинный тоннель с дверьми по бокам… середина темная… в конце горит дежурная лампочка… никакой угрозы… Но двое узников этого здания не решались выйти. Поскольку голова Юли находилась ниже головы Михаила, она и подняла вверх лицо, спросив:
– Чего мы тут стоим? Уже светает.
– Потому что идти надо в противоположный конец по дли-инному коридору. Если охранники не спят…
– Спят, спят, – заверила Юля.
– Завидная уверенность. Но если не спят, а по закону подлости так и есть, они прибегут до того, как мы откроем окно. С пистолетами. И – пах, пах… по нам.
– А мы быстро. Надевай нахлобучку…
Оба помчались по коридору, будто за ними гнались индейцы с томагавками, чтобы снять скальпы. Причем старались не топать, бежали на цыпочках, высоко поднимая ноги, видимо, таким образом ступать на паркет – меньше шума.
Туалет был, конечно, незапертым. И окно открыли без проблем, но рано обрадовались: до земли высоковато, просто так не выпрыгнешь. Старые здания отличаются монументальностью, простором, здесь потолки высоченные, а не нависают над головой давящей на мозг плитой, как в современной архитектуре. Посему второй этаж равен нынешнему третьему. Юля легла на подоконник и смотрела вниз, придумывая способ спуститься.
– Эх, веревку бы…
– В нашем арсенале одна туалетная бумага в рулонах. Боюсь, не выдержит, даже если мы совьем из нее веревку. В следующий раз, когда пойдешь на дело, не забудь захватить веревку, металлическую кошку…
– Мишка, прекрати ехидничать! – рыкнула Юля в его сторону.
– Я разряжаю психологическую атомосферу.
– Хоть бы одному из нас спуститься и открыть второму пожарный ход… А если наши шарфы связать и спустить меня?
– Ни за что! Сорвешься, убьешся, а меня сделают убийцей.
Стоило ему категорично сказать «нет», Юля уцепилась за безумную идею мертвой хваткой:
– Миша, разве у нас есть выбор? Как выйти отсюда? Мимо охранников? Они же начнут расспрашивать, откуда мы здесь взялись!
– Раньше надо было думать о непредвиденных обстоятельствах, – прорвало Михаила, – заранее продумывать пути отхода и вообще… реально оценивать ситуацию. У тебя не было проблем, теперь есть и у тебя, и у меня.
Ей, конечно, было что сказать, но она решила не нервировать его, к тому же, положа руку на сердце, Мишка прав. Однако Иван жив, это обстоятельство многое меняет, хотя бы тот факт, что важные документы, от которых зависит жизнь мужа и ее собственная, не должны попасть в руки врагов. Банально и напыщенно звучит – враги, но они есть, как выяснилось. Кто – вот в чем вопрос, но Юля не знала, как и где искать убийцу (или нескольких, что упаси бог), сейчас главное – навести тень на плетень, запутать всех и вся, а потом смотреть, что из этого будет, и действовать по обстоятельствам.
– Но что же теперь делать… – со слезой в голосе произнесла она, рассчитывая на элементарную жалость.
– Не хнычь, не хнычь, – оборвал ее Михаил, ища внизу лазейки. – Я тебя знаю лучше твоей матери, светская львица – это не ты, хныкалка тоже не ты… Альпинизмом занималась?
Юля оживилась: его вопрос означал, что он сдался.
– Нет, – ответила.
– Плохо. Твой шарф какой длины?
– Метра полтора.
– Думаю, больше. – Он снял свой шарф. – И мой метр с копейками. Снимай и слушай. Над первым этажом выступ, но он наверняка скользкий, так что на него не надейся, это так – слабая подпорка. Тебе надо на него стать, а потом продумать технику падения и соскользнуть вниз, а не прыгнуть. Ты не должна упасть ни на ноги, ни на руки.
– Как это?
– Когда ступни коснутся земли, повернись и падай на бедро, бок, только потом на руки. Учти, все эти приемы должны пройти со световой скоростью. И не забудь открыть мне пожарную дверь.
– Так… Ноги, бедро, бок, руки…
Юля повторила несколько раз, мысленно падая на землю, а Михаил тем временем связывал два шарфа, проверяя крепость узла. Наконец она залезла на подоконник, взялась за шарф, но, глянув вниз, несколько поостыла.
– Мишка, а ты меня удержишь?
– Что, страшно? – ухмыльнулся он. – Да-а, я мог бы отыграться сейчас за все обиды с той поры, когда мы дрались из-за горшка в детском саду, но не трясись, удержу. Потому что не хочу остаться здесь. Лезь, Юла. Это тот случай, когда лезут ногами вперед. Ну, давай… Держись за шарф… Осторожно…