В душе он пробыл минут тридцать, а то и все сорок. Даниэль мог его понять: после обрядов хотелось смыть с себя липкие прикосновения другого мира, вспомнить, кто ты на самом деле. Стать полностью собой.
Мэтт завернулся в шелковый халат, который на нем смотрелся нелепо, наверняка чей-нибудь подарок. Возможно, даже матери, которая считала, что лучше знает, как должны выглядеть сыновья. С мокрых волос Мэтта еще капало, и он побрился.
— Чувствуешь себя лучше? — осведомился Даниэль.
Мэтт кинул на него такой взгляд, будто хотел испепелить на месте, так что внутренне Даниэль расслабился: это уже походило на привычного брата.
Молча Мэтт начал одеваться. В маленькой квартирке всё отлично просматривалось, стоило Мэтту скинуть полотенца, Даниэль заметил у него под ребрами большой наливающийся синяк.
— Обо что ты приложился?
— О машину. Когда пытался сбежать от глюков.
Натянув темную футболку, он зашел на кухню и сунул нос в чайник. Даниэлю пришлось вылить оттуда мутные остатки с плесенью предыдущей заварки, чтобы сделать новую.
— Поешь, — посоветовал Даниэль. — После такого всегда лучше поесть.
Его самого подташнивало от одной мысли о еде, да и канапе на приеме оказались довольно сытными. Мэтт открыл сковородку, хмыкнул и вывалил на тарелку омлет с овощами и мясом:
— Очередной монстр Франкенштейна.
— Это омлет!
Он поставил тарелку на стол, потом ушел за чем-то в ванную и вернулся с мешочком. Даниэль без труда узнал гри-гри, который делал для брата совсем недавно.
— Он был на мне сегодня, — сказал Мэтт.
Перевернул мешочек с ослабленными тесемками, но из него на стол вывалились вовсе не косточки и перья, а только пепел.
— Гм, — сказал Даниэль. — Похоже, он не справился.
— Или справился слишком хорошо. Но что-то перемололо его в прах. Скорее всего, без гри-гри я бы не дотянул до твоего прихода.
Не вставая со стула, Мэтт открыл ящику, явно в поисках вилки, не нашел и продолжил копаться на других полках.
— Теперь я правда чувствуя себя лучше. По крайней мере, больше не собираюсь скулить на полу.
Мэтт так старательно искал вилку и не смотрел на брата, что Даниэль не сомневался, он сильно смущен. В детстве отец считал, что они должны не показывать слабостей. Мать тоже говорила о правилах, о том, как бог наблюдает за их действиями. Нужно соответствовать.
Среди Эшей в принципе не было принято открыто выражать эмоции.
На самом деле, только с Анаис Даниэль понял, что в объятиях нет нечего страшного. Что обычные прикосновения могут утешать. Что показывать кому-то как ты дорог — это хорошо и правильно. Он не очень-то научился, но хотя бы знал, что так можно и это нормально.
— Мне жаль, — сказал Даниэль. — Что тебе пришлось видеть то, что ты видел. Но я рад, что ты доверился мне. Спасибо.
Мэтт глянул на него с какими-то странными нечитаемыми эмоциями на лице, потом ни слова не сказал и начал есть, наконец-то найдя вилку в завалах кухонных ящиков.
— Та кража, — осторожно спросил Даниэль. — О которой ты говорил. Это было так давно… она настолько волновала? Что ты вспомнил ее.
Сам Даниэль не сразу понял, о чем речь. На самом деле, он вспомнил только в тот момент, когда Мэтт отправился в душ, а Даниэль на кухню. Мэтта несколько раз задерживала полиция, в основном за незначительные нарушения. Всегда отпускала.
Тот случай Даниэль помнил, но для него он не был чем-то из ряда вон выходящим. Амалия позже упоминала, что проблем не возникло, Мэтта взяли случайно вместе с другими. Его крыло подростковым протестом, он и с Даниэлем ничего обсуждать не хотел, предпочитая тусоваться с новыми компаниями.
Наверное, стоило лучше пытаться наладить контакт с младшим братом.
— Я не бросал тебя, — сказал Даниэль. — Когда уехал в семинарию. Я не думал, что это будет выглядеть именно так.
Мэтт даже есть перестал. Потом нахмурился:
— Я знаю. Это было давно, с чего…
— У всех есть моменты, которые гложут.
— О. Гм.
— Я не очень хороший старший брат, но я никогда не бросал тебя. И не брошу.
— Ты лучший старший брат!
Даниэля удивила энергия, прозвучавшая в словах Мэтта. На этот раз он не смутился и смотрел на Даниэля, сжимая вилку так, словно она могла стать оружием или последним аргументом в споре. Внутри Даниэля невольно разлилось тепло, и он скрыл собственную неловкость:
— Тебе просто сравнивать не с кем!
Мэтт фыркнул и вернулся к омлету. Промямлил с набитым ртом:
— Что с твоей рукой?
Он ткнул в рубашку Даниэля, где на белом хорошо виднелось несколько кровавых следов. Пока Мэтт был в душе, Даниэль успел осмотреть:
— Похоже, из-за магии порез открылся. Ничего страшного, надо будет перевязать.
— Ты знаешь, где аптечка.
Даниэль задумчиво помешивал ложечкой чай, хотя вообще-то пил без сахара. Ему нравился процесс, он успокаивал и настраивал мысли на нужный лад. Потому что как бы уютно Даниэль ни ощущал себя с Мэттом, было кое-что поважнее детских воспоминаний.
— Что ты видел, Мэтт?
— Змей. Признаки беды. Около кладбища странный гул и глюки.
— Призраки?
— Не они. Для меня… искажалась сама реальность.
Голос Мэтта дрогнул. Даниэль знал, чего он боялся. Стать безумцем, видеть не только призраков, но вообще то, чего нет. Не отличать от настоящего мира.
— Я не видел змей, — сказал Даниэль. — Только тебя, и на тебя что-то влияло.
— Ты приказал по-латински. Лоа?
Даниэль задумался, потому что любил говорить только то, в чем действительно уверен. Когда он вошел в квартиру Мэтта, то увидел его, скорчившегося и скулящего на полу. И ощутил некую силу. Он не очень-то анализировал, что это, приказал больше по привычке. Теперь же пытался вспомнить все ощущения. Если призраков он не знал, то духи сопровождали его всю жизнь.
— Да, — сказал Даниэль. — Я почти уверен, что это был лоа. Возможно… тот же самый, который прицепился ко мне. По крайней мере, похож.
— Прицепился? В смысле?
— Некоторое время. Он сильный, поумнее моих обычных духов.
— И чего он хочет?
— Чтобы я впустил его. Думаю, речь о теле.
— Ты же…
— Ни в коем случае.
— А я ему зачем? — растерялся Мэтт. — Он может, ну, завладеть мной?
— Без твоего согласия — никогда. И он силен. Для одержимости таким лоа понадобятся мощные ритуалы… или человек, как я. Который слышит без обрядов. Моего согласия было бы достаточно. А я никогда его не дам.
Даниэль запнулся. Ему в голову пришла мысль, что если бы лоа уничтожал Мэтта, он бы согласился на что угодно. А если бы Мэтта не стало… наверное, Даниэлю было бы всё равно на лоа.
Похоже, он произнес это вслух, потому что Мэтт сказал:
— Так он поэтому хочет свести меня с ума? Или убить. Как его прогнать?
— Не уверен, что это будет просто. Он слишком силен. Нужно имя. Без имени этого лоа вряд ли выйдет.
— А как его узнать?
— Я не уверен. Ничем таким никогда не занимался. Настолько сильные лоа редко встречаются, я всегда управлял теми, что слабее. Этот так просто не послушает. Он… либо что-то привлекло его, либо кто-то направил с обрядом и приказом.
— Так давай выясним!
— Меня волнует другое, — Даниэль наконец-то оставил в покое бессмысленную ложку. — Ни один лоа не смог бы так на тебя повлиять. Здесь что-то еще, в тебе самом. И для начала мы разберемся именно с этим. Тогда будешь вне опасности.
— А ты…
— А мне лоа только нашептывает. Уж как-нибудь переживу.
Мэтт молча доел омлет и кинул тарелку в раковину. Вздохнув, Даниэль решил ее помыть. Не то чтобы его настолько раздражала посуда, но это помогало думать.
— Мы пойдем к Айвори.
Мэтт за его спиной застонал:
— У меня от него мурашки по коже!
— Он видит больше других. И он мой друг. Пусть посмотрит, что с тобой не так. Почему тебя настолько захватывают глюки.
— И у тебя.
— Ну, у меня-то лоа.
— А проклятие? Если лоа направили, это может быть проклятием. Сам лоа и есть проклятие!
Даниэль поставил тарелку на полку и обернулся, вытирая руки о полотенце. Он не скрывал удивления, а Мэтт скрестил руки и упрямо выпятил подбородок. Что значило, он вполне всерьез рассматривал вероятность.
— Какое еще проклятие, Мэтт? Уж этого точно нет.
— Ты когда в последний раз спал нормально?
— Да при чем тут это…
— Я видел бабушку.
Мэтт выпалил это быстро, а потом начал сбивчиво рассказывать о том, как ему явилась Эйлин Эш на улице с проплывающими гробами.
— Я уверен, это был призрак, не глюк. И она предупреждала нас.
— Всех Эшей? Или тебя?
— В особняке всё спокойно, я сегодня был у деда. Спрашивал о проклятии.
— Отец и тетя тоже не упоминали ни о чем странном. И Ли нам бы сказала.
— Значит, — подвел итог Мэтт, — это связано с нами. Может, потом распространится на других. Или это твое проклятие. Если оно связано с гибелью Бена? Он мог быть жертвой лоа. Того лоа, которого проклятием направили на тебя.
Мэтт умел дурную привычку воображать худший исход. Фантазия у него работала отлично, так что он наверняка уже представил ужасные проклятия, которые ну совершенно точно обрушились на брата. Даниэль не разделял этой убежденности. Ему скорее выспаться нужно.
Зато странное воздействие на Мэтта вызывало беспокойство. Не важно, лоа ли это, который хочет добраться до Даниэля — он мог вытащить образы из его сознания, но они не должны были быть настолько яркими и поглощать. Разобраться стоит быстрее.
А потом, когда Мэтту ничего не будет угрожать, можно и выяснить, что это за лоа и правда ли он является частью насланного проклятия. Вроде бы лоа появился вроде как раз после смерти Бена… но Даниэль не был уверен.
Да и кто вообще мог проклянуть его настолько, что понадобилась человеческая жертва?..
— Мне нужно выпить, — заявил Мэтт.
В комнате нашлась початая бутылка бурбона. Даниэль плюхнулся прямо на пол, покосившись на то место, где нашел брата. Когда он увидел Мэтта, то соображал быстро, но теперь-то было время вспомнить всё в красках и представить, что было бы, приди он позже.