— Проходите, коли пришли, — ровным голосом сказала Евдокия, не зная, как себя вести. Если сватам ответить согласием, то один прием, а коли им придется ответить отказом, то другой. И поскольку Юлия сама не знает, как быть, то как же ей, матери, обходиться с гостями? И что говорить?
Постников прошел в комнату первым, сел к столу основательно, надолго. Брагин, чуть помешкав, опустился с ним рядом и ничего пока, кроме «здравствуйте», не сказал, полностью полагаясь на председателя. Сашка устроился подле них на краешек стула. Был он сильно смущен и прятал глаза.
Евдокия и Степан сели напротив гостей. Выжидательно молчали.
— Как, Евдокия Никитична, идет косовица? — спросил Постников для разгона.
«А ты будто не знаешь», — мысленно усмехнулась Евдокия, а вслух ответила:
— Нормально. Дня через два кончим. И начнем подбирать.
Увидеть председателя в роли свата она никак не ожидала и даже немного растерялась. Однако и самому Постникову не совсем ловко было прийти сюда с Брагиным. Он это понимал, и потому в его лице не замечалось обычной его уверенности. Наоборот, он немного заискивал перед Евдокией; и голосом заискивал, и улыбкой. Помнил ведь выходку Брагина на правлении, когда тот специально для Тырышкиной ляпнул, что-де не нравится, когда от женщины соляркой пахнет. А вот взять бы сейчас да и сказать: что, мол, ты, Алексей Петрович, пришел к женщинам, от которых соляркой пахнет? Не противно ли тебе? Покрутился бы Брагин, как змей под вилами. Интересно, как ему удалось уговорить Постникова? Свою жену Брагин на уборку не пустил, дома она отсиживается, скотину для базара откармливает. И вот на тебе: председатель после всего этого сватом пришел. Может, Сашку пожалел? Понимал, что без него Евдокия с Брагиным разговаривать не станет, и пришел, жалеючи Сашку?
— А моя Варвара как? — с улыбкой спросил Постников. — Норму выполняет, нет?
— У нас все выполняют, — ответила Евдокия. — Поглядим, что на подборке валков будет. Там труднее…
Постников помолчал, но помолчал не просто так, а глубокомысленно, со значением, как бы отсекая малозначащий и иссякший уже разговор, готовя себя и всех присутствующих к тому главному, ради которого собрались они за этим столом.
— Вот какое дело привело нас к вам, дорогие хозяева, — начал Постников новым, торжественным голосом. — Слыхали, что вы красным товаром богаты. Зашли прицениться. Авось сторгуемся. Как говорится, ваш товар, — повел рукой в сторону спальни с затаившейся там Юлией, — наш купец, — кивнул на Сашку, который сидел настороженный, опустив глаза в пол, и над верхней его губой поблескивали капельки пота. — Как вы на это смотрите. Евдокия Никитична?
И хотя в первую очередь Постников спросил ответ не у Степана, никого это не удивило. Ни самого Степана, ни Брагиных, ни Евдокию. Все знали: глава семьи — Евдокия, и как она скажет, так и будет. А потому все глядели на нее, ждали ее слова.
Евдокия отвечать не спешила. Опустив голову, думала: что ответить? «Да» не скажешь, «нет» — тоже. Значит, надо оттянуть сговор, выиграть время, а там пускай Юлька глядит сама. Ответ у Евдокии уже сложился, и она молчала уже для приличия. В таком деле скорый ответ, каким бы он ни был, всегда нежелателен.
— Ну так как, Евдокия Никитична, — напирал Постников. — Сговоримся? Ваша голубка сизая и наш ясный сокол! Хорошая пара будет. Всем на радость.
Евдокия усмехнулась:
— Голубка-то сизая только с комбайна слезла.
Постников, улыбаясь, возразил:
— Ну и что из того? Наш сокол тоже не с неба спустился. Работает парень — будь здоров. За кого попало я сватать не пришел бы, понимать должна. Ты отвечай по существу.
— По существу… — с легким раздражением проговорила Евдокия. — Собрание у нас тут, что ли? Может, стол-то красным застелить, графин с водой поставить да президиум выбрать? И решать голосованием? По существу…
— Хотя бы ближе к делу, — сказал Постников.
— Ох, Николай Николаич, разговор уж больно не ко времени затеяли. Страда идет — продыху нет, а вы со сватовством. Неужто подождать нельзя? Ведь не горит.
— А чего ждать? Страда любви не помеха. Я же не предлагаю завтра свадьбу играть. Гулять примемся, когда с урожаем управимся. А пока сговориться надо, чтоб помаленьку готовиться.
Евдокия вздохнула:
— Даже не знаю, что и сказать. Юлия-то ведь у нас учиться поступила. Что это за семейная жизнь будет, когда он — здесь, а она — там. Давайте все же подождем.
— Учеба не помешает, — подал голос Брагин, не глядя на Евдокию. — Пускай учится на здоровье. Мало ли нынче семейных учится… Это ничего. Ты-то, отец, как думаешь? — спросил он Степана, сидевшего тихо и вроде бы не принимавшего участия в разговоре.
— А я что? — проговорил Степан. — Коли любят друг друга, поперек дороги им не встану. Если есть взаимная любовь, ничто не помешает. Ни работа, ни учеба. Надо саму Юлию спросить. А то мы тут торгуемся, а ее не спрашиваем, будто не ее дело.
— Ее мы спросим, — закивал головой Постников. — Обязательно спросим. Но ведь прежде надо с родителями обговорить дело. Это не нами придумано, так заведено. Ты свое слово скажи, отцовское слово. О тебе речь.
— А мое слово простое. Коли любят друг друга, я согласен. Пускай женятся и живут, — проговорил Степан, ощущая щекой прямой, недобрый взгляд жены.
— Вот это дело! Это уже кое-что! — весело воскликнул Постников. — Не обижайся, Евдокия Никитична, но мужик, он и есть мужик! Всегда живее соображает. А ты что-то крутишь. То тебе уборка, то учеба. Каково твое материнское слово? Ну-ка, выдай нам.
— Мое слово такое — обождать, — сказала Евдокия.
— Юлия! — позвал Постников. — Покажись гостям!
Опустив голову, Евдокия поглаживала пальцами узоры на скатерти стола, сидела отстраненно и, когда дочь в своем городском наряде вышла из спальни, не повернула к ней головы.
— Ох, ясное море! — воскликнул Постников. — Хоро-ша-а… — Обернулся к Сашке: — Ну, парень, у тебя губа не дура!
А Юлия и на самом деле была хороша, мила в своем смущении. Несмело подняла глаза на отца, на мать.
— Вопрос серьезный, — сказал ей Степан, не обсказывая обстановку, зная, что каждое слово она слышала. — Сама-то как? Пойдешь за него? — указал глазами на онемевшего Сашку, который, не моргая, уставился на Юлию и не мог отвести глаз.
— Хорошенько подумай, доченька, — заговорила Евдокия, боясь, как бы дочь не ответила раньше ее слов. — Тебе жить. Все взвесь ладом, чтобы потом локти не кусать.
— Чего ей локти кусать? — с обидой проговорил Брагин. — Мне, как отцу, неловко его хвалить, но люди о нем ничего худого не скажут. Непьющий, работящий. Дом ему отстроили честь честью. Не на пустое место жену приведет. Такие женихи не валяются на дороге. Понимать надо.
— А такие невесты? — спросила Евдокия. — Валяются?
— Перестаньте, — недовольно сказал Брагин. — Хорошая пара, один другого стоят.
— Ну так как, Юлия? — снова спросил Степан.
— Если сомневаешься, не спеши с ответом, — посоветовала Евдокия. — Можно и подождать. Тут жизнь решается.
— Я согласна, — тихо произнесла Юлия, опуская глаза.
— Ты хорошо подумала, дочка? — строго взглянула на нее мать.
— Согласна, — тихо повторила Юлия.
— Ну вот и решили! — весело воскликнул Постников и с облегчением перевел дух. — Истомился весь. Шуточное ли дело — сватать. Проще колхозное собрание провести. Теперь это дело надо отметить. Давай, Алексей Петрович, что у тебя там?
Брагин вынул из кармана пиджака бутылку коньяка и поставил на стол, стукнув донышком.
Уже ночью, когда гости ушли, Евдокия вызвала Степана во двор.
Сели на ступеньку крыльца.
— Чего ж ты, Степан, так старался за Брагиных? Не знал, как быстрее от дочери избавиться? — с горечью спросила Евдокия.
— При чем тут Брагины? Я не за них, за Юлию.
— За Юлию он старался… Ей-то лучше было бы подождать. Какая учеба будет? Замужней-то? А если ребенок появится? Ты же видел, как я себя вела, надо было поддержать меня.
— Чего ж ты не предупредила меня? Намекнула бы как-нибудь.
— Я тебе подавала знаки.
— Не заметил… — Степан расстроился. — Вот беда-то… Зачем сама Юлия то согласилась? Сказала бы Сашке: подождем.
— Не знаю… И не хотела, а согласилась. У нас, у женщин, бывает так. Думаем одно, а говорим другое.
14
Широко загуляла Налобиха!
Праздник урожая, проведенный колхозом пышно, с торжественными наградами победителям, с концертом художественной самодеятельности, давно закончился, но деревня как взяла на нем разбег, так и не могла остановиться. Улицы были полны народу, никому не сиделось дома, всех на люди тянуло. Из динамика над клубом допоздна гремела музыка, веселилась нарядная молодежь. С магазина сняли запрет на спиртное, шла бойкая, бесперебойная торговля. Бери сколько душе угодно! И деревня вольно гуляла, махом наверстывая то, чего не могла себе позволить в страдные дни: пила, плясала и шумела за весь прожитый год сразу.
Но, конечно же, не все бесшабашно веселились, давая душе полный простор. Степенные, пожилые люди, отдав празднику должное, начинали готовить к зиме свое личное хозяйство, пора было и о нем задуматься. Утепляли дома, стайки для скота, пилили дрова, подвозили с забок сено. Коржов расширял стайку: собирался взять третью корову. Володька Колобихин возил на своем новеньком «Урале» мужиков в низовья Оби — рыбачить. Держись, рыбнадзор! А Степан не мог налюбоваться на свою лимонного цвета «Ниву». Он не столько ее обкатывал, сколько вылизывал. Ставил с утра перед домом и с тряпочкой ползал возле нее, протирал, чистил, пылинки смахивал, а вечерами вдумчиво изучал инструкцию.
Погода в этом году стояла все-таки хорошая, грех жаловаться. Заморозки, которых так боялись весной, не побили всходов, обошли Налобиху стороной. И тепло стояло, и дожди упали в свое время. Летом, правда, набегали ветры, так здесь без ветров ни одно лето не обходилось, всегда они тут шумели. Место высокое, ровное, степное, и лесов нет на этой стороне Оби; уборка прошла в сухое время, из-за непогоды ни разу не простаивали, хлеб в валках дозрел хорошо, не запрел. Да и осень началась ведренная, неторопкая. Природа будто ждала, пока люди уберут с полей, с пашен все, что надо убрать, подвезут с лугов сено, сделают большую и малую предзимнюю работу, которая требует сухой погоды, и тогда уж можно будет послать ненастье, без которого земле тоже нельзя.