— Она как добрая фея из книжки, и у нее в доме есть все самые прекрасные и нужные вещи, — сказала Бетти, в последний раз убаюкав красавицу куклу, глаза которой закрывались, когда ей пели: «Спи, моя радость, усни».
— А как много всего она знает! Больше, чем наша учительница, и не раздражается, сколько бы вопросов мы ни задавали. Я люблю людей, которые рассказывают разные интересные вещи, — добавила Бэб, чей пытливый ум всегда жаждал новизны.
— Мне понравился этот парнишка, и думаю, что я тоже ему понравился. Он хочет, чтобы я научил его ездить верхом, когда он снова встанет на ноги, и мисс Селия нам разрешила. Она знает, как устроить людям праздник, правда? — и Бен бросил благодарный взгляд на арабского вождя, который теперь стал его собственностью, хотя до этого являлся гордостью коллекции.
— Мы отлично провели время, правда? Мисс Селия сказала, что мы можем приходить хоть каждый вечер и играть с ней и Торни.
— Она собирается поднять сиденья на веранде, и мы сможем класть под них свои вещи, чтобы они всегда были под рукой.
— А я, как ее слуга, буду находиться здесь постоянно. Наверняка письмо, которое я принес, было рекомендацией от сквайра.
— Да, Бен, и если я раньше еще не решила точно, оставить ли тебя, то теперь у меня нет сомнений, мой мальчик, — проговорила, входя, мисс Селия.
Что-то в ее голосе заставило Бена быстро взглянуть на нее и покраснеть от удовольствия, недоумевая, что же такого особенного сквайр написал о нем.
— Ваша мама тоже кое-что получит после нашего чаепития. Возьми вот это, Бэб, а Бетти может забрать на ночь куклу. Она так хорошо уснула, очень жаль будет ее будить. До завтра, мои маленькие соседи, — и мисс Селия отпустила девочек с поцелуем.
— Бен, ты идешь с нами? — спросила Бэб, а Бетти вприпрыжку побежала за ворота, с немым восторгом прижимая к себе большую куклу.
— Нет еще, мне надо решить несколько вопросов с моим новым слугой. Скажи маме, что он скоро придет, — проговорила мисс Селия.
Бэб поспешно отправилась домой, держа в руках поднос со сластями. Усадив Бена рядом с собой на широкую ступеньку, мисс Селия вынула письма. Ее лицо окутывала тень наступивших сумерек, как и все остальные предметы в комнате.
— Бен, дорогой, я должна тебе кое-что сказать, — начала она медленно.
Мальчик ждал со счастливым лицом, потому что никто не называл его так с тех пор, как умерла мисс Амелия.
— Сквайр получил известие о твоем отце, а это письмо от мистера Сми герса.
— Ура! Где же он? Скажите мне, пожалуйста, поскорее, — закричал Бен.
Но мисс Селия сидела молча, наклонив голову и глядя на Санчо, примостившегося на нижней ступеньке, как будто хотела, чтобы пес подошел и помог ей.
— Он поехал за мустангами и прислал нескольких домой, но сам не смог вернуться.
— Поехал дальше, наверняка. Да, он говорил, что, возможно, доберется даже до Калифорнии и тогда пришлет за мной. Мне бы хотелось побывать в Калифорнии. Говорят, это настоящий рай.
— Он уехал в более далекую страну, чем Калифорния, — глаза мисс Селии обратились к темнеющему небу, где разгорались ранние звезды.
— Почему он не прислал за мной? Куда он уехал и когда вернется? — встревоженно проговорил Бен.
Голос хозяйки задрожал, и мальчик понял смысл этой дрожи раньше, чем до него дошел смысл ее слов.
Мисс Селия обняла его за плечи и тихо проговорила:
— Бен, дорогой, если бы мне пришлось сказать тебе, что он никогда не вернется, смог бы ты это пережить?
— Не знаю, по ведь вы этого не скажете? О, мэм, ведь он не умер?
Крик Бена заставил ее сердце сжаться от боли. Санчо вскочил и залаял.
— Бедный мальчик, как бы мне хотелось сказать «нет», но я не могу.
Не было необходимости говорить что-то еще. Бен понял, что стал сиротой. Инстинктивно он повернулся к старому другу, который больше всех любил его.
Бросившись на землю рядом со своим псом, Бен обнял его кудрявую шею, горько всхлипывая:
— Ох, Санчо, он никогда больше не вернется, никогда, никогда больше!
Бедный Санчо мог только жалобно подвывать и слизывать слезы, лившиеся из глаз мальчика. Он смотрел на своего хозяина глазами, полными такой любви и сочувствия, что они казались почти человеческими. Вытерев собственные слезы, мисс Селия остановилась, чтобы потрепать белую голову и черную тоже, которая наклонилась так низко, что грудь собаки служила мальчику подушкой. Вскоре всхлипывания стихли, и Бен прошептал, не поднимая глаз:
— Расскажите мне все.
И тогда мисс Селия прочла ему письмо, в котором прямо, без обиняков, сообщалась тяжелая новость. Мистер Смитерс признавался, что знал эту новость уже несколько месяцев и ничего не говорил мальчику, чтобы тот спокойно выполнял свою работу. О смерти Бена Брауна-старшего сказать было почти нечего. Он умер в глухом местечке на Западе. Какой-то незнакомец написал об этом единственному человеку, имя которого было найдено в бумажнике Бена. Мистер Смитерс предлагал взять мальчика обратно и обещал обращаться с ним хорошо, утверждая, что отец Бена хотел, чтобы тот посвятил себя профессии циркача.
— Ты хочешь вернуться к нему, Бен? — спросила мисс Селия, надеясь отвлечь мальчика от его горя.
— Нет, ни за что! Лучше я буду бродяжничать и голодать. Он был страшно жесток ко мне и к Санчу, и теперь, когда отец умер, станет еще хуже. Пожалуйста, не отсылайте меня обратно! Позвольте мне остаться здесь. Жители так добры ко мне. Мне больше некуда идти…
И Бен снова спрятал голову на груди Санчо, как будто теперь это было его единственное убежище.
— Ты останешься здесь, и никто никогда не сможет прогнать тебя отсюда без твоей воли. Я в шутку называла тебя «мой мальчик», но теперь ты будешь моим сыном по-настоящему, это будет твой дом, и Торни станет тебе братом. Мы тоже сироты, и будем вместе, пока не придет более сильный друг и не защитит нас, — проговорила мисс Селия с такой смесью решимости и нежности в голосе, что Бен сразу же почувствовал облегчение. В знак благодарности он прижался щекой к красивой туфельке, стоящей на ступеньке. У него не было слов, чтобы выразить свою преданность доброй хозяйке, которой он впредь решил служить с преданностью и благодарностью.
Санчо чувствовал, что должен следовать примеру своего хозяина. Он положил лапу на колено мисс Селии и тихо заскулил, как будто говорил: «Запишите и меня в список своих почитателей».
Мисс Селия сердечно пожала протянутую лапу, и благодарное животное прижалось к ее ногам, как маленький лев, решивший вечно охранять ее дом.
— Не лежи на холодных камнях, Бен. Иди сюда, ко мне, дай я успокою тебя, — проговорила она, наклоняясь, чтобы вытереть крупные слезы, которые все катились по загорелой щеке, спрятавшейся в ее платье. Но Бен закрыл лицо руками и проговорил сквозь слезы:
— Вы не можете понять, вы его не знали! О, папа, папочка! Если бы мне увидеть тебя хоть еще один разок!
Никто не мог исполнить это желание, но все-таки мисс Селии удалось немного успокоить Бена. Внезапно из гостиной долетели звуки музыки. Она была столь нежной, столь благозвучной и грустной, что мальчик перестал плакать и прислушался, потом тихие слезы снова медленно потекли из его глаз, как будто немного утоляя боль. Чувство одиночества постепенно исчезло.
Сколько времени она играла, мисс Селия не знала. Но когда она вышла, чтобы посмотреть, ушел ли Бен, обнаружила, что другие друзья, не менее добрые, чем она, взяли мальчика под свою опеку. Ветер пел колыбельную среди шелестящих ветвей сирени, кроткое лицо луны проглядывало сквозь арку из веток, целуя заплаканные глаза мальчика, а преданный Санчо по-прежнему охранял своего маленького хозяина. Бен крепко спал, положив голову на руки, и ему снилось, что его папочка, наконец, вернулся домой.
Глава XIВОСКРЕСЕНЬЕ
На следующее утро миссис Мосс разбудила Бена. Она поцеловала мальчика, потому что ее сердце разрывалось от жалости к осиротевшему ребенку, словно он был ее сыном. Во время сна Бен позабыл о своем горе. Но память о нем вернулась, как только он открыл глаза, покрасневшие от пролитых слез. Он больше не плакал, но чувствовал себя одиноким и никому не нужным, пока не позвал Санчо и не рассказал ему обо всем. Он стеснялся даже доброй миссис Мосс и был рад, когда она вышла.
Санчо, казалось, понял, что его хозяин в беде, и выслушал короткую трагическую историю, выражая свой интерес и сочувствие жалобным подвыванием и негромким, интеллигентным лаем. Он был всего лишь животным, но его бессловесная любовь успокаивала мальчика лучше любых слов. Санчо знал и любил отца Бена почти так же долго, как и его сына, и это, казалось, еще больше сблизило их теперь, когда они остались совсем одни.
— Мы должны надеть траур, приятель, так полагается, — проговорил Бен, вспомнив, что на похоронах Амелии на каждом из цирковых была хоть какая-то деталь одежды из черного крепа.
Снять синюю ленту с серебряными якорями с новой шляпы и заменить ее выцветшей черной тесьмой — это было настоящей жертвой для мальчишеского тщеславия. Но Бен сделал это совершенно искренне, хотя, без всякого сомнения, цирковая жизнь приучила его думать об эффектности костюма больше, чем остальных мальчишек его возраста. Он ничего не смог найти для Санчо в своем весьма ограниченном гардеробе, кроме черного батистового кармашка от своих панталон, который наполовину оторвался под тяжестью гвоздей, камешков и других пустяков. Бен с усилием оторвал его окончательно и прикрепил на собачий ошейник. Отложив в сторону вынутые из кармана сокровища, он сказал себе: «И одного кармана пока хватит. Сегодня мне не понадобится ничего, кроме носового платка».
К счастью, этот элемент его одежды оказался чистым. Итак, с единственным оттопыренным карманом, траурной шляпой на голове, в новых ботинках, издававших печальный скрип, и в сопровождении Санчо, тащившегося с печальным видом с черным бантом на ошейнике, самый близкий родственник умершего появился перед миссис Мосс и девочками, чувствуя, что сделал все возможное, чтобы выразить уважение покойному.