Анюта взглянула на Гришу и многозначительно покивала головой, как бы говоря: вот, оказывается, каких знакомых искал проезжий человек. Он их бабушку и маму искал. И мы правильно ему тогда сказали, что он найдёт. Вот и нашёл,
Анюта с Гришей смотрели на этого человека и вдруг узнали его, хотя раньше никогда не видели.
— Это же Иван Антонович! Помнишь, мама рассказывала про него, — сказала шёпотом памятливая Анюта.
— Да, — обрадовался Гриша. — Я вспомнил. Бабушка тоже рассказывала.
С приездом Ивана Антоновича в дом пришло что-то новое и необычное. Это сразу заметили и Гриша и Анюта. На их глазах начались неожиданные превращения. Их взрослая мама стала превращаться в маленькую девочку. Иван Антонович называл её Лизой и разговаривал с ней, как будто она действительно всё ещё маленькая девочка Лиза. А она радовалась каждой его просьбе, быстро вскакивала с места и торопилась то полить на руки Ивану Антоновичу, то подать ему полотенце, то налить чаю в самую красивую чашку и улыбалась радостно, стоило ему взглянуть на неё.
Бабушка тоже была не такой, как всегда: будто сразу помолодела.
И мама, и бабушка, и Иван Антонович часто повторяли:
— А помните?…
И они вспоминали о том, что было много лет тому назад, когда они впервые встретились друг с другом. Они вспоминали время, которое называлось теперь прошлым.
Память человека — это чудо необыкновенное. Не будь её, в мире всё бы распалось и ничто бы не связывало людей. И не стало бы друзей, потому что никто бы не вспоминал друг друга и все забыли бы и доброе и злое.
Но у человека есть память, и человек всегда может вернуться в прошлое. Он часто возвращается в своё прошлое, размышляет о нём и рассказывает другим о том, что было когда-то. А это помогает жить настоящим, заглядывать в будущее.
И вот сегодня с приездом Ивана Антоновича явилось в дом с аистами ПРОШЛОЕ.
О ПРОШЛОМ
Мама, бабушка и Иван Антонович вспоминали о том, что было много лет тому назад. И вставали перед ними знакомые в прошлом люди и события, вставала их собственная жизнь.
В это прошлое, где мама называлась просто Лизой, а бабушка — Лизиной мамой, заглянули все, кто сегодня слушал воспоминания. Заглянули и увидели маленькую Лизу в длинной, на вырост, юбке. На ногах растоптанные лапти, сплёл их незнакомый дед из жалости, увидев разутые ноги Лизы. Тогда было трудное время, военное. Лиза с мамой были беженцами. Они убежали в сорок втором году из своей деревни, где до войны мама работала учительницей и где был их дом. Фашисты, сожгли и дом, и школу, а Лиза с мамой случайно уцелели. Увидели с пригорка, как надвигались на деревню каратели, и, не дожидаясь их, побежали вниз к речке Лебедянке, спрятались там в ивняке. А когда всё стихло, ушли Лиза с мамой подальше от своего сожжённого дома. Ничего у них с собой не было, лишь одно сокровище по тому голодному времени — коза Илька.
Так втроём с козой Илькой и скитались они по земле, пока не забрели в деревню Вишенки. Там их и приютила добрая женщина тётя Поля, спрятала от фашистов.
А потом пришли наши. Стали восстанавливать колхоз, и мама поступила работать в колхозную контору, а Лиза пасла козу Ильку и даже научилась её сама доить. Коза Илька давала понемногу молока, но не хватало самого главного — хлеба. И всё время хотелось есть. Лиза даже разыскивала разные съедобные корешки и травы, лишь бы только голод немножко приглушить.
Лиза была очень худенькой, прозрачной, глаза большие-пребольшие, а волосы светлые, длинные. «Надо бы отрезать их. Не по времени такие длинные», — советовали люди. Но мама говорила, что ей отрадней становится, когда она смотрит на свою синеглазую дочку с длинными вьющимися волосами. Это красиво. А когда человек видит что-то красивое, ему становится радостней даже в трудное время.
Однажды Лизина мама заболела. Вдруг упала и не смогла сама встать. Хорошо, что хозяйка тетя Поля была дома.
Она помогла маме встать, уложила её и велела лежать. А Лизе сказала:
— Это у неё от забот и недоедания болезнь такая явилась. Ей бы сейчас хлебушка досыта поесть, тогда и силы будут. Да только где ж его сейчас вволю наешься? Все недоедают. Нам бы до нового хлеба дожить. Да картошки б скорей дождаться… — И тётя Поля сокрушённо качала головой. Скорей бы проходило трудное время. — А ты вот что сделай, — посоветовала она Лизе, — как подоишь козу, отнеси молоко на базар в город да продай. Вот и купишь на вырученные деньги хлебушка. Пойдём завтра утром вместе, — сказала она, — мне соли надо купить на базаре.
Лиза послушалась тётю Полю. Без молока как-нибудь можно обойтись, а без хлеба совсем сил не будет.
Лиза понесла молоко в город и на другое утро. Уже одна, без тёти Поли. Дорога приметная: всё прямо да прямо. Городок маленький, похож на село. В каждом доме огород и сад. На самой окраине городка Лиза заметила полуразрушенный дом, он казался запустелым, нежилым. Но огород и здесь был, как и около других домов. Только этот огород был заброшенный, неухоженный. В соседних огородах грядки выполоты, картошка окучена, а этот густо зарос колючей травой, осотом. Никто не полол его, не окучивал.
Когда Лиза возвращалась с базара с пустым бидончиком, она остановилась около этого дома, посмотрела на запущенный огород и, что-то решив, постучала в калитку. Вышел из дому старый человек, спросил:
— Чего тебе, девочка?
Голос больной, слабый. Лиза, торопясь, проговорила:
— Возьмите меня на работу. Я вам огород выполю.
Она слышала раньше, что можно наняться на работу и за это дадут денег.
— Ангел ты мой! — всплеснул руками старик, посмотрев на неё. — Разве ты умеешь полоть? Ты, наверное, и цапку никогда не держала в руках. А картошку без цапки не выполоть, да и заросла она сильно.
— Я руками умею, — уговаривала хозяина Лиза. — Я всё умею делать. Мне нужно на хлеб денег заработать, чтобы у мамы силы появились. Она заболела.
Но старик смотрел на неё недоверчиво: куда же справиться с тяжёлой работой такой маленькой девочке.
— Подожди, я сейчас, — сказал он и пошёл к дому.
Вскоре он вернулся, держа в руках кусочек хлеба.
— Возьми, — сказал он, — я вижу, ты сильно проголодалась. Съешь. А то ты так и до дома не доберёшься. Сама ослабеешь.
— Нет, нет! — испуганно проговорила Лаза к даже отпрянула в сторону от протянутого хлеба, хотя ей и очень хотелось есть. — Мне за работу дайте, а так — не надо.
— Ну ладно, — вздохнул старик. — Может быть, ты и вправду справишься с работой. Посеять-то я посеял, а выполоть не одолел. Всё заросло осотом…
Он вынес из сарая цапку, отвёл Лизу в огород, показал, как нужно сбивать цапкой траву, а потом как-то виновато улыбнулся и сказал:
— Нет, не могу сам. Попробуй поработай ты, если есть у тебя охота.
Он ушёл, а Лиза принялась сбивать цапкой колючую траву. Но у неё ничего не получалось. Цапка вырывалась и падала, а то норовила ударить по босым ногам. — Пришлось рвать траву руками. А осот с его длинными корнями н колючими листьями — это не траву-лебеду рвать. Приноравливается Лиза как умеет: подденет под корень, крутит его, стараясь вырвать, а он не поддаётся, ускользает из рук, будто ещё глубже в землю врастает. Но Лиза не отступает: сама напросилась на работу, надо делать.
Огород небольшой, но только несколько грядок одолела Лиза к концу дня. Надо скорей домой торопиться. А то мама беспокоится.
— Я лучше завтра приду, — пообещала Лиза старику. — И дополю весь огород.
— Да, да, — согласился старик, — пора тебе домой. А то уж мама, наверное, ждёт не дождётся тебя. Скажи, чтоб она выздоравливала скорей. Как её зовут?
— Надежда Андреевна, — сказала Лиза. — Она учительница. в Вишенках сейчас живём. А жили далеко, в Заячьих Двориках.
— Ну, беги, беги скорей, — ласково поторопил старик разговорившуюся Лизу. — На вот тебе за работу. — И он протянул ей кусок хлеба.
Теперь Лиза не стала отказываться от хлеба, ведь она его заработала. Особенно обрадовалась, когда старик дал ей два кусочка сахара. Такого лакомства они с мамой давно не видели. Она быстро-быстро шла домой и уже с порога крикнула:
— Мамочка, посмотри, я сахару заработала и хлебушка! Сейчас я тебя чаем с сахаром напою.
Она очень обрадовалась, что мама не лежит, а сидит на постели, и допытывалась:
— Ты уже выздоровела? Да? Выздоровела?
Надежда Андреевна понимала, что хочется услышать в ответ Лизе, и сказала:
— Немножко выздоровела. Мне лучше стало. Пойди сюда, — попросила она. — Дай я на тебя посмотрю, я тебя целый день не видела.
Лиза села рядом. Надежда Андреевна взяла её руку и стала рассматривать.
— Пальчики-то! Ладошки!.. — вздыхала она. — На что они стали похожи…
И пальчики, и ладошки были грязные, жёлто-зелёного цвета, изъеденные соком травы и исколотые мелкими колючками.
— Труженица ты моя дорогая, — прошептала Надежда Андреевна. — Спасибо тебе, доченька, за заботу.
Она глядела на Лизу с нежностью и жалостью своими огромными глазами. Тётя Поля сказала как-то, что у Надежды Андреевны и её дочки такие большие глаза, что за ними и лица не видно; глаза синие-синие и всегда немножко встревоженные, как будто постоянно ждут беды. От войны в них такое выражение. Много пришлось в войну повидать горя, вот и привыкли ждать какой-нибудь новой беды.
— Пойди, доченька, умойся, а я встану сейчас, мне уже надоело сидеть, — сказала Надежда Андреевна.
Она походила по комнате и снова легла. И только по тому, как она дышала — коротко, не полной грудью, и хмурилась, прикрывая глаза, видно было, что ей плохо. Она боялась испугать Лизу и не говорила ей о своей боли. Ей только хотелось поскорей уснуть, чтобы дождаться утра, — тогда может быть, и боль пройдёт.
Утром Лиза подоила козу, отлила стакан молока для мамы и сказала озабоченно:
— Мне надо в город. А ты, мамочка, лежи. И не беспокойся за меня, как вчера. Я опять приду поздно. Пойду картошку выполю.