, что это, мне нужно было проиграть это воспоминание в замедленной съемке. Там, на окнах коридора, отражалось лицо Роджера; он злился – так же, как и тогда, когда проклял Теда. В окнах гостиной по темной дороге шел Тед в пуштунском платье с винтовкой наперевес. В окнах гостиной виднелись какие-то улицы – возможно, где-то в пустыне. А в окнах третьего этажа… Я не успела различить. Когда я подняла глаза, пытаясь уловить еще один проблеск, то увидела горы.
Их острые вершины, от которых вниз сбегали крутые, изборожденные склоны, возвышались над домом и двором. Я плохо определяю высоту на глаз, но они были просто огромными. Они выше Голубого хребта. Они были похожи на горы Катскилл – гигантские каменные пирамиды, разъеденные тысячелетиями. Из-за разыгравшихся в воздухе красок было сложно понять, какого они цвета, но мне показалось, что я различила песочный, рыже-коричневатый оттенок. Они были… Да как и все горы. Они просто есть. Ничто не имеет такой власти над пространством, как горы – кроме, наверное, океана. Послеполуденное солнце отбрасывало тени на восточные склоны и отражалось от снежных шляп вершин. Я продолжала дышать, но на одно мгновение у меня перехватило дыхание. Я ощущала их. Не так, как Дом – слишком уж сильным было бы ощущение для одного человека, – но того, что я ощутила, было достаточно, чтобы понять, что они были живыми. Или они… В них кипела энергия с грохотом генератора. Были ли это ожившие горы, или же нечто, казавшееся горами, я сказать не могла, но предчувствие, что они являлись чем-то большим, чем кусками камня, было абсолютно чудесным и совершенно ужасающим. Подобное я испытывала с отцом на корабле, но в этот раз чувство было в десять, сто раз ярче. Я не могла убежать от них. Разве от таких громадин можно спрятаться? Часть меня хотела упасть на землю и почтительно преклонить голову.
Хлопнула дверца машины. Спецэффекты фильма, в котором я играла главную героиню, прекратились, исчезли, будто лопнувший мыльный пузырь. Радужная дымка, картины в окнах, обжигающий кожу жар, густой воздух, не говоря уже о вызвавшей все эти картины пленке, облепившей мое тело, – все это улетучилось, напуганное резким хлопком металла. Я согнулась пополам, жадно глотая воздух. Выпрямившись, я увидела, что ко мне направлялся Роджер; на его лице то и дело сменяли друг друга беспокойство и раздражение. Я хотела рассказать ему о том, что видела, но могла только хватать ртом воздух. Горы все еще высились над домом. Но только я поняла, что, да, они действительно имеют песочный оттенок, как уже смотрела на чистое небо. Роджер сказал:
– В чем дело? Что такое?
– Я…
– Ты – что? Ты в порядке?
Я покачала головой.
– Что такое?
Все, на что я была способна, это снова покачать головой.
– Ты что-то видела, да? – с таким же успехом он мог обвинить меня в каком-нибудь неслыханно отвратительном преступлении. Я кивнула.
– Ты снова видела Теда? Или то, что ты называешь Тедом?
Я покачала головой.
– Нет, – сказала я. – Горы. Я видела горы.
– Горы? Что за горы? Опиши их.
– Высокие, как будто из песка. Там, – добавила я, указав на небо за домом.
– Высокие, как Гималаи?
– Не знаю, – ответила я. – Наверное.
Роджер махнул рукой в сторону горы Френчмен:
– И не такую, да?
– Определенно нет.
– Господи, – выдохнул он, – кажется, ты точно что-то видела.
– Да ну? – отдышавшись, сказала я. – И с чего же ты это взял? Потому что я сказала, что что-то видела, или после моих слов о том, что я что-то видела?
– Я о том, что ты увидела что-то очень важное, – сказал Роджер. – Пойдем, я покажу тебе.
Он развернулся и зашагал к дому, забыв про ужин. Я медленно пошла за ним, остановившись у машины, чтобы достать с пассажирского сиденья бумажный коричневый пакет. Забавно, как мы иногда расставляем приоритеты. Войдя в дом, я оставила пакет на одной из тумб в коридоре и поднялась наверх.
Роджер уже был в своем кабинете: он склонился над стоящим слева диваном. Знаешь, за последние недели я столько раз стояла на пороге его кабинета в предрассветные часы, что уже и забыла, как он выглядит при свете дня. Я заглядывала в кабинет по утрам, но вместо того, чтобы окинуть его взглядом, я наблюдала за тем, как Роджер изучал свою странную карту. Вид остался почти прежним – изменения, по большому счету, были незначительными. Шкафы и полки были увешаны еще большим количеством карт, и еще больше точек и отметок соединялись друг с другом нитками. Роджер начал использовать разноцветные. Я не знала, что означают разные цвета. Настольный макет расширился на несколько рядов домов по бокам, и к нему добавилась группа фигурок – судя по всему, нападавших. Вокруг были разбросаны фотографии стандартного размера, на одних был Кабул, на других крупным планом были изображены американские войска.
– Вот, – проскочив под ниткой, сказал Роджер и протянул мне толстую книгу. Она была открыта на развороте с изображением гор. Я взяла у него книгу и начала их рассматривать. – Вот что ты видела.
– Возможно.
Я не была уверена. Горный хребет на фотографии походил на тот, который я видела за домом, – те же изъеденные очертания, те же борозды на склонах, тот же тускло-желтый оттенок – но будто чего-то не хватало.
– Это горы Асамаи, – сказал Роджер. – Их можно увидеть вдалеке с того места, где был убит Тед, если смотреть в сторону улицы, по которой шел их патруль.
Ощущения жизни, энергии – вот чего не было на фотографии.
– Так ты думаешь, что это очередное сообщение от Теда?
– Я не просто думаю. Ничем другим это быть не может.
– Возможно, – сказала я, возвращая ему книгу. – Только вот интересно, почему ты их не видел?
– Меня не было дома, – ответил Роджер, положив книгу обратно на кушетку. – Вполне вероятно, что Тед может выходить на связь только в строго определенное время. Когда момент настал, у него не было выбора, и ему пришлось, так сказать, отправить свое сообщение тому, кто оказался на другом конце линии.
– Даже если это была всего-навсего я.
– Я не…
– Не бери в голову, – прервала его я. – Странно, что ты готов поверить мне сейчас, но отказываешься верить в то, что действительно важно.
– Дело не в том, что я не верю, что ты что-то увидела в закусочной, – сказал Роджер, – а в том, что не согласен с твоей интерпретацией увиденного. И я уверен: ты ошиблась. Ты видела не Теда. Разве ты не понимаешь? Ты только что сама убедилась: Тед – не монстр, он все еще хочет с нами связаться.
– Я не совсем это имела в виду, – сказала я. – Но если уж мы об этом заговорили, то все то, что я увидела на улице, ничего не доказывает – только, может, то, что Тед ко всему этому как-то причастен.
Роджер уже собирался ответить мне, но я опередила его.
– Я вот про что: тебе несложно поверить, что у нас во дворе я видела горы, которые вообще-то находятся в другом полушарии, но ты отрицаешь, что я видела, как ты заключал сделку с существом в своей камере.
– Ты опять за старое? За фаустовскую сделку? Когда ты уже выкинешь из головы эту чушь?
– Когда ты признаешься, – ответила я. – Ну, или когда ты согласишься снять проклятие.
Он скрестил на груди руки.
– Как я уже говорил: не собираюсь. Дело принципа. Я отказываюсь подкреплять твое представление обо мне как о каком-то изверге.
– Даже если этим ты спасешь своего сына?
– Это не спасет Теда. Единственная цель твоей затеи – мое уничижение.
Роджер прошел мимо меня и вышел из комнаты:
– А теперь, с твоего позволения, я пойду и принесу наш ужин.
Сначала я собиралась крикнуть ему вслед, что уже занесла его в дом, но передумала. Если не заметит пакет на столе в прихожей – что ж, пусть переворошит всю машину. Я представила выражение замешательства на его лице, когда он заглядывает под сиденья, и испытала довольства чуть больше, чем следовало.
Я хотела посмотреть фотографии, которые лежали у макета. Они были покрыты слоем песка – небось с того самого места, где умер Тед, или откуда-то поблизости. На столе было около двадцати пяти фотографий, на половине из них был Кабул, включая те шесть, на которых была площадь, где произошла засада. Судя по царапинам и пулевым отверстиям на зданиях, фотографии были сделаны после нападения. В центре последнего снимка из серии виднелось небольшое углубление. Когда я увидела обожженную землю, мне потребовалась секунда, чтобы понять, на что я смотрю: это было то самое место, где противотанковая граната разнесла Теда на куски. Знаешь, эта ямка в земле, эта выжженная пустота, шокировала меня больше, чем все, что я увидела за последний час. Как будто передо мной… Как будто смерть предстала передо мной во всей своей жестокой простоте. Я видела, что Роджер поставил эту фотографию рядом с красным кругом – туда, где Тед, старик и осколок гранаты толкались в поисках свободного места.
С остальных фото на меня смотрели молодые парни; уверена, что это были члены отряда Теда. В отличие от фотографий города, которые, казалось, сделаны в один и тот же день, фото солдат накопились за месяцы службы. На одних фотографиях они были в парадной форме, на других – в камуфляже, а на остальных все еще были одеты как афганцы. Я никого из них не знала. Я думала, узнал ли кого-нибудь из них Роджер – они с Джоан ведь ездили к Теду на базу. Узнал он их или нет, но на обороте, я была уверена, были написаны не только их имена, но и данные по ним и характеру их отношений с Тедом – все, что Роджеру удалось втиснуть на кусок бумаги.
При выходе из кабинета я еще раз посмотрела на фотографию места, в котором оборвалась жизнь Теда. Пропуск, пустое место в самом центре событий. Без него площадь была бы просто площадью, а солдаты – солдатами. Но с ним площадь превращалась в зону утраты, а солдаты – в скорбящих.
А потом я остановилась у карты рядом с дверью, на которой появилось еще больше заметок. Новые были настолько мелкими, что их едва можно было прочесть, но примерно половина надписей представляла собой записи об истории этого места. Записи отмечали события нескольких веков, но Роджер пустил в ход свою личную стенографию, из-за чего было невозможно понять ничего, кроме дат. Другая половина новых заметок была похожа на астрологические знаки. Я никогда не интересовалась подобными вещами, но вполне могла распознать среди бессмысленных математических уравнений знаки Луны и Рака. Мне казалось, что я уже где-то видела подобные вычисления в более сложных гороскопах: что-то связанное с положением планет или звезд – или и тех, и других. Стенография истории и астрологические расчеты были написаны золотыми чернилами. Белый круг с зеркалом Теда в центре оставался нетронутым.