Допив вторую порцию вина, он налил себе третью, но тут его отвлекли. Дверь открылась, и я увидела сквозь щель появившуюся в комнате Элис.
— Что случилось? — спросила она; ее деревенский голос звучал сейчас более жестко и твердо, нежели прежде. — Что он сказал?
Вир снова сел в кресло, его тело было обмякшим. Внезапно я поняла, что Элис сильнее своего мужа.
— Ничего хорошего.
Вир отпил вина. Элис села на подлокотник и положила руку на плечо мужа.
— Он погасит долги, но впредь будет давать деньги только на самое необходимое. Меня ждет роль управляющего.
Лицо Элис окаменело.
— Повтори мне в точности, что он сказал.
Вир повторил слова Акселя, не упустив ничего. Замолчав, он посмотрел на графин, стоявший на серванте. Элис забрала бокал у мужа и сама налила вина. Я заметила, что она за спиной у мужа разбавила вино водой из кувшина.
— Ну, — она подала ему бокал, — у нас по-прежнему есть крыша над головой.
— Временно.
Вино делало его мрачным и безучастным. Сидя в большом кресле, он казался тенью.
— Жаль, — сказала Элис, — что ты потерял самообладание и обвинил его в убийстве.
— Я этого не делал! Я лишь сказал…
— Он воспринял это как обвинение, верно?
— Ну…
— Тебе следует быть более осторожным, — сказала Элис. — Не буди спящую собаку. Все считают, что твоего отца убил Родрик. Для нас небезопасно возрождать старые обиды и злобу. Если ты снова заденешь Джорджа…
— Клянусь, у него был роман с мамой. Мне известно, что означает тот взгляд, который она бросила на него в прошлом году… Вдруг папа все узнал и пригрозил…
— Не вороши прошлое, дорогой. Если твоя мать и хотела сделать Джорджа своим любовником, это еще не значит, что у тебя есть доказательства существования этой связи и того, что он убил своего отца. Если ты начнешь копаться в прошлом, кто знает, что произойдет? Вдруг кто-то узнает, что в тот день ты вернулся в Хэролдсдайк не в то время, которое ты назвал, а раньше? Ты сказал мне, что сразу прошел в нашу комнату и прилег отдохнуть, но я не видела тебя, и никто не видел. Вдруг кто-то видел тебя входящим в дом до смерти твоего отца? Если возможный свидетель заговорит, ты, продолжая обвинять Джорджа в совершении убийства…
— Кто мог меня видеть?
Вир занервничал; вино пролилось на ковер.
— Никто меня не видел!
— Тебя могла видеть Мэри.
— Тогда она сказала бы об этом раньше.
— Возможно.
— К тому же, — натянуто засмеялся Вир, — у меня не было мотива для убийства отца.
— Не было мотива, дорогой? Люди могут с этим не согласиться. Он знал, что это ты, а не Родрик, сотрудничал с французскими контрабандистами.
Бокал выскользнул из пальцев Вира и разбился на мелкие осколки. Бледное лицо Вира стало пепельным.
— Он об этом не знал!
— Ему сказал Родрик. Отец обнаружил контрабанду в сарае за тридцатиакровым полем…
— Знаю, но он подозревал Родрика! Не меня! Он считал это очередной проделкой Родрика. Он не догадывался, что его скупость заставляла меня с помощью контрабанды добывать деньги на мои эксперименты.
— Да, дорогой, — сказала Элис, — он подозревал Родрика, но Родрик отверг обвинение. Из-за чего, думаешь, они поссорились? В конце концов отец почти поверил ему, хотя и не полностью. Он закричал: «Никто из вас ничего не получит по моему новому завещанию! Вы оба для меня больше не существуете!» «Ну и черт с тобой, — отозвался Родрик, — меняй завещание — мне плевать!» Он, конечно, не знал, что отец днем ранее уже переписал завещание и оставил все Джорджу. Думаю, Роберт Брэндсон что-то заподозрил, обнаружив двумя днями ранее контрабанду в сарае.
— Боже! — дрожащим голосом произнес Вир. — Почему ты не сказала мне раньше, если знала это?
— Я не хотела тебя волновать, дорогой. Не видела в этом смысла. Хотела избежать лишних разговоров. Боялась, что подозрения упадут на тебя. Было очевидно, что виновен Родрик.
— Ты действительно считаешь, что он виновен?
— Вероятно, да, дорогой. У него был мотив, он находился с твоим отцом в библиотеке, они оба вышли из себя.
— Бог свидетель, я не любил Родрика, но, по-моему, он не был настолько глупым, чтобы уничтожить источник своего дохода.
— Он не знал, что отец уже изменил завещание и отписал все Джорджу. Он надеялся получить наследство.
— Верно… Но если Джордж знал, что завещание изменено в его пользу? Из всех нас лишь он один выиграл от смерти папы.
— Ты тоже, дорогой. Если бы Роберт Брэндсон остался в живых, он сообщил бы властям Рая о твоих связях с французами.
— Господи…
— Пусть все остается, как есть. Послушай моего совета. Не вороши прошлое. Что бы ни случилось тогда, это не изменит настоящего: мы живем здесь лишь по милости Джорджа. Поссорившись с ним, мы останемся без крыши над головой.
— О, Элис, Элис…
Он повернулся к ней в отчаянии; я увидела, что она обняла Вира, точно ребенка, погладила его волосы; он уткнулся лицом в ее грудь.
— Ну, ну, дорогой, — сказала Элис, подобным тоном она обращалась сегодня в детской к своему сыну. — Ну, ну, мой любимый…
— Я чувствую себя таким беспомощным, несостоятельным.
— Не говори так…
Они помолчали; она по-прежнему обнимала прильнувшего к ней Вира. Потом он поднял голову и поцеловал Элис в губы. Атмосфера изменилась. В их объятиях появилась такая горячая страсть, какую я никогда не наблюдала между мужем и женой. Я смущенно отвела взгляд в сторону. Одновременно я увидела бессмысленность и пустоту моего брака. Мне захотелось покинуть комнату. Внезапно Вир сказал:
— Я не могу выносить неустойчивость моего положения! Что ждет наших детей? Если мы останемся здесь, то ты будешь бесплатной экономкой, а я — простым управляющим. У наших детей тут нет будущего. Дети Джорджа унаследуют Хэролдсдайк.
— Если у Джорджа будут дети, — сказала Элис. — В противном случае Хэролдсдайк достанется нашим детям.
— Почему бы Джорджу не завести детей? Он здоров и силен, девушка молода. Возможно, она уже беременна.
— Думаю, нет, — сказала Элис. — Пока нет.
— Значит, это скоро произойдет.
Он закрыл лицо руками.
— Я не знаю, что мне делать, — глухо произнес Вир и затем рассерженно поднял голову. — Зачем Джорджу это наследство? У него есть деньги и собственность в Вене! Он никогда не проявлял интереса к Хэролдсдайку! Если бы он не выполнил условие завещания и не женился на англичанке, поместье унаследовал бы Стивен, а я был бы назначен до совершеннолетия сына доверительным собственником.
— Бесполезно говорить об этом сейчас, дорогой, когда Джордж добился права на наследство, выполнив условия завещания.
— Если девушка забеременеет, это конец всех наших надежд! Будь проклят Джордж Брэндсон!
— Не отчаивайся, дорогой! Ты так легко падаешь духом. Может произойти многое. Даже если она забеременеет, ребенок может умереть. Или случится выкидыш. Или она окажется бесплодной. Или умрет.
Мне стало холодно в этой теплой комнате. Кровь заледенела в жилах, рот пересох.
— Ты всегда такая спокойная, — сказал Вир, и мне показалось, что его голос донесся откуда-то издалека, — такая разумная… Не знаю, что бы я делал без тебя. Честное слово, просто не знаю, что бы я делал, если бы в такие минуты рядом со мной не было тебя…
Они поцеловались. В комнате стало тихо. Я посмотрела в окно и увидела свое отражение. На белом лице выделялись темные глаза.
— Пойдем наверх, мой любимый, — сказала Элис. — Ляжем в постель. Не стоит сидеть здесь.
Он послушно поднялся. Свет упал на его осунувшееся лицо, потом Вир шагнул в тень, и я увидела только блеск его волос. Он направился вслед за Элис к двери.
Они ушли; я осталась одна.
Услышанное так напугало меня, что мне пришлось сесть и отпить вина из графина. Даже после этого я с трудом овладела моими дрожащими конечностями. Наконец я нашла в себе силы вернуться наверх; я осторожно выбралась из салона и прошла через холл к лестнице.
Наверху в коридоре было темно; я неуверенно зашагала к нашим комнатам. Добравшись до двери нашей гостиной, я испытала такое облегчение, что едва не рухнула за порог. Открыв дверь, я тотчас замерла. Перед камином рядом с Акселем стояла Эстер. Даже находясь в сильном волнении, я заметила, что женщина чем-то сильно рассержена.
— Проклятая девчонка, — произнесла Эстер, когда я открыла дверь и застыла у порога.
Они оба повернулись в мою сторону.
Мы молча посмотрели друг на друга.
— Это ты, дорогая, — Аксель шагнул ко мне. — А я уже начал волноваться, не случилось ли что с тобой.
Втянув меня в комнату, он запечатлел на моем лбу поцелуй.
Я увидела через его плечо, что Эстер закусила губу.
— Я должна идти, — внезапно произнесла она. — Извините меня. Спокойной ночи вам обоим.
— Спокойной ночи, Эстер, — вежливо сказал Аксель и открыл перед женщиной дверь.
Я тихо пожелала ей спокойной ночи. Эстер молча прошла мимо нас в коридор.
Аксель снова закрыл дверь; мы остались одни.
— С тобой все в порядке? — спросил он, очевидно, гадая, что заставило меня расхаживать по дому в халате и с распущенными волосами. — Ты немного бледна.
— Я не могла заснуть.
Я прошла мимо него в спальню.
— Я спустилась вниз за бокалом вина в надежде, что оно усыпит меня.
— Ты нашла вино?
— В столовой есть графин.
— Да, верно. Второй графин стоит в салоне — вдруг тебе снова захочется вина. Салон находится ближе.
Он проследовал за мной в спальню.
— Я рад твоему возвращению. У меня был неприятный разговор с Эстер.
Я не смела взглянуть на Акселя, боясь выдать свою информированность об их прежних отношениях. Сняв халат, я снова легла в постель и закрыла глаза.
— Что ей надо? — удалось промолвить мне.
— Эстер решила, что ее присутствие здесь нежелательно, и собралась арендовать дом в Рае. Естественно, я заверил ее в том, что она ошибается.
Я интуитивно почувствовала, что он сказал неправду. Я решила, что отлично понимаю, почему Эстер пришла поговорить с Акселем в его апартаменты и почему она немедленно покинула их после моего появления. Если она сердилась, то не потому что ощущала себя нежеланным обитателем Хэролдсдайка, а потому что стала нежеланной в спальне Акселя. Только дурак мог раздувать в такой момент пламя старого романа; Аксель был кем угодно, только не дураком.