– Папа, так ты все знал? – Эрна повернулась к Рудхору и испепелила его взглядом. Но он просто отвернулся. – Мама!
Элания не изменила позы и не произнесла ни звука. Руки ее, лежащие на подлокотниках кресла, по-прежнему дрожали.
– По всей вероятности, Драуф потерял всякую надежду на то, что кто-то продолжит его дело. Но случилось то, что должно было случиться. Сыновья женились. Женой Кемдора стала Кира Ломгарс, женой Рудхора – Элания Мербинг. Драуф стал лелеять мысль приобщить кого-нибудь из невесток к своему делу… Старик был одержим. По вашим взглядам я заключаю, что наши рассуждения правильны. Многое мне рассказал и Динг Сэдлфорт. Он открыл мне глаза на то, что случилось пятнадцать лет тому назад…
– Прошу вас, не надо! – вскричал Кемдор. – Прекратите немедленно! Зачем вы это делаете?
– Сядьте, будьте так любезны! – одернул графа шериф. – Вы мешаете правосудию. Именно сейчас мы плетем сети вокруг убийцы, чьи руки запятнаны кровью не только Карла и эльфа-истопника.
Стелла вцепилась в руку мужа и заставила его сесть. Кемдор, покраснев, повиновался.
– Драуф поговорил с каждой девушкой наедине. Кое-чем старик уже мог похвастаться в то время… Он был способен определить, кто обладает нужными данными, а кто нет, – продолжил я. Атмосфера в гостиной накалялась. Воздух становился все гуще, скоро его можно будет резать ножом. – Вывод можно сделать такой – обе невестки по воле случая обладали магическим талантом. Что было делать старику? Он принял решение: учить обеих. Он взял с них слово, что они ничего не расскажут мужьям, ничего, как бы те не давили на них… Вероятно, поначалу девушкам это казалось забавным, но потому все пошло не так… Кира Сэдлфорт была натурой нервной, впечатлительной. Ей не удавалось держать свои эмоции при себе… В сочетании с умением управлять чарами, это грозило непредсказуемыми последствия. Ситуация ухудшилась после родов. Женщина надолго впала в болезненное состояние, напоминающее горячку. Вы знаете об этом. Ее лечили разные врачи. Был даже волшебник, вызванный Драуфом. Он-то и настоял отправить Киру на какой-нибудь курорт, на юг, в другую обстановку. Кира уехала и вернулась другим человеком… отдохнувшим, здоровым. Драуф отказался учить Киру дальше, боясь, что занятия чародейством вернут то ужасное состояние. Прошлое какое-то время. Элания продолжала учиться чародейству, Кира – нет. Но Кире удалось все-таки убедить Драуфа. Он возобновил уроки. Но это не понравилось Элании. По словам Карла, его мать увидела в Кире конкурентку.
– Да, все верно. Кира говорила мне, – произнес Кемдор. – Я списывал это на буйную фантазию. Я не верил… И зря. Кира окончательно… ее нервы вновь расстроились, и она начала вести себя неадекватно…
– Да. Общение с потусторонним миром лишило ее разума. Но не только это… Ее подкосило ревностное отношение со стороны Элании, – сказал я. – Драуф изо всех сил пытался восстановить равновесие, но успеха не добился. События разворачивались, невзирая на его потуги…
Я взял стакан с водой, чтобы промочить горло. В гостиной было тихо. Слуги, впервые услышавшие все это, превратились в собрание неких аллегорических фигур, изображающих разные эмоции. Невозмутимым, словно горный ледник, оставался только Тибальд.
– Кира стала неуправляемой. Домашние надеялись, что все образуется. Кемдор приложил много сил, чтобы вылечить жену, но… Динг видел, что происходит с матерью. Ему приходилось наблюдать это на протяжении многих лет. И вот, когда ему исполнилось тринадцать, а Карлу четырнадцать, Кира покончила с собой. Бросилась со скалы в Залив Облаков и утонула. Тела не нашли. Эта смерть потрясла всех Сэдлфортов – нет нужды говорить об этом подробно. Динг считает, что вина лежит и на его деде и на отце. Мальчик сделал именно такой вывод: мать покончила с собой из-за плохого отношения к себе…
– Это неправда! – сказал Кемдор. – Я столько раз пытался объяснить ему, но Динг не хотел слушать…
– Что же дальше, господин Хрофт? – Шериф махнул рукой с сигаретой.
– Когда родились внуки, Драуф понял, что волновался рано. Судьба давала ему отличный шанс продолжить традицию… Выбор пал на Карла. Старик разглядел в нем магические способности, к тому же ребенком он был более уравновешенным и рассудительным, чем диковатый Динг. И однажды Элания и Драуф провели обряд посвящения.
– Обряд? – спросил Кемдор. – Ничего не знаю об этом…
– Начиная с Годослава все маги в семье носили тавро – знак, используемый жрецами Ройун-Бойгела и нередко в древней эльфийской магии вообще. Тавро выжигалось на правой ноге выше лодыжки. По форме знак похож на крест, только края его загнуты в виде спирали. У Карла был такой знак. По всей вероятности, он же есть у Элании, был и у Киры… Замысел Драуфа осуществился. Карл продолжил дело, приняв эстафету от своей матери. Замечу по ходу – посвящение прошло уже после смерти Шарлотты. Бабка в любом случае воспротивилась бы и этому тоже… Если занятия магией Киры и Элании удавалось скрыть, то с внуком бы такой фокус не прошел.
Рудхор закрыл лицо руками и сидел неподвижно. Он боялся правды, как боялись многие здесь. За исключением Эрны, пожалуй. У нее нет оснований опасаться, что ее выведут на чистую воду. Девушка была в стороне от всех событий, Карл об этом позаботился.
– Итак, прошло время, Драуф скончался. Карл подхватил у него эстафету и продолжал ставить опыты. Его записи указывают на то, что он неоднократно пытался изгнать Ройун-Бойгела… Но результат всякий раз оказывался нулевым. Ничего достойного внимания. Его магические способности были не столь велики, как хотелось бы. Карл признается в этом в своем дневнике… Еще он сожалеет, что мать не помогает ему. Согласно версии графа, она избрала тактику самоизоляции. Ее одолевают темные мысли, она твердит, что дом умирает и нельзя этому мешать, чтобы не навлечь на себя еще большие беды. Элания была уверена, что с Сэдлфортами покончено, однако Карл придерживался иного мнения. Между ним и матерью стали возникать тщательно оберегаемые от посторонних глаз и ушей конфликты. Элания не выносила их на публику, боясь разоблачения. Карл поступал точно также. Молчал, чтобы уберечь от неприятностей Эрну. Сестра была единственным по-настоящему близким ему человеком… Иными словами, граф много пишет о матери – о том, какой злобной и нетерпеливой иногда бывает она, каким безумием веет от нее в минуты, когда тьма охватывает ее разум…
Эрна посмотрела на меня. В ее глазах стояли слезы. Я подумал, что это поэтическое сравнение не такое уж и неточное.
– Карл считал, что мать одержима злым духом, хотя проверить свою гипотезу у него не было возможности…
Я ждал опровержения или протеста – хотя бы со стороны самой графини.
– Злой дух, по версии Карла, давно жил внутри нее. Занятия чародейством лишь помогали ему расти. Дух этот якобы набирался сил постепенно, день за днем, год за годом, высасывая жизненную силу из женщины и ее мужа… Мрачная атмосфера дома и энергетические потоки, исходящие из святилища, расположенного под Милей, были источником пищи для этого зловредного существа…
И опять – молчание. Прогнозы Скаттерхолла сбывались. Теперь мы должны держать ухо востро. Лингуд снял дрожащими пальцами пенсне с носа и начал протирать их. Бедняга опять трясся, словно осиновый лист.
– Кто знает, как долго продлились бы конфликты между сыном и матерью, если бы не Фонквэ. Эльф появился здесь три года назад. Ему понадобилось время, чтобы осмотреться, разведать обстановку и принять решение. Мы выяснили, кем на самом деле был истопник. Его отец погиб в пещере в бою с эльфами захватчиками. Тогда Фонквэ был совсем мал, можно сказать, младенцем. Он прожил пять веков, хотя по нему нельзя было судить о возрасте. Его скрытность многим здесь казалась необычной и подозрительной. Конечно, основания для этого имелись, но эльф не подходил на роль злодея. Он воспользовался предоставленным шансом и проник туда, где находилось древнее святилище бога, которому служил его отец. У Фонквэ тоже нашелся выжженный на ноге знак. Это делало его последним истинным жрецом Ройун-Бойгела. Жрецом, но не магом… И однажды у него созрела идея, ставшая роковой не только для самого Фонквэ, но и для Карла Сэдлфорта…
– Значит, этот бродяга не убийца? – спросил Кемдор. – Тогда я ничего не понимаю.
– Всему свое время, граф, – ответил шериф.
– Однажды между Фонквэ и Карлом состоялся разговор. О нем нам известно со слов Тибальда и из упоминания в дневнике графа. Эльф решил открыть свои карты. Фонквэ рассказал ему обо всем, что знал. Суть его предложения заключалась в следующем: необходимо вернуть жертвенный камень на место. Таким образом, между мирами откроется дверь, как без труда она открывалась раньше, и Ройун-Бойгел сможет уйти и оставить Ветряную Милю. Годослав Сэдлфорт пустил своих последователей по ложному следу. Он наказал им не трогать жертвенник, но как раз это и усугубило положение… Тибальд был единственным работником, с которым Фонквэ общался. Огр жил здесь достаточно долго, а до того жили его дед и отец. Эльфу были интересны подробности прошлого, и два друга часто разговаривали об этом. Им было что вспомнить.
Слуги воззрились на молчаливого и невозмутимого Тибальда. Огр даже не пошевелился.
– Вместе Карл и Фонквэ составили план. Перенесение жертвенника должно было состояться в день рождения Карла, то есть, десятого сентября. Не был посвящен в это только Тибальд. Фонквэ не успел этого сделать. Но эльф совершил ошибку. Он рассказал все Элании… Он недооценил последствий своей откровенности, рассчитывая, что графиня поможет им провести обряд. Это стало роковым обстоятельством.
Я очутился у окна, к которому продвигался шаг за шагом во время всего разговора. Мне не хотелось повторения сцены с призраком, поэтому я намеревался быть как можно дальше от Элании. В этот момент, по моему сигналу, Эрна встала и ушла. Девушка была расстроена, но не потеряла головы. Извинившись, она вышла из гостиной.
– В своем письме мне Карл намекал на некие события, которые должны были произойти в ближайшее время. К сожалению, ничего конкретного он не сообщил, иначе бы к разгадке я подошел гораздо раньше. Смерть Карла спутала все карты. Но вернемся чуть назад… Фонквэ рассказывает графине о том, что они запланировали. Между графиней и эльфом вспыхивает ссора. Она отговаривает эльфа. Фонквэ удивлен этой вспышкой гнева и озадачен. Он рассчитывал на поддержку, ведь речь шла об избавлении от проклятья… Но нет. Элания дала понять Фонквэ, что она против. Жертвенник нельзя переносить – этого не случится!.. Эльф рассказывает об этом Карлу, и между ними вспыхивает небольшой конфликт. Карл не хотел впутывать мать в это дело. Именно эту ссору видели краем глаза слуги. Однако прошло две недели, прежде чем между сыном и матерью состоялся разговор. Его слышала Топаз, хотя она и не сказал никому, в том числе и нам при допросе… Но записи Карла и поздние показания Топаз обрисовывают достаточно ясную картину. Карл и Элания поставили все точки над «и». Карл сказал, что все равно сделает то, что запланировал. Элания же стояла на своем – жертвенник переносить нельзя, более того, она заявила о том, что предпримет активные действия… Они разошлись – их конфликт достиг апогея.