— Значит, вы пришли из-за Джинджера, так, что ли? — сказала она. — Ну, что с ним такое? Вы, наверное, какой-то богатенький типчик, который хочет, чтобы я помогла содержать его? — Она хрипло расхохоталась. — Я порой себя-то не могу содержать. В наше время сделать деньги можно только стриптизом — а какая из меня стриптизерша, с такими-то ногами? — Она задрала халат и продемонстрировала ему выступающие узлы вен на бедрах. — Ужасное заболевание для моей профессии. — Она снова рассмеялась, потом закашлялась, подавившись сигаретным дымом. — Думаю, мальчишке лучше скорее подрасти, чтобы содержать бедную старую мать.
— Я остеопат, миссис Фарнинг, — холодно сообщил Пол, — и ваш сын — пациент моей клиники. Полагаю, вам известно, что ваш муж нанес мальчику тяжелейшую травму около восемнадцати месяцев назад? Он сломал ему правую лопатку, и, так как мальчику вовремя на оказали грамотную медицинскую помощь, кость срослась неправильно. Я собираюсь это исправить. Потребуется операция, и мне нужна ваша подпись на заявлении о согласии. — Пол достал записную книжку и вынул оттуда документ. — Как я понимаю, вы согласны на операцию, миссис Фарнинг?
— А почему бы нет? Мальчишка не устроится потом на работу, если плечо не выправить. — Она взяла документ и, даже не потрудившись прочитать его, попросила ручку.
Пол дал ей ручку, и его глаза внезапно стали ледяными от ярости, вся жалость к ней куда-то исчезла. Для этого существа малыш не имел никакого значения, разве что когда-нибудь потом он мог бы помогать ей, когда она окончательно лишится остатков привлекательности и совсем перестанет интересовать мужчин.
Она вернула ему расписку с небрежной подписью внизу.
Пол убрал расписку в записную книжку, потом направился к двери и открыл ее.
— Разве вы не хотите повидаться с Джинджером? — холодно спросил он. — Должны же вы испытывать к нему какие-то чувства.
— Да неужели? — Она пошла следом за ним к двери и теперь стояла, прислонившись к стене и пуская сигаретный дым, потрепанный халат облегал обрюзгшие контуры ее тела. Глаза ее скользили по Полу, разглядывая его ухоженное лицо, костюм, шитый на заказ, безупречные ботинки. — Вы, должно быть, чего-то не поняли, мистер, — сказала она. — В следующий раз вам стоит родиться на свет в трущобах около доков. Родиться довольно хорошенькой девчонкой, чтобы однажды темной ночью вас затащил на складской двор крутой мужик вроде Майка Фарнинга. Посмотрим, как бы у вас засияли глаза из-за последствий такого романтичного союза. Мой папаша заставил Майка жениться на мне, но я никогда не была ему за это благодарна. Я могла бы отдать мальчика в Армию спасения. Они нашли бы ему приемных родителей до того, как Майк Фарнинг добрался до него своими гнусными лапами. В любом случае, — она пожала плечами и посмотрела на свою сигарету, — что хорошего в том, что я к нему приеду? Я мало что могу сделать для него. Не думаю, что он вообще меня помнит.
— Он помнит достаточно, миссис Фарнинг, — отрезал Пол. — Он помнит то, что ребенку не стоило бы помнить, так что полагаю, что ваша встреча с ним вряд ли будет разумным поступком.
Она закусила губу, потом, когда Пол вышел на грязную лестничную клетку, к ней снова вернулась наглость.
— Не забывай, где я живу, красавчик. Время будет — заходи, — пригласила она.
Он оглядел ее с головы до ног ледяным взглядом, потом бегом спустился по лестнице и вышел на улицу.
По дороге в клинику Пол вспоминал о том счастливом дне, который он и Марни провели с Джинджером на Найтон-Сэндс. Марни так многому учила мальчика. Учила избавляться от страха, преследовавшего его с младенчества, и давала ему любовь, которой он никогда не видел от своей матери.
Мать!
Это слово было неприменимо к Нелл Фарнинг, и Пол с гневом отринул мысль, что когда-нибудь она может снова забрать себе Джинджера. Вернуть в жалкое убожество комнаты, наподобие той, в которой она жила сейчас, с ее стенами и потолками в мрачных ранах влажных потеков, с ее единственным окном, смотревшим в замусоренный двор.
Марни деловито печатала на машинке, когда Пол вошел в офис, но остановилась, услышав шаги, и повернулась на своем крутящемся стуле. Выражение его лица было довольно мрачным, и она сделала поспешный вывод, что ему не удалось получить у Нелл Фарнинг согласие на операцию Джинджера.
— Неужели она не подписала согласие, мистер Стиллмен? — Марни поднялась со стула и торопливо пошла к нему через комнату. Она встала прямо перед ним, и через секунду он взял ее за плечо.
— Да, подписала, даже не прочитав, — сухо сказал он.
Марни расслабилась:
— Значит, все в порядке. Вы сказали, что сможете сделать операцию, как только получите согласие матери.
Пол чувствовал нетерпение Марни, ее страстное желание, чтобы он снова смог сделать Джинджера крепким и здоровым. Это желание должно было бы гореть в Нелл Фарнинг, но на него не было и намека в той, что произвела Джинджера на свет.
— Все в порядке, Марни, — мягко ответил он. — У Джинджера будет шанс стать таким же, как остальные дети. Вам тоже очень этого хочется, не правда ли?
Она кивнула, всем телом ощущая сочувствие Пола точно так же, как он ощущал ее. Словно бы они на минуту слились в единое целое, захваченные одним желанием — сделать этого ребенка счастливым. Во время поездки обратно в клинику в голове у Пола смутно забрезжила идея, и в эту минуту она обрела конкретное очертание. Но сначала он сказал Марни:
— Позвоните на кухню, пусть принесут кофе, милочка. Я умираю от жажды.
Принесли кофе, и Пол зашагал по офису с чашкой в руке, в подробностях описывая Марни свой визит к Нелл Фарнинг и то, как она восприняла его желание оперировать ее сына и попытаться излечить мальчика от увечья, причиненного отцом.
— Я знаю один-единственный способ обеспечить достойное будущее для этого мальчика — мне надо усыновить его. — Пол медленно повернулся и посмотрел на Марни. — Я к нему тоже очень привязался.
Марни осторожно поставила чашку на блюдце, потому что руки у нее вдруг задрожали.
— Вы… вы собираетесь усыновить Джинджера?
Пол наклонил темноволосую голову:
— Мне придется обсудить это с Иленой, разумеется, но я не думаю, чтобы она стала возражать. Джинджер славный ребенок.
Он легким шагом подошел к своему столу и сверху вниз посмотрел на Марни.
— Вы думаете, я понравлюсь мальчику в качестве отца? — спросил он.
— Да, мистер Стиллмен! — В ее голосе не было ни тени сомнения, потому что Пол слишком похож на ее собственного отца, чтобы ребенок не стал обожать его. Радость затопила ее, согревая, словно ласка.
Глаза Пола сделались мальчишескими.
— У меня нет опыта обращения с детьми, милочка, но, насколько я понимаю, вы считаете, что я способен завоевать привязанность мальчика?
— Вы уже завоевали его привязанность, — сказала она очень тихо. — Разве вы не знали?
— Ну, — в голосе Пола появилась нотка неуверенности, — мы никогда, не можем быть абсолютно уверены в чужой привязанности. Иногда это бывает минутным увлечением, которому мы слепо поддаемся в отсутствие других чувств. Я не хотел бы совершить ошибку, принимая благодарность Джинджера за привязанность.
— Вы не совершите ошибки, мистер Стиллмен. — Марни готова была задушить Пола в объятиях за желание усыновить Джинджера, и ее желание, похоже, передалось ему, она крепко схватила и сжала руку Пола. — Когда вы расскажете Джинджеру?
— Может быть, завтра. — Он улыбнулся, глядя на сияющие зеленые глаза девушки. — Завтра я ужинаю у Илены дома и, разумеется, поговорю с ней об этом.
— Вы… думаете, она согласится? — Теперь Марни отпустила руку Пола, и он подошел к большому креслу за своим письменным столом. Закурив сигару, он сел, удобно опершись ногой об угол стола.
— Строго говоря, Илену не назовешь предсказуемой особой, — признался он, — но я не стану просить ее вести себя так, словно она мать мальчика. В Хенлион-Тэмс, где я покупаю дом, с нами будет жить миссис Пайпер, а она добросердечная, умелая женщина. Я думаю, что все получится.
Он повернул сигару и стал разглядывать ее острый кончик. Ароматный дым поплыл в сторону Марни, и ее ресницы цвета опавших листьев затрепетали, и она постаралась выкинуть из мыслей обиду на Илену. Илену, которая могла бы быть с Джинджером всегда, но не захочет стать его "матерью.
Ох, она, конечно, была невероятно прекрасна. Марни могла понять мужчину, жаждущего обладать этим совершенным телом с матово-белой кожей и изысканной восточной грацией, но что могла предложить Илена, кроме этого? Гордилась ли она Полом так, как он того заслуживал? Было ли у нее непреодолимое желание служить всю жизнь единственному мужчине?
— Я хочу дать мальчику защищенность и хорошее образование, Марни, — продолжал Пол. — У него быстрый, живой ум, — вы это заметили? У него богатое воображение, он остро чувствует цвет и форму. В нем есть возможности, которые не должны быть уничтожены этой… этим существом, которое я сегодня видел. — Пол яростно сжал сигару зубами. — Меня поражает, как у нее и такого скота, как Фарнинг, родился подобный ребенок… и при чертовски безобразных обстоятельствах к тому же.
— Может быть, он унаследовал черты, идущие издалека по линии семьи ее или мужа, — предположила Марни. — Я хочу сказать, возьмем Надю и вашу невесту. В них чувствуется русская кровь, хотя родители у них французы.
— Это верно, — согласился Пол. Он улыбнулся, вспоминая экзотическую красоту Илены и ее бурный темперамент. Вторжение орд Чингисхана много лет назад принесло в Россию татарскую кровь, и в Илене в двадцатом веке отразились следы этого вторжения — гораздо больше, чем в Наде.
«Наследственность, безусловно, странная, удивительная вещь, — подумал он. — Как, в сущности, сама жизнь. Чудо дыхания и движения. Чудо прикосновения и взгляда. Импульс желать и быть желанным».
Серые глаза скользнули по девушке, сидящей за столом, и внезапно у него возникло смутное любопытство, каким будет ее ребенок. Резвое дитя, вне всякого сомнения, с уверенными глазами ребенка, осознающего, что он желанен каждой клеточке невесомого тела Марни, казавшегося по-птичьему хрупким.