– Дача, на которой находился Залесский в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря, взорвана. Он погиб. Так что лгал нам охранник, лгал.
Павел Давыдович откинулся на спинку сиденья, прикрыл веки, под которыми копились горячие слезы. Погиб Залесский, а Урбас почему-то подумал о сестре Рите…
Наиболее цивильное место – баня: есть кресла, пара небольших диванов, лавки, столы и даже коврики а ля рюс. Здесь и расположились заложники. Иван достал из холодильника бутылку водки, коньяк, закуски в пластиковой коробке, потряс ими в воздухе и, поставив на стол, пошутил:
– Все включено!
– Чему ты радуешься? – мрачно проворчала Юля.
– Что не пристрелили меня, – сказал Иван, оптимистично настроенный в отличие от жены. – Это чертовски приятно. Мужики, прошу к столу.
Остальные узники бани не разделяли его радости, но рюмки взяли, выпили без тостов, впрочем, у всех вертелся в уме одинаковый тост: выбраться бы отсюда живыми. Алик, кинув в рот тонкий кусочек сыровяленого мяса, пошел исследовать цокольный этаж на предмет лазейки. Щелоков отставил рюмку, налил себе еще коньяку приличную дозу прямо в стакан и потягивал по глотку, усевшись в дальний угол, у него был вид глубоко оскорбленного благородства. Женщины резали на ломтики мясо и колбасу, к сожалению, никто не предвидел, что целой толпе придется сидеть взаперти, хлебом не запаслись, но имелись какие-то диетические хлебцы, Влада попробовала и скривилась:
– Невкусно. Ты говорила – пустой холодильник, но еды тут полно. А давайте забаррикадируем вход, здесь есть туалет и душ – продержимся, потом что-нибудь придумаем… ну, как спастись и этих козлов наказать придумаем.
– Это мы съедим за сегодняшний вечер, нас же много, – возразила Юля. – Дегенераты тоже будут думать, как нас отсюда выкурить, и, уверяю тебя, у них возможностей больше. Мишка, чего молчишь? Дуешься на меня?
Он устроился на сундуке, настоящем, с историей, росписью и коваными петлями, Михаил постукивал пустой рюмкой о ладонь и был задумчив. Юля списала его состояние на свой счет, потому извинилась:
– Мишка, ну, не сердись. Не могла я сказать даже тебе, что Ванька жив. Этот змей потребовал, чтобы я детьми поклялась! Ты же знаешь, какая я суеверная, если дело касается моих детей.
– Да успокойся, – заговорил Михаил, но таким тусклым голосом, что можно было подумать, у него кто-то умер.
– С малышкой все в порядке? – озаботилась Юля.
– Не знаю. Схватки начались, я отвез ее в больницу.
– Так она родила?
– Понятия не имею. Представь, ей сейчас нужно будет привозить продукты, а я этого не смогу делать. Что она подумает? Зинуля мнительная…
– Не паникуй, выберемся.
Юля подняла глаза на Ивана, ее насторожило подозрительное поведение мужа: он забрал у Влады нож и рассматривал его с азартом дикаря, питающегося человеческим мясом.
– Надеюсь, Ваня, ты не перережешь нас? – съязвила она.
– Не смешно, – бросил он в сторону жены.
– Нет, я почему беспокоюсь: все, что попадает в твои руки, приобретает вредный эффект воздействия на окружающих.
Иван отмахнулся от нее и обратился к мужчинам:
– А что, если мы подготовим бунт? У нас есть два ножа…
– Мой бывший муж – бунтовщик! Ха-ха-ха! Вань, даже мне понятно, что пуля во сто крат сильней ножа. И быстрей.
К этому моменту вернулся Алик, он поддержал хозяйку:
– Юля права. Для начала нужно попробовать кому-то выбраться, а уж если не получится, будем искать другие способы. Иван, отсюда есть выход? Второй выход, как говорят в народе, – черный?
– Нет, – развел руками Иван. – Я не предусмотрел, что однажды черный ход мне понадобится.
– Жаль, – расстроился Алик. – Очень и очень жаль. В таком большом доме нужно делать минимум два входа хотя бы на случай пожара.
– А ну-ка, – подхватилась Юля. – Идем, Алик.
– Куда?
– Идем, идем. Я тебя приглашаю в ту часть дома, где не закончено строительство.
– Я там был…
И все же он последовал за Юлей, точнее, за ее уверенностью, оживляющей надежду. Свет в довольно большое помещение, куда они пришли, не провели, пришлось оставить настежь открытой дверь, переступать через доски, предназначенные для полов. Подойдя к стене, Юля остановилась и указала Алику на крайнее окно, наполовину «сидящее» в земле:
– Эту раму можно вынуть, окно на честном слове держится, не хватило пены, чтобы закрепить его. Потом Ванька не приглашал рабочих, так и осталось…
– Но снаружи решетка.
– Я сама ее ставила! Что смотришь? Ваньке, видишь ли, некогда было договориться с рабочими в течение трех лет! А решетку я сама взяла и приладила, просто поставила, понимаешь? Замаскировала, чтобы была видимость надежного укрепления, а тронь… Как чувствовала: этот бардак продлится годы! Не могла же я допустить, чтобы кому-то вздумалось залезть в дом, увидев, что одно окно не защищено. А так – видят, что везде решетки, и не лезут.
Алик осмотрел раму, посветив огоньком зажигалки: действительно, не закреплена в местах стыков, нигде не закреплена. Да это было бы полбеды, но окна невозможно открыть, они цельные, а для проветривания есть узкие полоски вверху, то есть форточки.
– Говоришь, не хватило пены? – бубнил он, осматривая незакрепленное окно. – Это хорошо, считай, само небо нам помогло три года назад. Сейчас не будем снимать, выждем время, а то пацаны вдруг зайдут и недосчитаются пленных. Ночью это сделаем.
– В смысле выберемся?
– Сначала я выберусь один…
– Бросить нас хочешь? – пыхнула Юля.
– Не говори глупости. Я свяжусь с полицией, найду этого… как его… который паковал тебя?..
– Басин Константин Ильич. Он меня опять посадит!
– Юля, у нас нет выбора. Если парни наверху покурят травки… мало нам не покажется. И чего ты боишься? Тебе собирались пришить обвинение в убийстве мужа, но он-то жив и невредим.
Света было, конечно, слишком мало, чтобы увидеть на лице Юлии разнообразные эмоции – панику, переплетенную с сомнениями, страх и бездумную решимость. Алик скорее угадал, что с ней творится, взял за плечи и с уверенностью, которая успокаивает людей слабых, подверженных панике, произнес:
– Все будет хорошо.
Только вот нервы Юлии постепенно сдавали, что было нелогичной реакцией на предложенный Аликом выход, который приближал к положительной развязке, если все удачно сложится. Вероятно, из-за длительного стресса она стала видеть будущее в темных красках – так бывает чаще, чем хотелось бы.
– У меня просьба, – сказал он молчавшей Юле, – никому ни слова, ладно? Чтобы не ломанулись наши друзья по несчастью на волю и не наделали шума. Обещаю вернуться, верь мне. Я же в долгу перед тобой: ты не бросила меня без сознания на улице.
– М-да, долг… Некоторые долги не любят возвращать. Ладно, идем назад, скажем, что решетки намертво вделаны в стены. А знаешь, тебе не идет имя Алик.
– Почему? – переступая через доски, изумился он.
– Это не твое имя, оно слишком мягкое, слишком… легкомысленное, а ты не такой.
Он лишь рассмеялся, смех в данных обстоятельствах сродни таблетке от стресса, правда, действует недолго.
20
Около трех часов ночи, когда пленники, облюбовав наиболее удобные места для ночлега, уснули достаточно крепким сном, Алик выбрался из особняка через окно в недостроенном помещении. Напрасно Юля беспокоилась. Чтобы проникнуть в дом, нужно сначала забраться в эту часть двора, что гораздо сложнее, чем выбраться наружу через оконный проем. Итак, очутившись на воздухе, Алик задумался, как теперь попасть на волю буквально. Тупик, западня – с одной стороны стена дома, с другой – каменная стена ограды, отделяющая одну территорию от другой. Сбоку тоже каменная кладка, со второго – кованая ограда с дверцей, надежно запертой. Спрашивается: где логика? Зайти с улицы во двор – проблем нет, только на ночь запирается вход, а со двора зайти во второй дворик – невозможно, потому что заперто постоянно, а ключ потеряли. Бесполезное, бездарно распланированное место, хоть бы развели в этой части кур, о которых мечтал Иван, купивший домик алкаша за много километров от города. И главное – перелезть через кованую ограду затруднительно, спицы прямые, соединены только внизу и вверху.
Немного подумав, Алик вернулся в дом, выбрал крепкую и длинную доску, ее-то и приладил во дворике к верху ограды, потом пополз по ней. Он пытался бы перелезть в любом случае, но это наиболее оптимальное решение, требующее всего-навсего небольших навыков эквилибриста.
Он соскользнул по спицам ограды вниз, но уже с другой стороны, прошел немного к выходу и оглянулся. В двух окнах первого этажа горел неяркий свет, возможно, парни не спали, но вряд ли сидели у окон и глазели на сад. Можно безбоязненно идти к выходу, к тому же густой туман растворит фигуру.
Проблемы начались, когда Алик подходил к проспекту, где надеялся поймать машину. Он замерз. Да, несмотря на быстрый шаг и плюсовую температуру, тонкий свитер и пиджак не стали преградой для влажного, промозглого холода. Помощь пришла бы незамедлительно, если бы! Если бы у Алика был телефон. Но трубка осталась в пальто, в потайном кармане, – это вторая проблема. Третья – денег ни копейки в карманах. Выйдя на проспект, он понял, что есть четвертая проблема – ни одной машины ни вдали, ни поблизости. Пешком идти далеко – как раз к утру дойдет, но это тот случай, когда действительно существует только один вариант.
По пустой дороге Алик бежал трусцой, чтобы не выбиться из сил, бежал с полчаса, пока сзади не раздался шум мотора. Машина! Легковая. Он вышел на середину дороги, раскинул руки в стороны и зажмурился, когда белый свет фар ударил по глазам. Автомобиль остановился, хотя мог объехать – место было. Алик бросился к водителю, пока тот не начал ругаться:
– Шеф, вопрос жизни и смерти! Отвези домой. Меня ограбили, видишь? Одежду забрали. Заплачу, сколько скажешь.
– Ладно, залезай. Но предупреждаю: на фокусы у меня есть адекватный ответ.