Давно, ещё до войны, здесь на берегу стояла водяная мельница. В то время в Заячьих Двориках был не один дом с аистами, а большой посёлок, и жило там много народу. Мельницы не осталось: её в войну разорили, запруду — тоже. Всё заросло. Сырое тенистое место.
Из воды торчат коряги, чуть приподнявшись над поверхностью. Одни ивы — плакучие — спустили к самой воде гибкие ветви, будто с нанизанными на них листочками. Другие — протянули далеко длинные руки-ветви, будто собираясь схватить кого-нибудь. Тянутся, цепляются за каждого, кто пройдёт, многорукие косматые деревья, закутанные в мшистые, будто стёганые, одеяла. Сюда солнце не заглядывает. Земля под деревьями, сами стволы деревьев, ветки — всё в этом затенённом месте покрыто зеленовато-рыжим мхом.
Понизив голос, Кирилл сказал:
— Афонька говорит, будто здесь собираются лешие и водяные. А по ночам будто на ивовых длинных ветках ведьмы качаются, как на качелях. А я не верю. Я знаю, никаких ведьм и водяных нет. Может быть, они в старину были, а теперь их не бывает.
— Я подумал, отсюда приходила Даренка, про которую бабушка рассказывала, — проговорил Тимоша. Такое уж здесь было тихое и таинственное место, что хотелось поверить в чудесное.
Кирилл с Тимошей говорили шёпотом. Они не верили Афоньке, но все-таки оглядывались по сторонам: как бы не вынырнуло из. кустов что-нибудь неизвестное и не набросилось на них. Они торопились миновать глухое место, где всё затаилось и подстерегает прохожих. Наверное, на этой тропинке бабушка придумывает свои сказки, а потом рассказывает их дома. В таком пустынном месте и мысли приходят непривычные.
Кирилл с Тимошей вышли вдруг сразу на поляну. Она была тёплой, нагретой солнцем, вся в цветах и пахучей траве. Сразу всё стало обычным, как в жизни, а не в сказке, и они снова заговорили громко.
— А ты видел живой вулкан? — спросил Кирилл. Сам он видел вулкан на картинке. Даже на картинке смотреть на него было страшновато, когда он извергал огненную лаву.
— Видел, — ответил Тимоша, — он тогда был не страшный. Только немножко дымился, и всё.
Тимоша стал вспоминать, как они с мамой были на Курильских островах, он хорошо всё помнил. Ведь это было прошлым летом.
— Один раз мы там купались в тёплой воде. Там даже горячая есть вода. Когда я вырасту, опять туда поеду. Дед говорит: «Мы поедем вместе, только подрасти».
Так, разговаривая, они обогнули 'пчельник. Зайти туда они собирались на обратном пути. А сейчас торопились к землянкам. Их надо было разыскать в густых зарослях и засветло вернуться домой.
Они были уже недалеко от партизанских землянок, когда Кирилл остановил Тимошу в сказал тихо:
— Посмотри, вон там братская могила.
На поляне стоял деревянный памятник, окружённый оградой из посаженных ровными рядами березок. Они отгораживали памятник от наступавшего леса.
— Мы сюда приходили с Каллистратычем, — сказал Кирилл. — Дядя Егор сюда тоже приходит. Тут партизаны из их отряда похоронены.
Кирилл снова повёл Тимошу знакомой ему тропинкой. Она хорошо виднелась. Наверное, люди часто здесь бывают: приходят к братской могиле.
Тимоша шёл следом за Кириллом и оглядывался, пока не скрылся за деревьями памятник погибшим партизанам. И вот они снова очутились в густом лесу.
— А что ты ещё видел на Курильских островах? — снова заговорил Кирилл. Ему хотелось узнать всё сразу: где был Тимоша и что видел.
Но Тимоша не отозвался. Кирилл оглянулся и не увидел его: он исчез незаметно и бесшумно.
— Ты чего спрятался? — крикнул Кирилл, несколько озадаченный исчезновением Тимоши, хотя и сам не верил, что тот способен играть в прятки: он умеет только рассказывать и слушать, а играть в весёлые игры до сих пор не умеет. — Тимоша! — позвал он. И подумал: «Лучше бы я с ним не ходил, теперь он вот взял и потерялся». — Тимоша-а-а-а-а! — всё более тревожась, продолжал звать он,
— А-а-а! — отозвалось глухо, будто из-под земли.
Кирилл подумал, что это лесное эхо дразнит его, повторяя последние буквы: «а-а-а-а!»
Но голос раздался снова: — Я здесь!
— Где? — растерянно спрашивал Кирилл, оглядываясь по сторонам. — Хватит тебе прятаться!
— Я не прячусь, я провалился, — опять глухо донеслось до Кирилла.
И тут Кирилл увидел яму, заросшую по краям травой и кустарником. На дне её стоял Тимоша и глядел вверх.
— Я никак не выберусь отсюда, — сказал он, обрадовавшись, что видит Кирилла.
— Дай мне руку.
Кирилл наклонился, потом лёг на землю и протянул руку Тимоше, но Тимоша не мог дотянуться до него. Он даже подпрыгнул, но всё равно не достал до Кирилловой руки.
Кирилл нашёл толстую палку и опустил в яму.
— Цепляйся, я буду тянуть, — сказал он.
Тимоша вцепился в палку. Кирилл стал подтягивать его, но опять ничего не получилось: он срывался и падал на дно ямы, усыпанной прошлогодними листьями.
Так повторялось несколько раз, пока и Кирилл устал и Тимоша выбился из сил. Он упал и не захотел больше вставать.
— Всё равно мне отсюда не выбраться, — сказал он в отчаянии.
— Выбраться! — утешал его Кирилл. — Я сейчас сбегаю к Каллистратычу за верёвкой. Ты по верёвке выберешься, как альпинисты в горах поднимаются. Они же с верёвками ходят и с топориками. Я видел в кино.
Он привязал на конец суковатой палки сумку с хлебом и огурцами и опустил в яму.
— Ты ешь, мне не оставляй, а я побегу к Каллистратычу. Я бы к дяде Егору сбегал, к нему ближе, да он не бросит свой пост. Там поезда всё время идут. А Каллистратыч, может быть, сам придёт, — сказал Кирилл и убежал.
Тимоша остался один.
ПОИСКИ ТИМОШИ
Из деревни вернулась Анюта с бабушкой и спросила Гришу:
— А где Тимоша?
— Не знаю, — сказал Гриша. — Он пошёл и пошёл. Сказал: «Я посмотрю лес с краешка». И всё нечего.
Анюте не понравилось, что Тимоша ушёл один, без них с Гришей.
— Пойдём его поищем, а то он ещё заблудится. Папа говорит, Брянские леса большие, до Москвы можно дойти. Куда ж пошёл Тимоша?…
И ей стало беспокойно. Она представила себе, как Тимоша идёт лесом до самой Москвы. «Ведь это далеко», — беспокоилась она.
У них дома все беспокоятся друг о друге; и мама, и папа, и бабушка, и они с Гришей. Анюта рассуждала вслух:
— Может быть, шёл Тимоша, шёл и не заметил, как ушёл в дальний лес.
Недаром бабушка считает, что у Анюты, как и у её мамы, богатое воображение. Что-нибудь придумает и сама поверит своей выдумке.
Они с Гришей не стали говорить бабушке про Тимошу, решили сами найти его и пошли тем краем, где видел его в последний раз Гриша.
— Тимоша! Тимоша-а-а-а-а! — протяжно звала Анюта.
— Тимоша-а-а-а! — вторил ей Гриша, сложив ладони трубочкой, чтобы его голос звучал сильнее и разносился далеко по лесу.
Но никто не отзывался. Они продолжали звать и прислушиваться, то уходя дальше, то снова возвращаясь.
— Скоро вечер, а мы никак его не найдём, — волновалась Анюта, поглядывая на солнце.
А солнце уже подтягивало разбежавшиеся по летнему небу лучи. Вот-вот опустится за лесом, наступят сумерки, а за ними и ночь.
— Пойдём домой, — боязливо оглядываясь, сказал Гриша.
— Нет, — возразила Анюта, — пойдём лучше к папе. Тимоша, наверное, ходил-ходил один и пошёл к папе. Может быть, захотел у деда Игрушечника какую-нибудь игрушку попросить. Он туда пошёл, больше ему некуда идти, — окончательно решила Анюта.
— Некуда ему больше идти, — охотно согласился Гриша, Они поверили своим словам, обрадовались и быстро направились к папиному пчельнику. Анюта не боялась леса. Она любила его. И места тут знакомые — густые малинники. В прошлом году они с мамой собирали тут малину, а бабушка сварила варенье и ягод насушила. От малинника — тропинка к папиному пчельнику. Здесь всё знакомо, как в саду.
Увидев Анюту с Гришей в такое позднее время — они обычно приходили утром или днём, — папа удивился:
— Что это вы явились на ночь глядя? Уж не случилось ли чего-нибудь?
— Мы за Тимошей пришли, — сказала Анюта.
Она уже совсем поверила, что Тимоша здесь, на пчельнике. А папа не понял, почему она так сказала. Откуда быть здесь Тимоше?
— Мы искали, искали его по всему лесу и подумали: он у тебя. А у тебя его тоже нет, — растерянно проговорила Анюта. — Где ж он тогда?
Узнав, что Тимоша ушёл куда-то с утра и не появлялся, папа забеспокоился. И хотя он не собирался в этот день быть дома, а собирался ночевать на пчельнике, он пошёл домой вместе с Анютой и Гришей. Они шли быстро, так что Анюта с Гришей стали отставать. Папа подождал их и пошёл медленнее.
— Может быть, он уже дома? — сказала Анюта.
Но дома не оказалось ни Тимоши, ни Кирилла, а были только бабушка с мамой.
— Что случилось? — недоумевала мама. — Почему нет ни Тимоши, ни Кирилла? Ведь они никогда вместе не уходили. А тут не являются ни тот, ни другой. Даже и не знаю, что думать. Куда идти искать их?
— Пойду схожу к Каллистратычу, — решил папа. — Они ж приятели с Кириллом. Может быть, он что знает.
Уже совсем стемнело, когда вернулся папа от Каллистратыча. Тот сказал, что Кирилл был у него перед вечером, ещё солнце не садилось. Выкупал на речке Звёздочку, потом попросил зачем-то верёвку и ушёл. А про Тимошу Каллистратыч сказал, что ничего не знает.
— Где ж его искать? Темь какая! — сказала мама, не зная, что предпринять.
Бабушка тоже волновалась, говорила:
— Куда идти? Что с ними?
Все строили самые страшные предположения, не говоря о них вслух, чтобы не пугать друг друга.
— Что ж, — сказал папа, — у себя дома мы не найдём никого. Будем искать в лесу. Вы идите дорогой, которой утром шёл Тимоша, а я в лес заберусь поглубже. Да зовите его погромче, может, он откликнется. А Кирилл, я думаю, на попутной машине в город удрал. Он ведь не первый раз так делает.
Папа пошёл в глубь леса, а мама с Гришей и Анютой отправились берегом Лебедянки.