Аистиное семейство долго ещё трещало, хлопало крыльями, привскакивало и опять устраивалось на своём огромном гнезде.
Лишь Ай изредка поглядывает на догорающий костёр, плавно в полудрёме наклоняя свою длинную шею, и прислушивается, о чём там говорят внизу. Он чувствует, что здесь во дворе любят и его, и Аю, и маленьких аистят. Он и сам любит этих людей.
— Ну, — сказала бабушка, — готово варенье.
— И самовар закипел. Пошли чай пить, — пригласила мама.
Из лесу знакомой тропинкой спешит домой папа. Он уже издали видит костёр во дворе. А вокруг костра — своё семейство.
НОЧНАЯ ТРЕВОГА
— Я соскучился по вас, — сказал папа, поднявшись по тропинке во двор. — Шёл, торопился на огонёк. Он мне издалека был виден.
— Это мы варенье варили, — сказала мама. — Сейчас будем чай пить.
И подбросила в самовар углей: чтобы он разгорелся. Самовар тут же запел, зашумел, радуясь позднему чаепитию. У всех было хорошее настроение, потому что все любили, когда папа приходил домой с пасеки.
Когда мама была ещё маленькой, такой, как сейчас близнецы, папа уже был на фронте. Разведчиком в танковых частях. Не танкистом, а мотоциклистом-разведчиком. Иногда он ходил в разведку в тыл к немцам, а иногда ему приходилось вести особенную разведку: он вызывал огонь на себя. Папа выезжал на мотоцикле вместе с танками открыто, не скрываясь от врагов. Те думали, что танки идут в наступление, и начинали их обстреливать, а тем временем наши артиллеристы-разведчики успевали заметить, откуда враги стреляют, засекали огонь и потом уничтожали их орудия.
— Прямо в тебя стреляли, а ты ехал? — ужаснулась Анюта, когда папа вспомнил этим вечером о своей военной жизни. — Тебе было страшно?
— Конечно, — сказал папа. — Я же человек. Да ведь надо было, я и ехал. Как и другие солдаты. Надо — и всё.
И Анюта, и Гриша, и Кирилл уже слышали многие папины рассказы про войну, но всегда просили его ещё рассказать. Это как интересную книгу читать. Прочитал, и хочется снова перечитать. Папу слушать — не просто книгу читать. Это про его жизнь рассказ.
И Анюта, и Гриша, и Кирилл гордились папой. И очень любили, когда на Праздник Победы папа надевал все свои ордена и медали. Их было много. Но больше всего папа дорожил орденом Славы. Таким орденом награждают за особые военные заслуги, а папа получил этот орден совсем молодым. Это теперь его называют старым фронтовиком.
— Папа, расскажи, как тебя один раз в лесу окружали, когда ты в разведку ходил, — попросил Кирилл.
— Да я тебе уже рассказывал на пасеке, ты забыл? — сказал папа.
— Я не забыл, — ответил Кирилл. — Но ты расскажи.
А было это так. Однажды наши разведчики обнаружили в лесной сторожке фашистов. Их было немного, и разведчики решили взять «языка». Они стали осторожно подбираться к дому, окружая его со всех сторон. И не подозревали наши разведчики, какая над ними нависла опасность. Их самих заметили в лесу фашисты и шли следом. И получилось два живых кольца: наши разведчики окружают засевших в лесной сторожке немцев, а наших тоже окружают. Ещё более плотным кольцом. Так вот и двигались все с предосторожностями, стараясь не выдать себя.
Фашисты медлили. Они хотели захватить всех живьём. Но у самой сторожки наши заметили их. И тут начался бой!
Только папе и ещё одному его товарищу удалось прорваться к своим. Тогда папа был первый раз тяжело ранен…
И ещё папа рассказал об одном случае. Как он чуть-чуть не попал в руки к врагам, когда возвращался из разведки. Выручила папу смекалка. Он лёг в воду между кочками — дело было на болоте, в белорусских лесах. Так и лежал. А рядом, за кустами, были враги. Они проходили совсем рядом, но папу не заметили.
Только на третью ночь вернулся он в свою часть. Там уже считали, что он погиб. И очень обрадовались, когда он вернулся сам живой и нужные сведения принёс.
Анюта прижалась к отцу и заплакала.
— Ты чего, доченька? — испугалась мама.
— Жалко папу, — выговорила сквозь слёзы Анюта.
Папа растерянно улыбнулся и, вытирая Анютины заплаканные глаза, утешал её:
— Не плачь, я ведь живой. Посмотри на меня, вон какой я живой и здоровый!
Он говорил Анюте ласковые слова, старался рассмешить её, взял на руки и высоко подбросил. Та не сразу успокоилась и всё повторяла:
— И в лесу тебя чуть не убили… — и снова заплакала.
Мама, папа и бабушка поскорей заговорили о мирных делах: о пчёлах, о школе, о том, как сегодня мама ездила в поле, читала там, в обед газеты вслух и рассказывала о важных событиях, которые происходят в мире.
Допили чай, но всё ещё никто не выходил из-за стола. Бывают такие уютные, разговорчивые вечера, когда собираются люди за столом и никак не могут расстаться: вспоминают, разговаривают, шутят. Семья большая, летний день велик, всего за день насмотришься, и каждому потом есть о чём рассказать.
— Ну, — решительно произнесла мама, — хватит разговаривать. Разбегайтесь-ка, мой народец, по своим углам. Спать пора. Заговорились, забыли, что завтра на работу. Спокойной ночи!
Все разошлись, собираясь спать. Но не успели лечь, как вдруг с улицы донёсся. какой-то странный гул, заставивший всех прислушаться. Сначала неясный, потом более сильный. И вскоре гул заполнил всю комнату. Дрожал пол, дребезжали стёкла окон. Всё гудело и вызывало тревогу. Обычно здесь было тихо, и нарушали тишину лишь редкие автобусы да грузовые машины.
Будто сговорившись, все собрались в большой комнате, где только что сидели и пили чай.
— Что бы это значило? — спросила бабушка. — Такой грохот был, я помню, только в войну.
— Похоже, танки идут, — предположил папа и вышел во двор посмотреть, что там громыхает.
— Это война? — встревожился чуткий Тимоша. — Мы и не думали, что война, а уже война, — испуганно повторял он и закрывал уши, чтобы не слышать грохота.
— Нет, это не война, — успокаивала его бабушка, — Всё мирно, и мы далеко от границы живём. Так что не могло ничего случиться. Пойдём-ка и мы наружу, посмотрим, что там происходит.
И они вышли вслед за папой на крыльцо.
Над грушей кружились аисты, встревоженные непривычным грохотом. Подлетят к гнезду, опустятся, выкрикивая что-то неразборчиво — наверное, успокаивая маленьких аистят, и снова кружатся над гнездом.
Над лесом повисла луна. Не такая, какой её привыкли видеть ранним вечером, а полуночная, продолговатая, чуть-чуть кривобокая. Такой она делается сразу после своего полнолуния, а через несколько ночей она превратится в маленькую тоненькую подковку, исчезающую лишь с появлением солнца.
Хорошо видны были в лунном свете и лес, и речка, и дом с аистами. Но виделось и нечто непривычное для этих мест: внизу просёлочной дорогой ползли танки. Потом и совсем остановились. Из ближайшего танка выбрался танкист и скорым шагом направился к дому. Он поздоровался и попросил напиться. Лицо его хотя и было озабоченным, но не встревоженным. Значит, нет особой тревоги, если танкист может выйти из танка и попросить воды. Он налился сам и отнёс ведёрко с водой своим товарищам. Когда он вернул пустое ведро, папа спросил:
— Учения проводите?
— Да, — сдержанно ответил танкист, — учения.
— Наш папа тоже танкист, — сказал Кирилл. — Только у него не танк, а мотоцикл на войне был.
— А, — протянул танкист, — у нас тоже есть мотоциклисты. Они уже проехали, а мы задерживаемся.
Анюте тоже захотелось поговорить с танкистом, и она сказала:
— А Тимоша испугался: думал, что война.
Танкист улыбнулся:
— Разве он видел войну? Я и то не видел, хотя и в армии служу.
Анюта хотела объяснить ему, что она, например, видела в кино войну. И папа про войну рассказывал, и мама с бабушкой, Но танкиста позвали. Команда — отправляться дальше.
— Спасибо за водичку, — сказал он быстро. И уже издали, обернувшись, крикнул: — А Тимоша пусть не боится! Никакой враг не отважится на нас напасть! Никогда больше!
Танки взревели и двинулись дальше, туда, где намечено было проводить военные манёвры. Проехали крытые брезентом машины с антеннами. Где-то в вышине гудели самолёты. В небе вдруг зажглись зелёные и красные огоньки и поплыли, как новые неизвестные звёздочки, — это летели самолёты. Прошла открытая машина.
— Командующий поехал. Видно, это он руководит манёврами, — сказал папа.
Командующий стоял в машине, чтобы лучше наблюдать за всем этим могучим движением войск.
И снова наступила тишина. Будто и не было только что тревожащего грохота. Из-за длинного облака вынырнула луна и остановилась, разглядывая притихшую землю. Уснули аисты. Была тихая мирная ночь.
ПРО СЧАСТЬЕ
Каждый человек любит что-то своё. Кирилл — лошадь Звёздочку, папа — пчёл. Анюта с Гришей любят аистов и лес. Особенно Анюта любит лес. Бабушка любит звёздное небо. А мама больше всего на свете любит своих детей и называет их: «мои аистята». Она и сама на аистиху похожа. Ноги длинные, быстрые; ей много приходится ходить пешком: и на работу, и на пасеку — проведать папу, а иногда отнести обед. Руки у неё тоже длинные. И вся она быстрая, ловкая, умелая.
Мама очень любит своё семейство и хочет, чтобы её «аистята» росли хорошими людьми. И часто по вечерам, особенно в плохую, погоду, когда все вместе собираются дома, она заводит разговоры о том, чем счастлив человек.
— Знаете, — сказала в один из таких вечеров мама, — человек может обходиться без очень многого. Всё он перенесёт и выживет. А вот без любви и доброты пропадёт, особенно если это ещё невзрослый человек, которому ещё жить да расти. Так и вырастет он со злой душой, если тепла не встретит в своей жизни. Нам с вашей бабушкой повезло. Нам часто встречались добрые люди, даже в самое трудное время. Я помню их всех, и особенно Ивана Антоновича никогда не забуду. Он самый добрый.
Помолчав, мама заговорила неожиданно о другом:
— Жалко, что нет у меня ни брата, ни сестры. Вам-то хорошо, вас трое, — позавидовала она своим детям и улыбнулась, радуясь, что у неё большая семья.