Документ был сухой справкой, написанной просто для проформы, и едва ли ожидалось, что его кто-то будет читать. Но он отметил для истории момент прихода моей семьи к власти над этим миром. Деврис был первым лордом-губернатором из рода Штроков.
До того я никогда не слышал его имени. Его достижение помнили, но сам человек был полностью забыт.
Забвение, окружавшее моих предшественников, казалось, становилось все глубже. Парадокс внезапного возвышения и таинственность, окружавшая Штроков – все это было более чем странно. Но ничего действительно нового здесь не было. Я лишь получил подтверждение того, что мы и так знали как главную причину нашего прихода к власти. За исключением имени первого губернатора из нашего рода эта информация не была для меня особенно важной.
Я продолжал искать. Элиана запрашивала материалы, охватывавшие несколько лет – период до и после прихода к власти Девриса. Я рылся в документах, раскапывая груды унылой рутины. Я не знал, что в точности надо искать. Даже если Элиана не искала что-то конкретное, она в этой работе была куда лучше, чем я. Это была ее сфера, ее поле боя.
В конце концов, я все-таки нашел то, что нужно. К тому времени я просидел в келье для чтения несколько часов. Мои глаза остекленели от усталости, в голове пульсировала боль, и я легко мог бы пропустить этот документ. Но будто кто-то направил мою руку к нужному пергаменту и не выпускал его из пальцев, пока я не прочитал его. Это был запрос из отдела по добыче полезных ископаемых. В нем просили прислать данные по предыдущим геологическим исследованиям региона Мальвейля, чтобы уточнить, какие ошибки в них могли быть сделаны. Прежние исследования показали, что в недрах холма Мальвейля нет ничего ценного.
Я смотрел на пергамент несколько минут, постепенно понимая, что это значит. Поискав еще связанные с этим документы, я обнаружил меморандум, в котором упоминалось, что этот вопрос был закрыт. Я продолжал поиск еще полчаса, но больше ничего не нашел.
В келье становилось холодно. Откуда-то подул легкий сквозняк, свечи замигали, одна из них погасла. Сквозняк коснулся моего затылка, он был холодный, словно лед.
Я смотрел на найденные мною документы, не желая признавать вырисовывавшуюся передо мной картину событий.
Земля, на которой стоял Мальвейль, не содержала в себе ничего ценного. И вдруг стала невероятно богата полезными ископаемыми. Я вновь посмотрел на лицензию, изучая список найденных там ресурсов. Золото, серебро, железо, медь. И все в одном месте. Какое удачное совпадение. Невероятное, неправдоподобное. И никто не обратил на это внимания, кроме одного человека, отправившего тот запрос. И все равно это ни к чему не привело. Все замечания о невероятности внезапного обогащения Штроков игнорировались столь же старательно, как забывалось имя каждого губернатора.
Это не было похоже на благословение Императора.
На документ, который я держал, откуда-то упала капля воды, и потекла по пергаменту, словно слеза.
- Пакт, - прошептал я, вспомнив слово, которое упоминала Элиана.
Всхлип отчаяния ответил мне. Я вскочил со стула и отшатнулся от стола. Там, где сидел я, теперь оказалась Элиана, ее взгляд был прикован к документам, рот приоткрыт. Она пыталась что-то сказать, ее руки были подняты, пальцы сжаты. По лицу ее текли слезы, и вдруг она закричала, ее вопль был преисполнен ужаса и горя.
«Потянись ко мне! Утешь меня!»
Я не мог. Ее вопль был слишком страшным, слишком ошеломляющим. Здесь не могло быть утешения. Здесь был только ужас. Он наполнял келью. Наполнял мою душу.
Задыхаясь от ужаса и стыда, я повернулся и бросился бежать.
Позади меня призрак моей жены вопил, и вопил, и вопил…
Было уже поздно, когда я вернулся в Мальвейль. Я заперся в своей башне и сел на кровати, ожидая, что случится что-то – что угодно. Я шептал имя Элианы снова и снова, звал ее, умолял простить меня за то, что покинул ее снова. Я клялся, что на этот раз помогу ей.
Как я мог искупить свою вину? Как мог утешить душу умершей? Что я знал об упокоении? Большую часть своей взрослой жизни я не знал ничего кроме войны. А теперь, покинув поле боя, я чувствовал, что мира в моей жизни стало еще меньше, чем до того. Но я должен был ей помочь. Если бы я только знал, что заставило ее кричать. То, что я прочитал в архивах, беспокоило меня, вызывало тревогу. Я еще не все понимал. Возможно, это было и к лучшему, но я не мог это принять. Если я намеревался помочь Элиане, то должен был знать причину ее ужаса.
Медленно тянулись ночные часы. Она не приходила. Ничего не происходило. Я оставался наедине со своими мыслями и своими неудачами. Сжимая голову, я хотел вырвать чувство вины из своего разума. Но все мои мысли были преисполнены этим чувством. Я был виноват перед своими солдатами и Империумом на Клоструме. Я был виноват перед Адрианной Вейсс. Виноват перед Элианой. Виноват перед своими детьми. Как я мог это остановить? Как мог защитить своих детей? Как мог защитить тех, кто не может защитить себя?
«Что ты имеешь в виду? Они взрослые. Они там, внизу, спят».
«Да? Это они? И они правда…?»
«Правда что?»
«Правда они мои дети? Я не знаю этих людей. Мне сказали, что она Катрин. Мне сказали, что он Зандер, и я поверил этому. Но они могут быть кем угодно».
«Они выглядят как твои дети».
«Это лишь подобие. Возможно, я вижу его потому, что ожидаю его видеть».
«Если они не твои дети, то кто они? Самозванцы?»
«Что, а не кто. Вот правильный вопрос. Что они есть? Разве не странно, что они не реагируют на необычные проявления в доме?»
«Их не видит никто, кроме тебя».
«Может быть, но дело не только в этом. Когда я стучу в их двери, они меня не слышат. Когда я кричу, они не приходят. Как будто их вообще здесь нет. Как будто они существуют только тогда, когда спят в своих постелях, чтобы я их видел. Маленькие дети, маленькие Катрин и Зандер, они реагируют. Они понимают опасность. Они обращаются ко мне за помощью. Они любят меня. Я пытаюсь спасти их, и все время терплю неудачу, но каким-то образом они еще живы».
«Они сгорели в огне».
«Нет, огня не было. Я прогнал поджигателя. Трупов не было. Я найду их снова. Я спасу их. Я клянусь тебе, Элиана».
«Пожалуйста, вернись ко мне. Пожалуйста, дай мне еще один шанс».
«Где дети? Они в порядке?»
Потом я вспомнил, какой сейчас год, и насколько я уже стар, и оборвал себя:
«Это безумие. Прекрати предаваться таким мыслям. Помни, к чему они могут привести».
Все, что бы я ни делал, оканчивалось провалом. Я снова погрузился в пучину самообвинения. Остаток ночи я пытался не думать о том, были ли Катрин и Зандер действительно моими детьми, но плевелы подозрения так просто было не выкорчевать.
- Ты выглядишь усталым, - сказал мне Зандер в обеденном зале на следующее утро. На этот раз за столом были мы все трое.
- Я устал, - согласился я. Это было лишь наполовину ложью. Мои руки и голова были такими тяжелыми от усталости, что я едва мог поднять их.
- Не позволяй слухам лишить тебя сна, - сказала Катрин. – Они того не стоят.
- Каким слухам? – спросил я.
- В городе ходят слухи, что это ты стоишь за убийством советника Вейсс.
- Монфор, - прошептал я. – Это она. Она угрожала так и поступить.
Честно говоря, это было не вполне так. Монфор не просто угрожала, она прямо обвинила меня в убийстве. Но она не могла всерьез считать, что это действительно сделал я. Особенно потому, что было очевидно, что убийство подстроила она.
«Если только она не безумна. Возможно, она действительно не знает, что сделала».
- Значит, пора, - я не сразу понял, что говорю вслух.
- Пора для чего? – насторожилась Катрин.
Она была не согласна с моим намерением убить Монфор, как были не согласны Ривас и Штаваак. Зандер выглядел взволнованным и растерянным, но я мог догадаться, что и он не поддержит меня.
Они не поддержат меня. В этом доме не было единства.
«Если бы они были моими детьми, то поддержали бы меня».
«Прекрати. Прекрати. Прекрати».
- Пора для чего? – снова спросила Катрин.
- Пора что-то предпринять, - ответил я. – И, Трон Святой, хотел бы я знать, что можно сделать.
Я вышел из зала, не дожидаясь новых вопросов. Моя последняя фраза, увы, была правдой. Я не знал, что предпринять против Монфор. Мысль о том, что я мог хотеть смерти Вейсс, должна была показаться смехотворной любому, кто обладал здравым смыслом. Но у Монфор было достаточно власти, чтобы сделать бессильными правду и здравый смысл. Теперь я понимал, как это работает. Понимал, что Вейсс пыталась сказать мне. Под влиянием Монфор находилось слишком много людей. И если она сказала, что что-то является правдой, они будут повторять и повторять ее слова, пока им не поверят и те, кто не служил ей. И если бы Монфор сказала, что у меня две головы, это тоже стало бы правдой.
Я подумал, не примет ли и милиция версию Монфор. Если она успела прикормить достаточно чинов СПО, то, конечно, они примут все, что она скажет. Но свергнуть меня путем ареста будет нелегко, особенно когда Адептус Арбитрес на моей стороне. И это действие может привлечь к Монфор ненужное ей внимание Администратума. Она едва ли сможет и едва ли захочет избавиться от меня таким образом. Но ей и не обязательно это делать. Чем более успешной будет ее кампания по распусканию слухов, тем более трудной станет моя работа.
Я не видел иного способа нанести ответный удар кроме прямых мер. Так я сражался в каждом бою до сих пор. На что-либо иное мне не хватит терпения.
Белзек, ведя машину к Залу Совета, сказала:
- Как бы то ни было, мой лорд, те, кто стоит за этими слухами, должны быть наказаны.