ается крайне редко.
Пашков разложил на столе листы и, не приглашая Урбаса второй раз присесть, начал объяснять:
– Смотрите: мы получили номер банковской карты вашей сестры, ведь вы перечисляли ей деньги. Кстати, нехилые суммы, вы щедрый брат.
– Далее, – с царским высокомерием произнес Урбас, вынужденно усевшись на стул, дабы получше разглядеть отпечатанные на принтере листы.
– А далее… ваши с сестрой счета и карты находятся в одном и том же банке! Я отправил запрос в ваш банк, не дать информацию по требованию органов не имеют права. Мы затребовали все операции со счетами и банковскими картами.
– В чем смысл запроса?
– Рита находится здесь достаточно долго, наверняка ей понадобились деньги, значит…
– Она либо расплачивалась, либо снимала деньги, – догадался Урбас. – И что? Как это поможет нам?
– Раз ее нет в номере, а вещи оставлены, она собирается вернуться. Но на данный момент где-то находится. Мы не знаем, где. С помощью номера банковской карты Риты мы найдем примерное местонахождение вашей сестры по банкоматам, в которых она снимала деньги. Ведь идут к ближайшему банкомату, а не едут за тридевять земель. А банкоматы все на учете.
– Понял, – впервые улыбнулся Урбас. – И поиски сузятся. Меня одно беспокоит… Почему не работает ее телефон?
– Выключен. И по неизвестным причинам она не включает трубку.
– Я слышал, можно определить местоположение по сигналу, который идет на телефон, даже если он выключен.
– Пробовали, – вздохнул Пашков, в этом вздохе явственно угадывалась неудача, так и оказалось. – Не принимает сигнал ее трубка.
– Почему не принимает?
– Ну, этого я не знаю. Например: вынута батарея, труба утонула, раздавлена, разобрана на части…
– То есть, трубки не существует, – уточнил Урбас.
– Совершенно верно. Нам остается только ждать ответа из банка, другого не дано. Ждем?
– Ну, раз другого выхода нет…
– Пока нет, поверьте.
Павел Давыдович поднялся, выпрямил плечи и приподнял выступающий вперед подбородок. Его орлиный профиль на белой стене впечатлил Пашкова: надеть на голову шлем с поднятым забралом – и готов призрак средневекового рыцаря, сурового и беспощадного. Рыцарь ушел, а Пашков задумался: что будет делать, когда получит результат? Ну, допустим, Рита снимала деньги в одном из отдаленных районов города – и что? Как ее там найти? Есть фото. Размножить, дать оперативникам (разумеется, отстегнуть им часть гонорара) и запустить парней в район, чтобы опросили жителей, иногда это помогает. А какие еще есть варианты?..
– Юля! – ворвалась в гостиную не Влада, а сама мадам паника.
Юля, Иван и Алик смотрели новости по телевизору, находясь в разных точках гостиной, других занятий для троицы не нашлось, впрочем, они и не искали, чем занять себя. Диван оккупировала хозяйка, мужчины полулежали в креслах, все трое лениво повернули головы к девушке.
– Что еще случилось? – спросила Юля.
– Там… – неопределенно указала Влада. – Там какие-то люди… мужчины. Приехали на машине. А сейчас открывают дверь ограды…
– Ну и чего ты паникуешь? – Откинув плед, Юля встала с дивана, сунула ноги в свои смешные тапочки. – Пойдем, посмотрим.
На кухне, стоило ей выглянуть в окно, она резко отпрянула, спрятавшись за стеной. Влада поняла, что она тоже запаниковала. А три человека, все мужчины, шли по аллее к дому.
– Спрячься! – почему-то шепотом произнесла Юля.
– Зачем? Свет же горит, они видят, что кто-то стоит за занавеской… Юль, ты куда?
Хозяйка согнулась в три погибели и таким неудобным образом (чтобы не заметили ее снаружи, ведь окна в кухне огромные), подняв полы халата, заковыляла к выходу из кухни. Влада поплелась за ней.
– Ванька! Алик! Живо вниз! – выпалила Юля.
– А че такое? – подскочил Иван, находившийся в постоянной готовности к подпольной жизни и даже к побегу из собственного дома.
– Следак Костя приехал! – нервически зачастила Юля. – Явно ко мне, а тут ты, но тебя же нет! Он такой противный… Кстати, а зачем он приехал?.. Меня за вранье посадить? Он же рентген, понял, что я его за нос вожу… И Алик без документов… (Раздался звонок в дверь.) Влада, отдувайся, но не вздумай им документы показать…
– Почему? – растерялась та.
– В паспорте твое имя, а ты оставила свой полис Миле, полиция все знает… они знают даже наши мысли! (Опять раздался звонок, приведший Юлю в паническое состояние.) Мужики, бежим вниз, я с Костей тоже здороваться не хочу, боюсь, от этого мне не поздоровится. Простите, каламбур… Влада, меня нет дома! Я уехала к умирающей тете. Не пускай их в дом, ни за что не пускай!
Последнюю фразу она сказала вне поля видимости. Влада, ощущая в коленях вместо суставов вату, а в теле – избыток воды, проступившей через поры на коже крупными каплями пота, побрела к двери.
– Кто там? – спросила, не открывая.
– Полиция. А там кто?
Непроизвольно девушка взялась за грудь, сердце чуть не выпрыгнуло от страшного слова «полиция». Вспомнилась Мила, трусливый побег, взрыв на даче… Но надо что-то сказать этим… за дверью.
– Я… я… убираюсь тут.
– Домработница? – послышалось с той стороны.
Эх, гламур грезился, а тут сама напросилась на звание прислуги. Да делать нечего, она подтвердила:
– И кушать готовлю.
– Откройте, пожалуйста, поговорить нужно.
– Не могу! Никого нет дома, я одна… а вдруг вы не вы, а… а…
– Мошенники? Мы можем показать удостоверения.
– Не, не, не! Я боюсь. Вдруг документы у вас не настоящие? Откуда я знаю, как они выглядят? Вот что хотите делайте, а не открою. Приходите в другой раз.
– Когда будет ваша хозяйка?
– Не знаю. – Влада чуть не запрыгала на месте от счастья, что ей поверили и сейчас уйдут. – Юля уехала к тете… которая при смерти… типа умирает.
– Так когда, когда она приедет?
– Как умрет тетя, так и приедет, – радостно сообщила Влада.
– Я оставлю повестку, ваша хозяйка должна явиться в прокуратуру.
– А зачем? – сообразила спросить девушка.
– Вот придет, узнает.
– Я все передам. До свидания.
Константин Басин спустился по ступенькам, а дальше не двинулся. Он повернулся в сторону освещенного окна – заметил тень за занавеской и усмехнулся:
– С чего бы домработнице радоваться смерти чужой тети?
– Девчонка одна, напугана, – сказал опер Лисицын, человек неприметный, что для его профессии полезно, и одет как простой работяга. – Радуется не смерти, а тому, что мы уходим.
– Что ж, идем, раз это принесет ей радость. – Басин стремительно пошел к выходу, делясь своими впечатлениями: – Врала домработница. Возможно, ее хозяйка находится в доме, а может, есть другие причины, но врала. Я как камертон – вранье чую волосками на коже.
– Установить за домом наблюдение? – предложил Лисицын.
– Посмотрим. Никуда наша Юля не денется… Между прочим, почему домработница называет ее Юлей, а не Юлией Олеговной?
Сев в машину, труженики следствия газанули прочь. Влада побежала вниз, но дверь в полуподвальное помещение оказалась запертой, девушка заколотила в нее:
– Откройте! Они уехали! Уехали!
Озадаченные «подпольщики» вернулись в гостиную, конечно, их раздирало любопытство – зачем приезжал следователь, к тому же с двумя помощниками? И за домом следил мужик – кто он, неужели из подрывников, взорвавших дачу? Все это вносило тревожную ноту в их относительно спокойный анклав на территории города. Юля была права, когда обвинила мужа:
– Ванька, ну, признай, что натворил, ведь из-за тебя мы живем как изгои, теперь еще и трястись будем от каждого стука в дверь. Не верю, что не знаешь своих врагов!
Ее сторону принял и Алик:
– Иван Николаевич, дубина с неба просто так не свалится на голову. Угрозы, записки со странными намеками вы получали? Сначала идут: ультиматум, потом предупреждение, а потом… казнь.
– Нет! – чуть ли не взвыл тот с отчаянием человека, которого приговаривают к повешению, а потом еще и к четвертованию. – В том-то и дело!
– Вань, а Вань, – снова обратилась к нему Юля, – ты не соблазнил, случайно, жену магната? Тот решил отомстить тебе, подложив бомбу, а ты боишься признаться. Не бойся, я тебя не прикончу, я все прощу.
– Чушь! – бросил Иван, отошел к столу, налил в стакан минеральную воду и выпил залпом. – Ты меня достала своей ревностью.
Но Юлю уже не задевали слова мужа, пытавшегося по старому сценарию перевести стрелки на нее, она бесстрастно парировала:
– Ревность я ампутировала на днях, здоровье дороже, но с тобой инфаркт наживешь. Не нравится мне вся эта история, в ней слишком много непоняток.
– В каком смысле непонятки? – заинтересовался Алик.
– Взрыв. Кто, за что, зачем? Неизвестно. Ну, Ивану соврать – как вон той водички минеральной попить, я не исключаю, что Ванечка знает, от кого прячется. Молчи уж! – упредила она негодования мужа, тот как раз собрался высказаться с пылом-жаром. – Кто-то видел, как он и Влада уезжали после взрыва, на нее покушались, за нами следят… И вот еще странность заметил Мишка: полиция не приходила с обыском ни к нам домой, ни в офис…
– Что, что, что? Ты до сих пор водишь дружбу с Михаилом? С этим… – рассердился муж, даже подскочил к ней, сидевшей на диване и обнимающей подушку, словно ударить хотел.
– По-твоему, я в угоду тебе должна прервать дружбу с человеком, с которым делила один горшок и тарелку манной каши в сопливом детстве?
– Меня бесит твой стиль изъясняться! Тебе как будто все равно…
Жена, милая и тихая (когда-то), отложила подушку, поднялась, вызывающе поставила руки на бедра, которых у нее почти нет, и по-петушиному вздернула нос. Она получала удовольствие, мстительно цедя прямо в лицо своему мужу:
– А мне действительно все равно. Что с тобой будет – все равно. Покушались не на меня, а на тебя, значит, заслужил. Знаешь, Ванечка, я рада, что тебя пришили. Да, да, ты труп теперь. И вряд ли тебя можно реанимировать, ведь когда пороки становятся нормой, реанимации никто не подлежит. Даже если ты захочешь начать заново, с чистого листа, стать добрым, честным, чистым, ну, прям святым… не сможешь этого сделать. Ты переформатировал себя. И меня. Я же тоже другая. Ты лгал, я тебе потакала, а ничто даром не проходит, меня изменили твоя ложь и твой круг сытых котов с похотливыми кошками. Но раньше я тебе верила, подстраивалась под тебя и теряла себя. Теперь хоть узнала, что такое был мой муж. Думаю, меня еще ждут неприятные открытия, но я к ним готова. Только никогда не буду готова к одному: что однажды тебя обнаружат твои «дружбаны» и придут добить, а тут я! И не дай бог – вместе с детьми! Не хочу умирать за твои грязные делишки.