— Все мои кузины замужем, дед, — напомнил Сириус. — И я никого из них не люблю — с Андромедой мы приятельствовали, но я ее за последние лет двенадцать видел всего дважды.
— Если ты привез из странствий женщину, которая согласилась ради тебя бросить свой народ, ступай и приведи ее сюда, — велел Арктур. — Что ты смотришь на меня, капитан, как солдат на вошь? Ты наследник старшей ветви Блэков, еще до Нового года ты станешь главой рода. Твои сыновья будут магами, и они будут Блэками. Кто же тебе теперь запретит жениться на той, на которой ты хочешь — моя могильная плита?
— Мне было бы приятно, если бы ты благословил меня, дед, — признал Сириус. — Но у меня никого нет.
— Я так и предполагал, — кивнул Арктур. — Офицеры твоей бригады нигде не квартировали, не выходили в свет. Магглы стали очень прагматичными — раньше гвардия была при государе, а теперь… Не удивляйся, капитан, я многое про тебя знаю… Если хочешь, дам совет: женись на девушке намного моложе себя, она быстрее привыкнет и к тебе, и к дому, и детей у вас будет больше. На магглянке или грязнокровке не женись, она об этот дом просто убьется. Тут много такого, что выросший среди магов поостережется трогать, а вот маггла — фьють! — и волоки ее на кладбище. Прослывешь Синей Бородой, хе-хе.
Арктур закашлялся и некоторое время лежал молча, закрыв глаза и тяжело дыша. В изголовье кровати был гордый герб Блэков, лапы вставших на дыбы львов опирались на девиз Toujours pur, и Сириусу было жаль старика, лежавшего под гербом, умного, язвительного и не злого, чью силу победило только время. Раньше Сириус совсем не знал своего деда, помнил только его сухую старческую руку, которую нужно было поцеловать перед семейным обедом, и юного Сириуса этот старый обычай злил так, что деда, бывшего тогда еще в силе, он проглядел.
— Хочешь, я женюсь на чистокровной, дед? — спросил Сириус, и Арктур то ли снова закашлялся, то ли засмеялся в ответ.
— Каждая чистокровная только и мечтает о том, что к ней посватается маггловский капитан, — ехидно сказал Арктур. — Нет, конечно, найдутся романтичные девицы лет семнадцати-двадцати, которым ты сможешь затуманить голову своей героической биографией изгнанника. Но после этого ты будешь иметь дело с ее семьей, они твоей карьерой впечатлены не будут. А умыкнешь невесту — наживешь роду врагов, быть может, и на пару поколений. Ну представь себе… ты же никого еще и не знаешь, капитан — даже не знаешь, какой же ты, в сущности, осел… ну представь себе, что у Нарциссы есть старшая дочь. Какой вариант тебе кажется лучше — каждое Рождество приглашать Малфоев на семейный обед или враждовать всю свою жизнь с Люциусом, Нарциссой и их наследником?
— Оба хуже, — признал Сириус, и Арктур слабо улыбнулся в ответ.
— Попробуй посвататься к дочери Андромеды, раз с Андромедой ты ладил, — предложил Арктур. — Ваш ребенок будет уже чистокровным.
— Она моя племянница, дед.
— Двоюродная, — уточнил Арктур. — Не миндальничай, капитан. Ты анимаг, она метаморф — даже интересно, что получится. Либо от вас пойдут универсальные анимаги, способные превращаться хоть в лису, хоть в козу, либо твоя дочка будет петь про анимагическую форму братишек «по лесной тропе гуляют крокомот и бегедил» — назови ее тогда Мари, что ли.
— А наш девиз тебе придется оправдывать жизнью, а не родословной невесты, — сказал Арктур через несколько минут, когда Сириус подумал, что дед уже заснул. — И не только своей жизнью: ты, как глава рода, будешь отвечать и за жену, и за детей, и за жен сыновей, и за внуков. Ты ведь не ищешь легких путей — так оставайся всегда чист перед Богом и людьми.
XII
Годрикова Лощина, в которую Сириус перенес Гарри и Гермиону, показалась им зимней сказкой: свежий, выпавший за ночь снег покрывал все дороги, небольшую церковку, простые милые дома.
— Это ваш дом, — указал Сириус на один из аккуратных домиков за припорошенной снегом живой изгородью. — В этом доме ты родился, Гарри — в нашем мире люди все еще рождаются и умирают дома, окруженные родными. Когда вы поженитесь, я отдам вам ключи. А до тех пор, извини, ключей не дам — не хочу в случае чего быть крайним.
— Я думал, что мы будем жить в доме на острове, — ответил Гарри, он как-то и не предполагал, что дом может пригодиться для чего-то, что-при-детях-не-стоит-называть, и у чего бывают такие последствия, что даже Сириус не хочет быть крайним.
— Это, конечно, как решите, — согласился Сириус. — Но для мага и отсюда до острова совсем недалеко, ты же только что видел. А жить на виду у родителей иногда бывает неудобно — здесь вас никто не будет спрашивать, почему у вас среди ночи горел свет или почему вы не ночевали дома, и сокрушаться, что вы гоняете к дому на метлах как сумасшедшие. Мы с Джеймсом, помню, часто гонялись взапуски до его калитки — хорошо хоть хватило ума не гоняться до крыльца, а то победителя его маме приходилось бы доставать из серванта.
Гермиона тем временем смотрела на незнакомый ей дом — в наказание за их с Гарри детские проделки им столько приходилось трудиться над домом и участком Грейнджеров, что теперь Гермиона хорошо видела, сколько кропотливого и повседневного труда ушло на уход за этим пустым домом, который простоял без хозяев больше десяти лет, но все равно выглядел так, словно хозяева просто ушли в гости. Конечно, Сириус далеко не всегда был вдали от Англии, и он был умелым и сильным магом, наверняка с тем, что они с Гарри часами делали граблями или кистями и краской, Сириус мог бы управиться за десять минут, — но все равно прекрасное состояние дома было удивительно, дом выглядел даже лучше, чем дом на острове, за которым присматривали и Грейнджеры, и Сириус, и они с Гарри, хотя ключа от дома им, действительно, никто не давал, и без взрослых им оставался только сад и внешняя сторона дома.
— Сириус, а ты разрешишь нам сегодня туда войти? — спросила Гермиона, а Сириус глянул на нее серьезно и немного оценивающе.
— Войти в дом старого волшебного рода — это не такая уж простая и невинная вещь, — предупредил Сириус, и Гермиона инстинктивно вцепилась в Гарри: единственное, чего она боялась, это что дом ее не пустит, захочет их разлучить или заставить Гарри выбирать между ней и домом его предков. Конечно, Гермиона быстро сообразила, что дело не может быть в том, что она из магглов — мать Гарри тоже родилась в маггловской семье, и дом ее принял, раз Сириус сказал, что Гарри родился здесь. А того, что дом может принять ее за ту, кого Гарри вводит в свой род, Гермиона ничуть не боялась: если дом потребует клятвы, что она никогда не оставит Гарри, она поклянется своей жизнью не раздумывая.
— Ладно, не буду слишком уж темнить, а то вы опять броситесь сломя голову навстречу приключениям, — улыбнулся Сириус. — Хотя это и не очень честно, но старый дом умеет привязать к себе, сделать так, что вы захотите сюда постоянно возвращаться. Так что, может, сначала выберете, где вы будете жить?
Конечно, такое предупреждение пропало втуне — уже сам рассказ о доме как об одушевленном предмете, который может к себе привязать, привел и Гарри, и Гермиону к мысли, что дом нужно выслушать, прежде чем решать его судьбу, как нужно выслушать любого человека, прежде чем о нем судить. Сириус качнул головой, Гарри толкнул калитку, которую никто не запирал на замок, и протянул руку Гермионе, а Сириус открыл для них дверь дома — и практически сразу же в передней раздался хлопок и перед ними появилось странное морщинистое существо в сарафане, больше похожем на наволочку. Было это существо совсем небольшого роста, и, если бы не слишком большие круглые глаза, напоминало бы какую-то сказочную бабушку.
— Молодой хозяин наконец вернулся! — с торжеством произнесла сказочная бабушка, а потом склонилась перед Гарри и облобызала его колени. — Тинки столько ждала, так долго готовилась, Тинки хотела прийти к молодому хозяину, но хозяин никогда ее не звал…
Тинки только щелкала пальцами, и в камине как по волшебству загорелся огонь, их пальто отправились на вешалку, у них в руках появились чашки горячего какао, — а потом Тинки исчезла, напоследок взглянув на Гарри полным преданности, почти собачьим взглядом.
— Я так понимаю, домовых эльфов вы до сегодняшнего дня не видели, — сказал Сириус, усаживаясь к камину. — Домовые эльфы привязаны к дому, и смысл их жизни в том, чтобы служить семье. Домовой эльф способен выполнить почти любой приказ хозяина — исключая, разумеется, невозможные вещи, такие как воскрешение мертвых или желание получить звезду с неба. Кричер, впрочем, приносил нам с Регулусом в детстве звезды, довольно красивые и похожие на те, что мы видели на небе — вот только с луной мы заподозрили подвох, потому что у нас у каждого появилось по лунному серпу, и еще один остался в небе. По глупости и незнанию, я ему об этом тогда сказал, и Кричер начал наказывать себя за то, что обманул молодых хозяев и не может выполнить их желание — он, кажется, сжег себе на свечке два пальца, пока Рег догадался приказать ему прекратить.
— А я предупреждал еще у калитки, — напомнил Сириус, глядя на ошарашенные лица Гарри и Гермионы. — Нет, пальцы у Кричера потом прошли и до сих пор действуют, они просто долго тогда были черные. Но с домовиками сложно — их легко ненавидеть за их назойливую заботу и раболепие, они даже помогут тебе себя уничтожать, а вот любить их и быть для них хорошим хозяином трудно. Для начала нужно уметь думать и молчать — вот Гарри сегодня молодец, Тинки не смела его просить, чтобы он представил ей будущую хозяйку, а ты, Гарри, наверно, подумал о том, хочет ли Гермиона стать хозяйкой рабыни и смолчал? Вот и правильно сделал.
— Но ведь любого раба можно отпустить на свободу! — горячо сказала Гермиона, только себя она этим не убедила, она уже поняла, почему Тинки и ее поведение так сильно ее ранили — в первый раз в жизни Гермиона видела перед собой уродливую, исковерканную и все же такую живую любовь.
— Я расскажу тебе другую историю, про то, как Кричер спас мне жизнь, — пообещал С