Всю ночь Юань не мог отделаться от этой мысли. Вновь и вновь он просыпался и утешал себя рассуждениями о том, что они все родные по крови, а значит, долг на самом деле – не долг, однако мысль об отце и дяде тяготила его сердце. Да, они его плоть и кровь, но при этом кажутся почти такими же чужими, как иностранцы. Пока он думал об этом в одиноком ночном мраке, ему пришло в голову, что здесь, в отчем доме, на своей детской кровати, он чувствует себя так же, как в чужом заморском краю. Тягостная мысль посетила его: «Как же вышло, что у меня больше нигде нет дома?» И все дни, проведенные в поезде, и все увиденное в пути вдруг подкатило к его горлу и стиснуло ему грудь, и он вдруг громко прошептал:
– Я бездомный!
Стоило ему так подумать, как он спешно закрыл свое сердце от этого осознания, настолько оно было ужасно и невыносимо.
На следующий день он вновь и вновь напоминал себе, что они с Ваном Купцом родные по крови, а родной человек никогда не причинит ему вреда. Своего отца Юань ни в чем не винил. Он отлично понимал, как старость и любовь к сыну заставили его влезть в долги, и у кого же ему было брать деньги, как не у родного брата? Утром Юань смог утешиться. Он радовался погожему деньку – очень ясному и прохладному, полному ветров подступающей осени. Утешиться куда легче, когда солнце озаряет дворы, а свежий ветер выдувает из комнат затхлый воздух.
После завтрака Тигр отправился проведать своих солдат и с самого утра он всячески демонстрировал Юаню свою занятость: снял с гвоздя меч и велел слуге натереть его, потом долго бранился и недоумевал, когда тот успел покрыться пылью. Юань, с грустью сознававший, что на самом деле Тигр давным-давно никуда не выходил, не мог сдержать улыбки.
Однако, как только отец ушел, Юань решил, что сейчас самое время для откровенного разговора с дядей и двоюродным братом. Поздоровавшись с ними и произнеся все положенные учтивые слова, он без обиняков сказал:
– Дядя, я знаю, что отец тебе должен. Поскольку он сильно постарел, я хочу узнать, сколько за ним долга, и выплатить хотя бы часть.
Юань готовился услышать очень внушительное число, но к таким обязательствам оказался не готов. Два дельца живо переглянулись, после чего младший сбегал за счетной книгой, какие обыкновенно ведут купцы для учета расходов и прибыли – большой мягкой книгой в бумажной обложке, – и, держа ее обеими руками, протянул отцу, а тот уже взял ее, раскрыл и сухим голосом зачитал год, месяц и день, когда впервые ссудил Тигру деньги. Началось все в тот год, когда Юань уехал на Юг в военную школу, и продолжалось по сей день; цифры с каждым разом росли и вместе с процентами составили сумму, которую Ван Купец громко зачитал вслух:
– Одиннадцать тысяч пятьсот семнадцать серебряных монет!
Юань, услышав эти слова, дернулся, словно в него бросили камнем. Купец закрыл книгу, отдал ее сыну, сын положил ее на стол, и оба в ожидании уставились на Юаня. Тот ответил чужим тихим голосом, хотя изо всех сил пытался говорить своим:
– Под какое обеспечение отец брал деньги?
Ван Купец, как всегда, отвечал сухо и обстоятельно, почти не шевеля губами:
– Разумеется, у родного брата я не стал требовать такого залога, какой потребовал бы у чужого человека. Более того, раньше армия твоего отца меня охраняла, однако те времена давно в прошлом. Когда бандиты убили мать моего сына, я понял, что больше не могу без страха выходить из дому и объезжать деревни. Никто меня больше не боится, все знают, что твой отец состарился и утратил свое могущество. Да и военачальники помоложе больше не имеют никакой власти, ведь на юге бушует революция, которая вот-вот доберется и до севера. Страшные времена! Всюду мятежи, и арендаторы совсем потеряли страх. И все же я помню, что твой отец – брат мне, поэтому даже не стал отбирать у него земли, хотя и все его земли вместе взятые не стоят столько серебра, сколько я дал ему для тебя.
Последние слова – «для тебя» – заставили Юаня вскинуть глаза на дядю, но сказать он ничего не сказал. Тогда дядя продолжал:
– Именно ты и стал обеспечением займа. Ты еще можешь сослужить мне добрую службу, Юань, – и моим сыновьям, твоим кровным родственникам.
Так говорил старик, причем говорил ласково, очень разумным и степенным тоном, как и подобает старшему члену семьи беседовать с младшим. Однако, когда Юань услышал эти слова и сухой голосок дяди и увидел его сморщенное лицо, он пришел в смятение и вопросил:
– Что же я могу для вас сделать, дядя, учитывая, что у меня даже работы еще нет?
– Ты должен найти работу, – ответил дядя. – Сейчас всем известно, что молодые люди, выучившиеся за рубежом, очень хорошо зарабатывают. Они могут рассчитывать на жалованье, какое в прежние времена получали правители городов. Прежде чем ссудить твоему отцу деньги под такой залог, я все разузнал у второго сына, счетовода на юге, и он мне говорит, что учеба за рубежом в наше время на вес золота. И лучше всего тебе наняться на работу в какое-нибудь денежное место, потому что сын говорит, что нынче в стране будет много новшеств, а расценки и налоги теперь велики, как никогда. У новых правителей большие планы на строительство дорог, огромных памятников для героев, заграничных высотных домов и прочего. Если тебе удастся занять высокую должность в конторе, через которую проходит много серебра, ты без труда сможешь помогать семье.
Так говорил старик, а Юань молчал. В тот миг ему открылось будущее, которое прочил ему родной дядя. Однако он ничего не говорил, только глядел широко распахнутыми глазами на дядю и не видел дяди, а видел подлого старика, все эти годы вынашивавшего коварные планы. Юань знал, что по старым законам его дядя в самом деле мог рассчитывать на все это, и, когда он про это вспомнил, душа его с новой силой восстала против старых времен, что сковывали молодых по рукам и ногам подобно тяжелым кандалам, чтобы те не могли свободно ходить и бегать. Однако Юань не стал возмущаться. Подумав так, он вспомнил о старом отце. Конечно, Тигр поступил так не со зла или своенравия. Просто он не нашел иного способа обеспечить сына всем желаемым. И теперь Юаню оставалось лишь сидеть и молча презирать дядю.
Старик не заметил его презрительного взгляда. Тем же ровным сухим голоском он продолжал:
– Есть и другие способы нам помочь. Времена нынче такие скверные, что у моих младших сыновей нет никаких доходов. Мое дело больше не приносит столько, сколько приносило раньше. Я много слышал о том, сколько зарабатывает в банке мой старший сын, и подумал, почему бы и младшим столько не зарабатывать? Когда ты устроишься на хорошую работу, возьми к себе моих младших работать под твоим начальством, и их ежемесячное жалованье тоже пойдет в уплату долга.
Тут Юань не выдержал и с досадой воскликнул, не в силах больше сдерживать чувства:
– Выходит, меня продали, дядя! Годы моей жизни теперь принадлежат тебе!
Старик широко раскрыл глаза и ответил очень миролюбиво:
– Не понимаю, что ты имеешь в виду. Разве это не долг младших – по мере сил и возможностей помогать семье? Я очень многое сделал для двух своих братьев, один из которых – твой отец. Все эти годы я собирал с арендаторов деньги и вел им счет, а еще содержал большой дом, который достался нам от отца, платил налоги и делал все необходимое, чтобы сберечь земли, завещанные нам отцом. Однако то был мой долг, и я не отказывался его выполнять, а после моей смерти он перейдет к моему сыну. Однако и земля теперь не та, что прежде. Отец оставил нам достаточно земель и арендаторов, чтобы мы могли считаться богачами. Но наши дети – не богачи. Мы живем в трудное время. Налоги высоки, арендаторы платят мало и никого не боятся. Поэтому моим младшим сыновьям приходится искать себе работу, как у второго сына, и это твой долг – помочь двоюродным братьям. Так заведено у нас издревле: самый способный член семьи помогает остальным.
Так на Юаня вновь легли древние узы кровного родства. Он ничего не ответил дяде. Ему было прекрасно известно, что на его месте кто-нибудь другой наверняка отказался бы взваливать на себя этот долг, а просто сбежал бы и жил, где захочется, начисто забыв о семье, ибо таковы были новые порядки. Юань страстно мечтал о свободе. Даже тогда, сидя в темной пыльной комнате и глядя на своих родных, он мечтал о том, чтобы вскочить на ноги и крикнуть: «Я не брал на себя этого долга! Я в долгу только перед самим собой!»
Однако он сознавал, что не способен на это. Мэн мог бы заявить так ради дела революции; Шэн посмеялся бы и сделал вид, что согласен выплатить долг, а потом просто выкинул бы его из головы и жил бы, как вздумается. Но Юань был воспитан иначе. Он не мог отказаться от обязательств, которыми родной отец сковал его от большой глупости и любви. Винить отца он по-прежнему не мог, и даже после долгих размышлений не сумел придумать, какой у него был выбор.
Юань сидел, уставясь на квадрат солнечного света под дверью, и молча прислушивался к ссорам и щебету маленьких птиц в бамбуковых зарослях во дворе. Наконец он угрюмо произнес:
– Получается, я для вас – выгодный вклад, дядя. Способ обеспечить себе и своим сыновьям безбедную старость.
Старик выслушал эти слова, обдумал, налил себе чаю в пиалу и отпил. Затем провел иссохшей рукой по губам и молвил:
– Таков долг каждого нового поколения. Ты тоже поступишь так со своим сыном, когда придет время.
– Никогда! – выпалил Юань.
Прежде он ни разу не задумывался о сыновьях, однако дядины слова будто открыли ему окно в будущее. Да, однажды у него будут сыновья. Для него найдется женщина, и у них родятся сыновья. Но его дети будут свободны, да, свободны от воли отца, он не станет лепить их по своему замыслу – солдатами или кем бы то ни было, – и насильно связывать их семейными узами.
Внезапно он воспылал ненавистью к родным, к дядьям, двоюродным братьям и даже к отцу – ибо в тот миг в комнату вошел Тигр, уставший после встречи со своими солдатами. Ему не терпелось сесть за стол, выпить вина и послушать Юаня. Но Юаню стало невмоготу. Он быстро встал и без слов вышел вон из комнаты.