Во главе стола с большим достоинством восседала Белинда, жеманно держа в руке розовый батистовый носовой платочек. Рядом расположился ее кузен Джозеф, облаченный в новый элегантный костюм из зеленого и пурпурного льна; выражение лица этого джентльмена несколько затеняла соломенная шляпа, которая была ему велика. По обе стороны от них сидели гости всевозможных размеров и обликов, производя весьма забавное и пестрое впечатление, поскольку все были одеты с благородным пренебрежением к моде.
— Им захочется посмотреть, как мы готовим чай. Ты не забыла сдобные булочки? — тревожно осведомилась Бетти.
— Нет, они у меня в кармане, — и Бэб достала из этого импровизированного хранилища две довольно черствые крошащиеся булочки, сбереженные от праздничного полдника. Они были тут же разрезаны и расположились на тарелках, образуя изящное кольцо вокруг пирога.
— Ма не смогла дать нам много молока, так что придется разбавить его водой. Кстати, крепкий чай не самая полезная вещь для детей — так она говорит.
И Бэб удовлетворенно обозрела кувшин со снятым молоком, приготовленный для утоления жажды честной компании.
— Пока заваривается чай и охлаждается пирог, давай посидим и отдохнем, я так устала! — вздохнула Бетти, плюхаясь на ступеньку крыльца и вытягивая короткие толстые ножки, которые весь день находились в движении — ведь в субботу серьезных дел не меньше, чем веселья, и грядущему необычному развлечению предшествовала немалая работа. Бэб опустилась рядом с ней, лениво глядя на аллею, ведущую к воротам, над которой в лучах полуденного солнца сияла легкая прозрачная нить паутины.
— Ма говорит, что завтра или послезавтра собирается осмотреть дом. Гроза прошла, сейчас тепло и сухо, так что мы сможем пойти вместе с ней. Помнишь, она не взяла нас туда осенью, потому что мы кашляли, а там было так сыро. Но теперь мы сможем увидеть все эти красивые вещи, правда, здорово? — проговорила Бэб после паузы.
— Еще бы! Ма говорит, что в одной комнате полно книг, и я смогу их посмотреть, пока она обходит дом. Может, даже хватит времени прочесть какую-нибудь историю, я потом тебе расскажу, — пообещала Бетти, обожавшая новые книжки, которые так редко ей попадались.
— А мне хочется взглянуть на старую прялку на чердаке, и на большие картины, и на необычную одежду в синем сундуке. Я просто с ума схожу, как подумаю, что все они спрятаны там, когда мы могли бы получить от них такое удовольствие! Так бы и сломала эту старую дверь! — и Бэб, обернувшись, ударила ненавистную преграду башмаком. — И не надо смеяться, ты ведь сама знаешь, что хочешь этого не меньше меня, — добавила она, немного смущенная своей несдержанностью.
— Я вовсе не смеялась!
— Смеялась! Думаешь, я не видела?
— Но я-то знаю, что не смеялась.
— Да точно, смеялась! Почему ты все время врешь?
— Если еще раз такое скажешь, я заберу Белинду и отправлюсь домой. Интересно, что ты тогда будешь делать?
— Съем весь пирог.
— Только попробуй! Он мой, так сказала Ма. А тебя я взяла только за компанию, так что лучше веди себя прилично, а то вообще никакого праздника не будет, понятно?
Эта ужасная угроза мгновенно отрезвила Бэб, и она поспешно свернула на более безопасную тему.
— Ну, хорошо, давай не будем ссориться перед нашими детьми. Знаешь, Ма говорит, что позволит нам играть в фургоне, когда в следующий раз пойдет дождь. И даже хранить у себя ключ, если захотим.
— О, здорово! Это потому, что мы рассказали ей, что нашли маленькое окошко под вьющейся жимолостью и даже не попытались залезть внутрь, хотя вполне могли бы, — проговорила Бетти, тут же успокоившись, поскольку за десять лет жизни бок о бок она привыкла к горячему нраву сестры.
— Я думаю, что в этом фургоне полно пыли, мышей и пауков, хотя мне наплевать. Ты и куклы будете пассажирами, а я — кучером на переднем сиденье.
— Вот всегда так! Может, мне больше нравится ехать верхом. Каждый раз ты меня заставляешь быть лошадью и держать во рту этот старый деревянный мундштук, а сама все время дергаешь меня за руки, — проворчала бедная Бетти, уставшая от постоянного исполнения роли ездового животного.
— Думаю, нам сейчас лучше пойти принести воды, — поспешно сказала Бэб, с редким благоразумием стремясь потушить разгорающееся недовольство сестры.
— Не так уж много мам могут без присмотра оставить своих детей наедине с таким замечательным пирогом, зная, что они не начнут в нем ковыряться, — гордо произнесла Бетти, и они пустились рысью к ручью, каждая с маленьким жестяным ведерком в руке.
Увы наивной вере двух простодушных мам! Они отсутствовали не более пяти минут, и когда вернулись, их изумленным глазам представилась картина, вызвавшая у них одновременный вопль ужаса. Четырнадцать кукол лежали физиономиями вниз, а пирог — драгоценный праздничный пирог! — исчез.
Несколько мгновений девочки стояли как вкопанные, в молчании созерцая жуткую картину. Затем Бэб в сердцах отшвырнула ведро с водой и, сжав кулаки, неистово завопила:
— Это все Салли! Она сказала, что отплатит мне за то, что я стукнула ее, потому что она щипала маленькую Мэри Энн. Ну, я ей покажу! Так, ты беги в ту сторону, а я — в эту. Скорей, скорей!
И они бросились бежать — Бэб прямо, а сбитая с толку Бетти покорно повернулась и потрусила в противоположном направлении так быстро, как только могла, причем вода из ведра, которое она забыла поставить, расплескивалась прямо на нее. Они обежали вокруг дома и столкнулись у черного хода, не обнаружив никаких следов воришки.
— Я к дороге! — крикнула Бэб.
— А я вдоль ручья! — пропыхтела Бетти.
И они опять разбежались — одна намеревалась вскарабкаться на кучу камней и взглянуть через ограду на дорогу, вторая же помчалась в обратном направлении, чтобы исследовать берег. Но они опять ничего не увидели, кроме невинных головок одуванчиков, снизу вверх глядевших на Бэб, и коричневой птицы, которую внезапное появление Бетти оторвало от купания в ручье.
Сестры бегом вернулись назад, но только для того, чтобы столкнуться с новым ужасным зрелищем, при виде которого обе издали еще один дикий вопль и бросились спасаться на веранду.
На руинах пиршества спокойно сидела незнакомая собака и облизывалась, после того как разделалась с остатками сдобной булки. Перед этим она, вне всякого сомнения, сожрала пирог, корзинку и все остальное.
— Какой поганец! — крикнула Бэб, страстно желая отлупить пса, но побаиваясь, поскольку тот показался ей весьма эксцентричным и нахальным животным.
— Правда, он похож на нашего фарфорового пуделя? — прошептала Бетти, стараясь сделаться как можно меньше и спрятаться за свою более храбрую сестру.
Действительно, определенное сходство имело место. Хотя живой пес был гораздо больше и грязнее, чем хорошо промытая фарфоровая собачка, у него имелась такая же кисточка на кончике хвоста и манжеты, из шерсти вокруг лодыжек, туловище точно так же было выбрито сзади, а спереди заросло курчавой шерстью.
Однако глаза у него были желтыми, а не стеклянно-черными, как у его фарфорового собрата. Свой розовый нос пес задрал вверх, словно нахально вынюхивал, что еще здесь можно слопать. Но никогда за три года пребывания на каминной доске в гостиной фарфоровый пудель не проделывал таких удивительных трюков, которые загадочная собака внезапно начала демонстрировать девочкам, чуть не сведя их с ума.
Сначала пес встал на задние лапы, сложил передние вместе и стал изящно ими помахивать. Затем, подняв задние лапы в воздух, он с легкостью прошелся на передних. Девочки едва оправились от первого шока, когда задние лапы опустились на землю, передние взлетели вверх, и пес в таком виде стал маршировать взад-вперед, как солдат на часах. В качестве гвоздя программы он взял свой хвост в пасть и в ритме вальса закружился вдоль дорожки, потом проделал несколько па над поверженными куклами и, наконец, провальсировал к воротам и обратно, едва не свалившись в остатки пиршества.
Бэб и Бетти, тесно прижавшись друг к другу, визжали от восторга, поскольку никогда раньше не видели ничего столь забавного. Но когда представление закончилось и пес, слегка пошатываясь, подошел и встал на ступеньку рядом с ними, громко лая и своим розовым носом обнюхивая их ноги, а его необычные глаза пристально уставились на девочек, их веселье снова сменилось испугом. Они стояли, боясь пошевелиться.
— Кыш, пошел вон! — скомандовала Бэб.
— Убирайся! — пискнула Бетти.
К их величайшему облегчению, пудель еще несколько раз вопрошающе гавкнул, а потом пропал так же внезапно, как и появился. Повинуясь единому порыву, девочки бросились вслед, чтобы узнать, куда он делся. Но, стремительно промчавшись по саду, они увидели лишь кисточку хвоста, исчезающую под изгородью в самом дальнем конце.
— Как думаешь, откуда он взялся? — спросила Бетти, садясь отдохнуть на большой камень.
— Мне бы хотелось знать, куда он делся, и задать ему хорошую трепку, паршивому воришке! — проворчала Бэб, вспомнив причиненный им урон.
— Ох, точно! Надеюсь, что пирог станет ему поперек горла, если он его действительно сожрал, — проворчала Бетти, горестно вспомнив дюжину крупных изюмин, которыми она начинила погибшую коврижку.
— Праздник все равно испорчен, так что нам лучше пойти домой, — мрачно проговорила Бэб, поднимаясь с камня.
Бетти сморщила лицо и приготовилась зареветь, но внезапно расхохоталась, несмотря на свое горе.
— Как он смешно вертелся и ходил вверх ногами! Хорошо бы он проделал все это еще раз! Я бы посмотрела, а ты?
— Возможно, но все равно я его ненавижу. Интересно, что скажет Ма, когда… Ой! Что это? — и Бэб остановилась, как вкопанная, а глаза у нее стали такими же круглыми и почти такими же большими, как голубые блюдца на чайном подносе.
— Что? Что такое? — завопила Бетти, готовая броситься наутек, если появится какой-нибудь новый ужас.
— Смотри! Вон там! Он вернулся! — прошептала Бэб с благоговейным страхом, указывая на стол.