— Она так страшно кричит. — Новый голос, знакомый и незнакомый. — У меня от нее мурашки забегали…
— Глупости. Самая обыкновенная птица, не нужно ее бояться. Аборигены считают крик кукабарры добрым знаком. Своим криком кукабарра призывает рассвет. А еще говорят, что тот, кто его услышит, обязательно вернется, как если бы бросил монетку в фонтан.
— Я не хочу сюда возвращаться. Я хочу домой.
— Прекрати сейчас же! — Голос «жабы в кружевах» прозвучал неожиданно зло и… испуганно? — Не бойтесь, девочки, мы обязательно отсюда выберемся. Я…
— Сколько их было? — спросила Ива.
— Кого? — Хендерсон сделал вид, что не понял, о ком идет речь, но лицо его скривилось.
— Девочек из приюта, — сказала Ива. — Тех, которые пропали.
— Я не говорил, что они пропали. — Голос старика прозвучал сипло, будто он задыхался. — Они просто…
— Сколько? — перебила его Ива.
Господин Капитан выдохнул сквозь сжатые зубы.
— Одиннадцать, — наконец сказал он, — одиннадцать вместе с воспитателем… Ты разве не помнишь?
— Нет! Откуда? Я не… — И тут Ива прикусила язык. На самом деле она помнила. В голове одно за другим стали появляться имена: Алиса, Маргарет, Гертруда… Десять имен, которые ничего для нее не значили и в то же время значили очень много.
— Разумеется, ты все помнишь. Ты же была там…
— Нет! — вскрикнула Ива. — Неправда!
Старик крепко схватил ее за плечи:
— Скажи… Скажи мне, что случилось? Куда они пропали?!
Он тряхнул ее так сильно, что лязгнули зубы — Ива чуть не откусила себе кончик языка.
— Где они? Говори!
— Я не знаю. Не знаю!
Ива сжалась, уверенная, что сейчас Хендерсон ее ударит. Старик и в самом деле занес руку. Но он сдержался и схватился за голову. С потрескавшихся губ сорвался мучительный стон, куда более жуткий, чем смех кукабарры.
— Я ведь знаю, что это ты, — прохрипел он. — Явился меня мучить, да? Специально принял этот облик, чтобы мне было больнее?
— Я не…
— Зачем? Зачем ты так делаешь? Может, хватит? Я больше не могу. Просто убей меня, и покончим с этим.
Ива смотрела на старика и не знала, что сказать. Ей было и страшно, и в то же время неловко. Хендерсон умолял его убить, и может, в этом и был свой резон. Но она не была убийцей.
— Я не он, — тихо сказала Ива.
— Ты — буньип! — Старик ткнул ее пальцем в грудь. — Можешь прикидываться кем угодно, но я тебя сразу раскусил. Понял по глазам…
— Нет!!! — воскликнула Ива. — Неправда!
И она снова услышала голос из чужих воспоминаний. Говорила девочка, и Ива знала, что зовут ее Софи.
— Он умеет оборачиваться кем угодно. — Голос звучал зловеще, но Ива помнила, что это понарошку, такая игра — кто кого сильнее напугает. — Хоть зверем, хоть птицей, хоть человеком. Он меняет обличья как перчатки — утром одно, к обеду другое… Он пожирает вещи и сны и присваивает их себе. Забирает чужие голоса, и ты никогда не поймешь, с кем разговариваешь на самом деле. Может, он прямо сейчас сидит среди нас. Бу!
Кто-то из девочек вскрикнул, но лишь потому, что так было положено, а не потому, что испугался по-настоящему.
— Но есть две приметы, по которым вы всегда сможете опознать буньипа, — продолжила Софи спустя какое-то время. — Первая — это полоски. У него всегда есть полоски, как у тилацина, он их прячет, но они всегда вылезают наружу. Но главная примета — это его глаза.
— А какие у него глаза? — спросила другая девочка, Франсин.
— Этого никто не знает, — все так же зловеще сказала Софи. — Ибо он поглотил всех, кто в них заглянул…
— Глупости! — сердито сказала третья девочка, Алиса. — Спорим, ты все это выдумала прямо сейчас? Я слышала про буньипа раньше — это просто чудище из сказок аборигенов вроде большого крокодила.
— И это тоже, — не стала спорить рассказчица. — Я же говорю: он может прикинуться кем угодно. Хоть гигантским крокодилом, хоть жабой в кружевах. А может, буньип — это я? Ну? Кто из вас рискнет заглянуть мне в глаза?
Девочки дружно захихикали, но Ива помнила: ни одна из них так и не осмелилась посмотреть в глаза подруге.
А вот Ива осмелилась и заглянула в безумные глаза господина Капитана. Сердце замерло, но лишь на мгновение, а затем девочка расплылась в широкой улыбке.
У старика не было зрачков.
Буньип
— Ты не обманул меня, — сказала она Хендерсону. — Зря я тебе не поверила. Буньип существует на самом деле.
— Ха! — без радости отозвался старик. — Конечно, он существует! Он…
— На самом деле ты обманул самого себя, — перебила Ива. — Ты говорил, что буньип где-то там…
Она махнула рукой в сторону голого леса. Хендерсон обернулся и повел плечами.
— Но он давно уже здесь. Ты сам и есть буньип.
— Что?!
На мгновение ей показалось, что старик испугался. Но затем он схватился за живот и рассмеялся — нормальным человеческим смехом, ничуть не похожим на жуткий хохот кукабарры. Он смеялся так, что у него слезы потекли из глаз, он вытирал их кулаками.
— Что? Это я буньип? Как ты себе это представляешь? Я — буньип?!
— Да, — спокойно сказала Ива.
Она глядела старику прямо в глаза, и тот в конце концов сдался и отвернулся. Ива кивнула самой себе. Хендерсон мог сколько угодно отрицать свою истинную природу, но сути это не меняло. Он тот, кто он есть, и это знает. Осталось только принять.
Кусочки головоломки один за другим становились на места, стоило найти правильный ключик. Пока она считала Хендерсона человеком, он пугал ее — перепадами настроения, своей жестокостью, своим безумием. Но когда она поняла, кто он на самом деле, страх отступил. Свихнувшееся чудище, которое и забыло, что оно чудище, — это ей было по нраву. Чудищ она не боялась, с чудищами она была на короткой ноге, чудища были ее семьей.
Старик поднял глаза и посмотрел на девочку. Сухие губы скривились в болезненной ухмылке.
— Значит, я и есть буньип, так, что ли?
— Так, — кивнула Ива.
— А кто же тогда хохотал кукабаррой? — Хендерсон схватился за последнюю соломинку. — Кто смеялся в ночи?
— Тоже ты, — сказала Ива, — я думаю, все вокруг — это ты. Так или иначе.
На этот раз старик не засмеялся, попытался, но ничего у него не вышло. Кадык дернулся, и из горла вырвался хриплый булькающий звук.
Ива сочувственно улыбнулась. Ей в самом деле было жаль это странное существо, забывшее, кто оно есть. В то же время она понимала, что ходит сейчас по тонкому льду: что будет, когда буньип вспомнит? Не попытается ли он поглотить и ее так же, как поглотил в свое время девочек из приюта, их воспитательницу и настоящего господина Капитана? Она рисковала, и рисковала сильно.
— Я думаю, — сказал Хендерсон, отворачиваясь, — у кого-то здесь поехала крыша. Ты знаешь, как опознать буньипа? По полоскам, как у тигра. Ну и где ты видишь у меня полоски?
Вот теперь он начал торговаться.
— На груди, — сказала Ива. — Татуировка сумчатого волка — она всегда у тебя была?
Старик фыркнул:
— На все есть ответ, да? Эту татуировку набил мне один китаец в порту Хобарта, и я помню, как это было. — Он ткнул пальцем в изображение тилацина. — Когда-то я охотился на таких на острове. Славное было времечко. Однажды за день я подстрелил шестерых полосатых мерзавцев.
— Зачем?
— Затем, что они вредители. Нападают на овец, разоряют честных фермеров… Мерзкие твари.
— Раз они такие мерзкие, зачем же делать татуировку?
— Затем, что… — Хендерсон нахмурился, глубокие морщины взбороздили лоб. — Затем, что… Когда-то у меня жил такой. Взял его еще щенком, выходил, выкормил… А потом он пропал. Должно быть, его подстрелили охотники ради награды…
— Это воспоминания разных людей. Они у тебя совсем перепутались в голове.
Хендерсон уставился на некую точку в полуметре над головой Ивы.
— Кинджа, — сказал он спустя какое-то время. — Моего волка звали Кинджа.
Ива не удивилась, просто кивнула, как чему-то само собой разумеющемуся. В конце концов, не просто так тилацин привел ее сюда. Как бы то ни было, но зверь остался верен своему хозяину, и для него не имело значения, кем тот стал.
— Его не убили охотники, — сказала она. — Он спасся и смог найти дорогу до дома моей Матушки. А потом он привел меня сюда.
Она хотела сказать «для того, чтобы я могла тебе помочь», но не решилась. Истинные мотивы Кинджи остались для нее загадкой. Если он искал встречи со своим бывшим хозяином, тогда почему до сих пор не показался? А что, если и Кинджа тоже был буньипом? Не зря же его спину украшали полоски… Но потом Ива вспомнила добрые глаза тилацина — нормальные глаза, со зрачками, и решила, что это глупая идея.
— Кинджа? — Хендерсон огляделся по сторонам, как будто ждал, что сумчатый волк материализуется прямо на палубе. — Привел тебя? Ну и где же он тогда?
— Там, — Ива указала на темный лес. — Где-то там…
Старик прищурился.
— Отличная попытка, — сказал он. — Я ведь почти тебе поверил! Но тебе не удастся заманить меня в ловушку. Я туда не сунусь ни за какие коврижки. Выходит, это ты буньип, а не я.
Ива тяжело вздохнула:
— Просто вспомни. Когда ты последний раз смотрелся в зеркало?
— Я не… Где я возьму зеркало? Здесь нет зеркал!
Ива готова была поклясться, что в голосе старика прозвучал страх.
— А знаете, чего буньип боится? — сказала пропавшая девочка Софи. — Зеркал, ну и всего такого. Больше всего на свете он боится увидеть свое отражение.
— Почему? — шепотом спросила Франсин. — Что не так с его отражением?
— Он боится, что тогда все, кого он поглотил, смогут освободиться и отомстить ему за то…
— Нет, — тихо сказала Ива, и все девочки повернулись в ее сторону. — Он боится, что не узнает самого себя. А может, боится того, что узнает… Только здесь нечего бояться, не так ли?
— Кто-нибудь видел мое зеркальце? — озадаченно спросила Алиса. — Я точно помню, что положила его в сумочку, а сейчас его там нет.