– Чертовщина? – Макс решил, что ему послушалось.
– Именно. Мы все сидим в машинах, все боятся в дом заходить!
Макс переключил гарнитуру на громкую связь:
– Мам, я переключил на громкую связь, Ада тебя слышит, рассказывай.
– Адочка! Милая! Мы тут все так напугались! – Римма заплакала.
Аделия шикнула на расплывшегося в улыбке Макса, ткнула его в бок.
– Что случилось, Римма Аркадьевна?
– Мы готовились к празднику. Разговаривали. И тут дом начал скрипеть, вздыхать, будто оживать. Будто по старым половицам кто-то идет. Скрежет жуткий. Ну, мы думали, что это дети балуются, пошли в детскую. Они нам навстречу, перепуганные – стены начали визжать.
– Визжать?
– Да, оглушительно. На одной ноте, будто кого режут. Невозможно терпеть. Мы все выскочили наружу, полуголые, кто успел одеться, кто нет. Хорошо у Рафа ключи с собой были, он завел машину, мы в ней спрятались и у нас в машине, папа, как обычно, машину не запер и ключи положил за зеркало. – Ворчание отца на заднем фоне. – Вот, греемся, пока бензин не закончился… Максик, приезжайте скорей, так страшно.
– Римма Аркадьевна, вы главное не беспокойтесь и в дом не заходите, хорошо? – Аделия приблизила лицо к динамику, чтобы ее было лучше слышно.
Макс покачал головой:
– Быстрее, чем едется, не приедем. Ждите.
Отключившись, посмотрел на побледневшую Аделию:
– Что, не хочет девочка дожидаться весны, да?
Они добрались до дома, когда уже стемнело, правда, благодаря снежной метели сумерки наступили белесые, будто сажа, разбавленная в молоке – луна пробивалась сквозь снежную завесу, разливало тускло-розовый свет, а ночное покрывало кутало деревню так плотно, будто прятало ее от звездной вселенной.
Автомобиль Макса, выбравшись из ледяного крошева, замер у ворот. Аделия вытянула шею, вглядываясь в очертания притихшего дома: темная горбатая крыша, две открытые террасы, занесенные снегом, светлый облицовочный кирпич поблескивал на морозе, а коричневые рамы стрельчатых окон второго этажа напоминали изогнутые в удивлении брови. Только расположенное под крышей круглое окно с витражом осталось равнодушным к происходящему, нежно-голубая незабудка, припорошенная снегом, казалась печальной и потерянной.
К машине Макса подошли Светлана и Дмитрий, следом за ними, запахнув мужнину куртку, появилась Римма Аркадьевна. Макс вышел наружу, помог перешагнуть через сугроб Аделии.
– Ну, рассказывайте. – Предложил бодро.
– Мы в дом не заходили пока, – сообщила Светлана, – боязно.
Аделия прищурилась, посмотрела на витраж – что-то в нем было иначе, что-то не укладывалось в привычную картину.
– А что, визг и крики все слышали?
Римма и Светлана переглянулись, кивнули почти одновременно:
– Да, все, и дети, и мы.
– Откуда шел звук? Из подвала? Снаружи?
Дмитрий пожал плечами:
– Я бы сказал, что от стен.
– Как-то отовсюду шел звук.
Макс, не застегивая куртку, сунул руки в карманы брюк, скептически хмыкнул:
– Может, подшутил кто над вами? Музыку записал, да через динамики прогнал?
К ним присоединились Карина и Рафаэль, из старенького Пежо показались заспанные физиономии Вадьки и Василисы с Артемом. Шумно зевнув, подростки вышли из машины.
– Ольга на руках мамы уснула, – сообщил всем Вадька.
Макс посмотрел на Генкину машину, увидел на заднем сиденье Александру и самого Геннадия за рулем. Заметив приехавших родственников, он сделал вид, что спит – откинулся на спинку и закрыл глаза. Капитан отметил еще, что Данилы с Мариной не было.
Рафаэль, услышав вопрос Макса, покачал головой:
– Нет. Звук такой, похожий на скрежет. – Он прищурился, подбирая описание. Потом обернулся к Карине: – Карин, ну объясни ты лучше…
– А чего я-то? – Карина, это даже в темноте, при свете фар, была видно, покраснела. Вздохнула, посмотрела на Рафа мрачно. – Что-то вроде фрай-скриминга, такой мягкий звук, как будто кто-то рядом бесконечно выдыхает. Или сквозняк. Но на одной ноте. Вот так примерно.
И она, взяв в легкие немного воздуха, запела. Если можно назвать пением жуткий скрип, который словно выворачивал тебя на изнанку и скручивает дугой. Всего несколько секунд, но по лицам присутствовавших Аделия поняла, как им было страшно там, в доме. Подростки, правда, были в восторге от того, что Карина изобразила, и, округлив глаза, прошептали, как один: «Вау, круть!». Старшие, правда, не разделяли восторга, особенно Светлана.
– Оно правда лилось отовсюду, – Карина тихо добавила и с опаской посмотрела на мать: та поджала губы.
– Откуда, интересно, ты научилась это вытворять? – прошипела.
– Она на курсы ходит, – Рафаэль безмятежно улыбался, покачивался с носка на пятку. Карина толкнула его в бок. Он повернулся к ней: – Не парься, они все равно рано или поздно узнают.
– Что мы узнаем рано или поздно?
Рафаэль смотрел на подругу выжидательно, снисходительно улыбался, поглядывая на нее сверху вниз. Карина поймала его взгляд, вздохнула:
– То, что я пошла на те курсы.
Мать ахнула.
– Откуда деньги у тебя, интересно? – проговорил отец и у всех родственников округлились глаза – догадка полыхнула в головах, пробежала искрой, мгновенно отравив воздух.
Карина покосилась на Макса, проговорила:
– Я знала, что вы сразу начнете подозревать меня, что это я украла деньги у мамы. Поэтому и не рассказывала. Хотела, чтобы Макс завершил расследование…
– Я ничего не понимаю, – простонала Светлана, хватаясь то за мужа, то за сердце. – Какое расследование?!
– Дело после новогодний праздников передают в Вязьму.
Римма с вопросом обернулась к Максу. Тот кивнул.
Подозрение, как и предполагала Карина, сразу повисло между родственниками.
– Не парьтесь, она с октября ходит на эти курсы. – Сообщил, все так же улыбаясь, Раф. – Деньги не ваши. Частично я дал, мне заказчики заплатили, наконец. Частично Каринка продала шубу.
Светлана еще раз ахнула, схватилась теперь за сердце и больше его не отпускала.
– Как Шубу?
– В пуховике похожу, ничего страшного.
– Как в октябре? А университет?
Рафаэль вскинул вверх указательный палец:
– Вот, мы добрались до самого интересного. Карина…
Девушка набрала в грудь воздуха, посмотрела на парня так, словно хотела испепелить его на месте. Выдохнула:
– Я забрала документы из университета! – поймав за локоть мать, теряющую сознание, горячо прошептала: – Мама, ну не мое это. Все эти проводки бесконечные, цифры, расчеты, отчеты, налоговые проверки, инкассации… Мама, не могу я больше.
– Ой, доченька, ой, доченька, – лепетала Светлана, хватаясь одной рукой за мужа, другой – за Карину.
– Мама, я три месяца занимаюсь, меня уже в группу взяли вокалисткой… Классную. Там ребята такие!
Раф согласно кивнул.
– Светлана Аркадьевна, – проговорил примирительно. – Она на самом деле академ на год взяла. Не получится, не понравится, вернется через год, продолжит циферки столбиком складывать, – он пожал плечами. – Но смотрите, как классно уже получается у нее, классно хоррору нагнала же…
– Да, круто! А меня научишь?! – Вадька уже вился рядом с ней.
– Но звук этот точно не вы организовали? – на всякий случай уточнила Аделия.
– Нет. У меня, смотри, что еще есть, – он полез в карман за сотовым, активировал галерею. Повернул телефон так, чтобы экран был виден Аделии. Пролистал несколько снимков: фотографировал Карину. У окна, в углу на полу, дерзкий, соблазнительный образ в коридоре, на лестнице. – Вот здесь.
Он сместил снимок, увеличил изображение. В настройках добавил четкости и контраста. Сделал скриншот, чтобы не потерять.
– Видишь? – перевел взгляд на Аделию.
Она видела. Вспышка выхватила из полумрака невообразимое. Часть напольных досок заметно потемнела, будто покрылась пылью или паутиной – стала неровной, рыхлой. В центре экрана темнело окно, частично попавшее в кадр: темное дерево, широкий подоконник с небольшим цветком в глиняном горшке. За ним, окутанная начинающейся метелью, стояла девочка. Две туго заплетенные косички, светлая сорочка с темным кантом. По возрасту – примерно восемь или девять лет, вряд ли старше.
– Ничего себе, – пробормотала Светлана. – Это она на чем стоит-то?
Женщина обратила внимание, что были видны бедра девочки. При том, что окно расположено довольно высоко, а со стороны улицы и еще выше – учитывая цоколь.
– Она не стои́т. Она пари́т. Это призрак. – Отозвалась Аделия.
Светлана осела:
– Что?
Аделия не обращала внимание на ее причитания, обернулась к Максу:
– Это она. Незабудка.
Все переглянулись. В недоумении, с подозрением, что их разыгрывают.
Аделия бормотала:
– Надо понять, что ей нужно. – Она лихорадочно соображала, что делать. Призрак ребенка, умершего десятки лет назад. Заявил о себе как минимум один раз, заявил о себе сейчас. Что объединяет эти случаи? И там, и там упоминается, что убирали участок. – Светлана, что именно вы делали осенью?
Светлана растерялась.
– Да на участке порядок навели. Старый хлам вывезли…
– Вывезли? – уточнила девушка.
– Ну да. Заказали машину, и та увезла. Там строительный мусор был, доски всякие, кое-что с огорода, что уже не плодоносит.
Аделия понимала, что это не то.
– А что еще делали?
– Теть Свет, вы вроде упоминали, что какими-то досками полы ремонтировали, – напомнил Макс.
Светлана посмотрела на мужа, тот кивнул:
– Ну, веранду перебрали. Там заменили внешние стены, а доски, которые еще крепкие были, я в порядок привел, обновил лестницу, там нижние ступени износились и рассохлись, в коридоре второго этажа заменил несколько досок. Да, в общем-то и все.
– И все, – словно эхо отозвалась Аделия, обернулась к Максу: – Татьяна Архиповна тоже говорила, что они что-то на участке убирали и на веранде, помнишь?
Макс кивнул.
Девушка направилась к дому.