Это письмо Юань однажды обнаружил у себя в спальне, когда вернулся домой с танцев. Он вошел в комнату весь томный и взбудораженный вечерними утехами: кровь в нем бурлила так, что, покачиваясь в танце то под одну песню, то под другую, он почти решил принять любовь революционерки. Он был очень возбужден этим своим замыслом: завтра или, быть может, послезавтра он пойдет с ней, куда она пожелает, и сделает то, чего ей хочется. По крайней мере, он позволил себе тешиться этой мыслью. Но тут его взгляд упал на стол, где лежало письмо отца. Юань сразу же узнал подпись и понял, от кого это послание. Он схватил его, разорвал старомодную бумагу конверта, вытащил листок с посланием и сразу же прочел нехитрые слова – словно услышал, как их гневно выкрикивает Тигр. Да, слова отца для Юаня были подобны крику. Когда он прочел их, комната вдруг наполнилась гнетущей тишиной, как всегда случалось после отцовых приступов ярости. Юань сложил листок, спрятал его обратно в конверт и ошарашенно сел, переводя дух.
Что же теперь делать? Как ответить на приказ отца? Тридцатое число? Это меньше, чем через двадцать дней. И вновь Юаня поглотил забытый детский страх. Отчаяние охватило его душу. Разве он может перечить отцу? Разве он когда-нибудь ему перечил? В конечном счете отец все делал по-своему, и Юань подчинялся – руководствуясь страхом, любовью или иным равным по силе чувством. Молодым никогда не освободиться от родительского ига. Юаню пришла малодушная мысль, что лучше будет вернуться и уступить отцу хотя бы в этой малости. Он приедет, сыграет свадьбу, поживет там денек-другой, а потом навсегда покинет отчий дом. Тогда он сможет делать что заблагорассудится, и это уже не будет считаться грехом. Он может жениться на ком угодно после того, как исполнит волю отца. Так он метался, когда наконец лег в постель, и не мог уснуть. От жаркого возбуждения не осталось и следа. Когда он думал о том, как отдаст свое тело отцу и женщине, которую тот для него выбрал, как отдают коня на случку, внутри у него все холодело.
Утром Юань, совершенно не спав, встал с теми же малодушными мыслями и сразу пошел на поиски госпожи, разбудил ее стуком в дверь, и, когда та подошла, молча протянул ей письмо и дождался, пока она его прочтет. Ее лицо мгновенно переменилось. Она тихо произнесла:
– Вижу, что ты обессилел. Ступай и позавтракай. Заставь себя немного поесть, сынок, тепло пищи восстановит твои силы, пускай сейчас тебе и кажется, что ты не можешь проглотить ни кусочка. Ешь. Я скоро приду.
Юань послушно выполнил ее наказ. Он сел за стол, и, когда служанка внесла горячую рисовую кашу и различные заправки к ней, и заграничные хлеба, которые любила госпожа, он заставил себя поесть. Внутри у него все потеплело от каши, и он немного повеселел, и положение его уже не казалось ему таким безнадежным, как ночью. Когда вошла госпожа, он поднял на нее глаза и произнес:
– Я почти решил, что не поеду.
Тогда госпожа тоже села за стол, взяла маленький хлебец и, медленно жуя его, стала думать.
– Если уж ты так решишь, Юань, я поддержу тебя. Я не буду тебя заставлять или склонять к какому-либо решению, ибо это твоя жизнь, а он – твой отец. Если ты чувствуешь, что долг перед отцом для тебя превыше долга перед самим собой, тогда поезжай к нему. Я не буду тебя корить. Но если ты не хочешь ехать, тогда оставайся, и я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу. Я не боюсь.
От этих слов Юань вновь ощутил, как в нем пробуждается храбрость, и ее почти хватило, чтобы он принял решение ослушаться отца. Однако для этого ему не хватало опрометчивости Ай Лан. Когда днем он вернулся домой из школы, сестра была дома – играла в гостиной с собачкой, которую ей подарил У, крошечной пушистой игрушкой с черным носом, которую она нежно любила. Когда Юань вошел, она подняла голову и воскликнула:
– Братик, мама мне кое-что рассказала и просила поговорить с тобой, потому что я молода, и она думает, что тебе будет полезно услышать мнение современной девушки. Юань, не будь дураком и не слушай этого старика! Подумаешь, что он наш отец! Мы ничего не можем с этим поделать. Нет, Юань, ни мне, ни моим друзьям и в голову не пришло бы возвращаться домой и жениться на человеке, которого мы в глаза не видели! Скажи, что не поедешь – как он тебе помешает? Сюда его никто не пустит, даже если он явится с полчищами солдат. В этом городе тебе ничто не грозит… Ты уже не ребенок… Это твоя жизнь!.. Когда-нибудь ты женишься на той, кого выберешь сам. Ты заслуживаешь хорошей жены, а не той, что даже имени своего написать не может! И не забывай, в наши дни девушки не соглашаются идти в наложницы. Нет, ни за что! Если ты согласишься на брак с женщиной, которую выбрал для тебя отец, она и будет твоей женой. Я никогда не стала бы второй женой. Если я выберу женатого мужчину, ему придется уйти от своей первой жены и больше никогда с ней не жить. Я дала себе такую клятву. Юань, у нас, современных женщин, новые порядки. Мы даем зарок никогда не становиться наложницами – лучше уж жить вовсе без мужа! Не советую тебе сейчас слушаться отца. Легче твоя жизнь не станет.
Эти слова Ай Лан сделали то, на что Юань не мог отважиться сам. Слушая ее голос, такой решительный при всей его мягкости и звонкости, и думая обо всех подобных ей молодых женщинах, живущих в этом городе, он поддался чарам ее сияющей своенравной красоты:
– Это верно, что я не принадлежу времени моего отца. Это верно, что в наше время он не имеет надо мной никакой власти. Это верно… Все так…
Преисполнившись уверенности в своей правоте и силе, он пошел к себе и быстро написал ответ: «Я не вернусь домой и не женюсь, отец. Теперь я имею право жить по-своему. Настали новые времена». Юань посидел, подумал и решил, что выразился, пожалуй, чересчур резко, и не будет вреда, если он немного смягчит письмо. Он добавил: «К тому же сейчас неподходящее время для поездок – конец семестра. Если я приеду, то пропущу экзамены, и мой труд многих месяцев пропадет даром. Поэтому прошу тебя, отец, освободить меня от этого долга, хотя основная причина в том, что я не хочу жениться». Так в начале и конце письма появились учтивые и мягкие слова, но при этом Юань открыто высказал все, что хотел. Он не стал доверять отправку письма слуге, а сам наклеил марку и отправился по солнечным городским улицам на почту, чтобы положить письмо в ящик.
Как только это было сделано, он почувствовал себя сильнее, и на душе стало легче. Юань шел домой и радовался, и среди снующих по улицам современных горожан чувствовал себя еще сильнее и увереннее. В самом деле, требования его отца по нынешним временам абсурдны. Если рассказать об этом старом отмершем обычае всем этим горожанам, они поднимут его на смех и скажут, что бояться отца может только дурак. Поэтому среди них ему вдруг стало очень спокойно. Теперь это его мир – новый мир – мир свободных мужчин и женщин, вольных жить так, как им хочется. С глаз будто спала темная пелена, и Юань решил не возвращаться домой к учебникам, а чем-нибудь себя побаловать. Впереди сверкал множеством огней большой увеселительный дом с вывеской на многих языках: «Только сегодня! Лучший фильм года – “Путь любви”!» И Юань вместе со многими другими людьми завернул в широкую дверь под вывеской.
Однако Тигр не мог так легко смириться с отказом сына. Меньше чем через неделю он написал ответ, на сей раз в трех письмах: одно предназначалось для Юаня, второе для госпожи, а третье для старшего брата. Во всех было написано одно и то же. Тигр составлял письма не сам и оттого выражения были мягче, но тем холоднее и жестче звучали слова. Говорилось там следующее: сын Тигра, юноша Ван Юань, должен жениться тридцатого числа этого месяца, поскольку гадальщик назвал этот день счастливым для брака. Раз юноша из-за экзаменов в школе не может вернуться домой в этот день, родители решили женить его через доверенное лицо: женихом выступит двоюродный брат Юаня, старший сын Вана Купца, который будет отвечать за него на церемонии. Брак будет считаться заключенным по закону, как если бы Юань присутствовал на нем сам.
Вот какие слова Юань прочел в письме. Тигр все же решил добиться своего, и Юань знал, что отец мог пойти на такую жестокость только в сильнейшем гневе. Юань почувствовал отцов гнев, и опять его одолел страх.
Для него это было слишком тяжелое испытание. Ибо по старым законам его отец сделал то, на что имел полное право и что во все времена делали отцы. Юань хорошо это знал, и в тот день, когда пришло письмо, он читал его в одиночестве, стоя на пороге дома, и храбрость понемногу покидала его. Кто он такой, жалкий юнец, чтобы перечить мудрости стольких веков? Юань медленно развернулся и вошел в гостиную, где сидела собачка Ай Лан. Она подошла к нему и стала ластиться, но Юань не обращал на нее внимания, и тогда она несколько раз пронзительно тявкнула. И все равно Юань не обратил на нее внимания, хотя обычно он смеялся над этим маленьким свирепым львом. Юань сел, уронил голову на руки и сидел молча под собачий лай.
Вскоре на лай поспешила встревоженная госпожа: что стряслось, уж не вошел ли в дом чужак? Увидев Юаня, она сразу поняла, в чем дело. Она ласково заговорила с ним, потому что получила письмо от мужа первой:
– Не сдавайся, сынок. Теперь это уже не пустяк для тебя. Я приглашу твоего дядю и тетю и старшего двоюродного брата, и мы будем держать семейный совет, и решим, как лучше быть. Твой отец не один и даже не старший в семье. Если твой дядя будет силен, возможно, ему удастся вразумить Тигра.
При этих словах Юань лишь сокрушенно всплеснул руками, ибо он вспомнил своего старого жирного дядю-сластолюбца:
– Разве мой дядя когда-нибудь был силен?! Нет, в этой стране сильны только те, у кого есть армии и оружие, клянусь! Они подчиняют себе всех остальных, и кому это знать, как не мне? Я своими глазами видел, как отец навязывает свою волю людям, грозя им смертью, – сотни раз, нет, сотни сотен раз! Все боятся его, потому что у него есть солдаты, мечи и ружья… И теперь мне ясно, что он прав… Именно такая сила правит миром…