Быстро идя по асфальту, Даша отметила, что сегодня на скамейках никого не видно, хотя день ясный. Боровицкий как-то говорил ей, что у пансионата вполне приличная охрана, которую Раева разместила особенным образом — так, чтобы ни одного охранника не было видно. Объяснялось это тем, что старики должны чувствовать полную свободу перемещения. Потому он тогда так и удивился, обнаружив Ангела Ивановича бродящим одиноко в лесопарке. Только сейчас Даша обратила внимание на маленькую будочку у входа, увитую зеленью, в которой, наверное, и должен сидеть охранник. Но в будке было пусто. Недоумевая, она толкнула заскрипевшую дверь и вошла в прохладный холл пансионата. Проша шел рядом, прижимаясь к ее ноге.
Внутри никого не было. «Вымерли они все, что ли?» — недоуменно подумала Даша и пошла по коридору в сторону комнаты Боровицкого, — вспомнив, что рядом есть лестница — она собиралась подняться наверх и поискать Раеву. Не пройдя и половины коридора, Даша услышала громкие голоса. Раздался какой-то вскрик, что-то упало, громкий мужской голос сердито произнес какую-то фразу… Даша завернула за угол и увидела людей, толпившихся в дверях самой крайней комнатушки. Она сделала два шага к ним, Проша неожиданно гавкнул — все словно по команде повернули головы к ней и замолчали.
В голове у Даши кто-то начал четко отсчитывать шаги, которые осталось дойти до комнаты Боровицкого. Она знала откуда-то, что шагов должно быть десять, но голос в голове все равно отбивал, как часы. Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Люди около входа в комнату молча смотрели на нее, а до двери оставался еще один шаг. Даша окинула взглядом лица — сморщенные, морщинистые лица, показавшиеся ей совершенно одинаковыми.
— Господи, страх-то какой! — произнес чей-то старческий голос, и Даша поняла, что слова относятся к Проше. Пес ткнулся головой ей в колени, и она сделала последний шаг к зеленой двери в самом конце коридора.
Охранник, тщетно пытавшийся максимально вежливо убедить чертовых бабулек и дедков покинуть комнату, поднял голову и увидел бледную светловолосую женщину, очень медленно входящую в дверь. Следом за ней протиснулся здоровенный черный пес, похожий на мастифа, но охранник знал, что порода другая, только не мог вспомнить название. Он хотел прикрикнуть на вошедшую, чтобы она не прикасалась к телу, но было поздно: пройдя два шага, женщина с тихим стоном осела около старика и уткнулась лицом в его колени.
«Да это же дочь! — догадался охранник. — Вот черт, как бы ее помягче увести-то, а?» Он наклонился и тронул женщину за плечо, но почувствовал чье-то прикосновение и поспешно шагнул в сторону — около него стоял черный пес с висящими складками на морде, вблизи казавшийся просто огромным. Пес коротко посмотрел на охранника, перевел взгляд на хозяйку, сотрясающуюся в безмолвном плаче, потом на старого человека, сидевшего на стуле. Несколько секунд пес рассматривал нож, торчащий из груди старика. Потом задрал морду к потолку и протяжно, жалобно завыл.
Через два часа Дашу отпустили домой, выяснив все о ее отношениях с Боровицким. Рассказывать ей было почти нечего, и следователь, приехавший по горячим следам, быстро отстал от нее. Даша сидела в уголке и прихлебывала горячий чай, пахнущий валерьянкой, который заботливо принесла ей Раева. Управляющая в присутствии оперов и следователя держалась спокойно и сдержанно, и Даша невольно почувствовала уважение к этой сильной женщине. Когда она пыталась поблагодарить Раеву за чай, та одним движением руки отмела даже возможность благодарности. В соседней комнате распекали охранника, из-за недосмотра которого на месте преступления затоптали все возможные следы.
— А остальные где были? — раздался чей-то бас.
— Остальные были мной отосланы, — подала голос Раева.
— На кой хрен, спрашивается? — поднял на нее мутные глаза следователь. — То есть зачем вы остальную охрану отослали?
— Спасибо за перевод, — невозмутимо ответила Лидия Михайловна. — Когда обнаружили тело, я сразу подумала, что в пансионат пробрался убийца, и отправила людей обыскать территорию. Охранников всего трое, один остался в комнате, он же позвонил вам. А двое осмотрели сад и комнаты.
— Нашли что-нибудь?
— Вы же сами знаете, что нет.
Следователь почесал в затылке и тоскливо вздохнул. Работать ему не хотелось — до отпуска оставалось два дня, и тут такая подлость. Он просмотрел данные, собранные опергруппой, и вздохнул еще раз.
«Боровицкий, Петр Васильевич… член Союза писателей… Черт бы его не видал! Какого рожна он оказался в доме престарелых? А, вот — работал над рукописью. Выделена комната управляющей пансионатом… Иногда оставался ночевать. Тело обнаружила утром…»
— Кто такая Галицкая? — хмуро спросил следователь.
— Сиделка, — ответила Раева. — Я отправила ее утром отнести Петру Васильевичу кофе, потому что он оставался на всю ночь. Она нашла его убитым.
— Позовите ее, — буркнул следователь, и тут взгляд его упал на молодую женщину, съежившуюся в углу комнаты и сжимающую в руках огромную чашку, затем на здоровенного холеного пса, лежащего у ее ног.
— Не понял… — с угрозой протянул следователь. — Почему посторонние в помещении?
— Вы же сами меня допрашивали, — тихо напомнила Даша. — И я не посторонняя.
— Во-первых, я вас не допрашивал, во-вторых, мы уже закончили, а в-третьих, вы не родственница покойному. Или вы состояли с ним в связи? — Следователь разговаривал грубо, потому что его отчего-то раздражала блондинистая дамочка, изображающая из себя страдалицу.
Даша поставила чашку на самый край стола и двинулась к выходу, ничего не ответив. Пес поднялся и пошел за ней, слегка припадая на переднюю лапу. Около стола он вдруг остановился, открыл пасть и оглушительно гавкнул. Чашка опрокинулась и упала на пол, капли чая брызнули следователю на брюки и ботинки. Тот вскочил, выругавшись, но женщины и собаки уже не было в комнате. Поскрипывала дверь, из которой тянуло сквозняком, а со стула напротив смотрела на следователя с еле уловимой иронией худая, подобранная женщина с голубыми глазами.
— Так… — проговорил сквозь зубы следователь, усевшись на место и ощущая, как по носку в правом ботинке растекается влажное тепло. — А теперь объясните мне, Лидия Михайловна, как в доверенном вам пансионате оказался посторонний человек?
Утром, купив в киоске газету, Даша увидела на последней странице некролог. Быстро пробежала его глазами. На семьдесят восьмом году жизни… трагическая смерть… известный публицист… выдающийся… много поклонников литературного таланта… О похоронах не было ни слова. Она запоздало поняла, что так и не узнала телефон родственников Петра Васильевича у Раевой. Даша вздохнула и пошла домой.
— Я о твоем Петре Васильевиче сегодня в газете читал, — грустно сказал ей вечером Максим.
— И я тоже видела, — подала голос Олеся, вязавшая под торшером очередную яркую тряпочку. — Мам, а как он умер?
Даша с Максимом переглянулись. Говорить о том, что Боровицкого убили, Даше совершенно не хотелось. Но и врать десятилетней дочери было бессмысленно и вредно.
— Убили его, Олеся, — тяжело вздохнув, призналась Даша.
— Понятно, что убили, — махнула рукой девочка. — Я и спрашиваю — как убили-то?
— Хм, откуда, интересно, тебе понятно, что убили? — удивился Максим.
— В Интернете прочитала, — пожала плечами Олеся. — Там писали, что милиция расследует преступление.
Даша с Максимом переглянулись второй раз — они совершенно упустили из виду, что Олеся в школе проходит информатику и неплохо общается с компьютером. Дома компьютера не было, но дочери хватило и школьного.
— Ну чего вы переглядываетесь? — нарушил молчание жалобный голос Олеси. — Я уже не маленькая, в конце концов. Его застрелили, да?
— Ножом закололи, — нехотя ответила наконец Даша.
— Ой, кошмар какой! — Олеся прижала руки ко рту совершенно взрослым жестом. — Мамочка, а кто?
— Не знаю, Олесь, — покачала головой Даша. — Милиция выясняет.
— А сама ты что думаешь? — неожиданно спросил Максим.
Даша отложила в сторону книгу. За прошедшие часы мысль о смерти Боровицкого постоянно преследовала ее, но она совершенно не думала о ее причине. Только сейчас вопрос мужа заставил осознать: к Петру Васильевичу в комнату кто-то пришел, и этот «кто-то» ударил его ножом и убил. Зачем? Почему? Даша растерянно взглянула на мужа и покачала головой.
— Максим, я ума не приложу, — искренне сказала она. — В доме престарелых одни старики. Вот так взять и ножом заколоть… Половину из них в инвалидной коляске возят!
— Ну, положим, не одни, — возразил муж. — Наверняка там еще и врачи, и медсестры. Охранники есть опять-таки. Меня вот что удивляет, — продолжал Максим. — Ты говоришь, он на стуле сидел?
— Да, — кивнула Даша, не понимая, к чему он клонит.
— И в комнате еще есть кушетка?
Она опять кивнула.
— То есть он сидел, убитый, на стуле? С закрытыми глазами?
— Сидел, но с открытыми, — сразу вспомнила Даша. — А при чем тут…
— И компьютер, наверное, был включен? — азартно продолжал Максим.
Даша припомнила обстановку комнаты. Когда она вошла туда, то смотрела только на мертвого Боровицкого, но что-то подсказало ей, что муж прав: компьютер работал.
— Звук! — вспомнила она. — Он шумел довольно громко.
Ее осенила догадка, и она перевела взгляд на Максима.
— Ну и что, что работал? — опять вылезла Олеся. — При чем тут комп, скажите мне!
Максим и Даша синхронно отмахнулись от нее, продолжая глядеть друг на друга. Обоим без слов было ясно, что означали включенный ноутбук и то, что старик сидел на стуле.
— Он писал… — медленно проговорила Даша. — У него же наверняка бессонница, как у многих пожилых людей. И кто-то зашел к нему… подошел… ударил…
Она попыталась представить, как открывается дверь в маленькую узкую комнатушку и заходит кто-то, кого Боровицкий видит сразу, потому что сидит боком к двери, как тот заносит нож…
Она покачала головой: