латье клеш ярусами…
Обойдя женщину на полу и стараясь не смотреть на нее, убийца вышел в прихожую. Прислушался, приложив ухо к двери. Вздрогнул, увидев свое отражение в стенном зеркале…
На лестничной площадке было тихо. Убийца осторожно открыл дверь, помедлил и побежал вниз. Он так спешил, что не стал вызывать лифт; кроме того, он не хотел поднимать шум. Дверь за ним захлопнулась…
На полу гостиной, у самой двери, в полосе света из прихожей, неподвижно лежала женщина… Молодая, с красивыми блестящими волосами, с веснушками на переносице. С розовым шарфом на шее. Громко работал телевизор, передавали конкурс бального танца. Экзотическая пара скользила по залу.
В прихожей было светло – убийца, уходя, не выключил свет.
В комнате стояла удивительная, потусторонняя тишина, которую нарушал лишь мерный скребущий звук – жесткая парчовая портьера слегка раскачивалась в потоке воздуха и скребла по полу…
Сквозняк раскачивал также незапертую входную дверь – убийца с силой захлопнул ее, она ударилась о косяк, но автоматический замок не сработал, и дверь осталась приоткрытой.
…Снаружи раздались шаги. Человек остановился перед дверью. Заметив, что она не заперта, удивленно замер и оглянулся; затем толкнул ее и вошел в квартиру. В прихожей горела неяркая лампа, освещая шкаф во всю стену с зеркалами и комод, на котором стояла ваза с сухими цветами. Из гостиной доносилась музыка. Человек, рассмеявшись, стремительно бросился в темную гостиную. Остановился на пороге. Скользящий взгляд споткнулся о неподвижную фигуру женщины, лежащей на полу у двери, и человек отпрянул, с шумом втянув в себя воздух. Долгий миг он рассматривал ее светлые волосы, блики от работающего телевизора на лице, руки, разбросанные ладонями кверху, острые коленки; взгляд его приковали три ярких предмета в полоске света: синий камешек на разорванной цепочке белого металла на полу, красная лакированная туфелька, отлетевшая под стеклянный журнальный столик, и ажурная белая шапочка…
Человек помедлил, словно раздумывая. Потом осторожно попятился, не выпуская женщину на полу из виду, и, стараясь ступать бесшумно, направился в спальню…
…Человек вышел из спальни спустя несколько минут. Остановился, как и тот, первый, и прислушался. Потом осторожно открыл дверь и выскользнул на лестничную площадку…
На сей раз дверь захлопнулась по-настоящему, перестало тянуть сквознячком, и тотчас же прекратился неприятный скребущий звук…
На экране по-прежнему танцевали мужчина и женщина – тот, кто приходил, так и не углубился в комнату, и телевизор продолжал работать. Страстное, зажигающее кровь танго, отточенные движения танцоров, летящие оборки красного платья, глаза в глаза, объятия, сильные руки…
Телевизор работал всю ночь, весь следующий день и следующую ночь. Танцы сменились программой для взрослых, затем старым фильмом, утренними новостями, передачей «Готовим вместе» и так далее. На полу лежала мертвая женщина с розовым шарфом на шее; голова ее была повернута – казалось, она смотрит на экран…
…В понедельник утром в дверь позвонили раз, другой, а затем в замочной скважине заскрежетал ключ. Дверь открылась. Женщина – немолодая, полная, одышливая – поставила на пол сумку с продуктами, сбросила туфли и босиком отправилась в ванную. Открутила кран, с наслаждением умылась. Потом сдернула с хромированных распялок использованные полотенца, сунула в стиральную машину и достала из стенного шкафчика свежие. Аккуратно развесила.
Бормоча себе под нос, отправилась в гостиную. Не веря своим глазам, уставилась на женщину на полу…
Потрясенная, поднесла руку к горлу и попыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип…
Глава 13А вы верите в привидения?
…Об этом происшествии много было толков; но оно ничем не объяснилось. Замечательно только то, что все те, которые рассказывали об этом происшествии, умерли чрез две недели после своего рассказа…
…Кафе было почти пустым. Я сидела за столиком у стены, рассеянно уставясь на экран телевизора. Галка запаздывала. Кроме меня, здесь находились всего трое: молодой человек в синем свитере, расположившийся позади меня, да пара в углу. Вдруг он негромко сказал мне в спину: «Простите, вы верите в привидения?»
Я с удивлением обернулась. Он смотрел на меня очень серьезно, и я поняла, что он не шутит. Пьяный? Псих? Неспокойные, пронзительно-синие глаза на худом смуглом лице – легкий синий свитер подчеркивал их цвет, длинные темные волосы забраны в конский хвост. Густые брови, крупный рот, позавчерашняя щетина…
Лицо фанатика или мученика в готическом стиле. Я невольно бросила взгляд на пару, сидевшую в углу, – хорошо, что я не одна. Маленькое полутемное кафе, такое уютное, уже казалось чуть ли не зловещим. Я перевела взгляд на странного парня. Он смотрел на меня в упор, и во взгляде его были беспокойство и ожидание.
– Привидения? – повторила я, чтобы выиграть время. – Наверное, не верю… Никогда не видела.
– Я тоже не видел, – сказал парень, и я уже была готова рассмеяться, решив, что он пошутил, что это была попытка привлечь мое внимание и познакомиться, но я ошиблась. – Я их не видел, но слышал! Можно я пересяду к вам? – Не дожидаясь моего согласия, он перенес чашку на мой столик. Бросил на спинку стула куртку. – Глеб Кочубей! – Он шутливо вытянулся и щелкнул каблуками. – Почти безработный актер. – Он пытался шутить, но получалось не очень – уж слишком неспокойными были его глаза.
– Екатерина Берест. А почему… почти?
Он смотрел на меня улыбаясь – улыбка у него была хорошая, и я невольно улыбнулась в ответ.
– Я написал заявление в ваш Молодежный театр, но приживусь ли там – не знаю. С испытательным сроком, так сказать.
– Про привидения – из вашей новой роли?
– Нет, про привидения из моей новой жизни. Я нормальный, честное слово. И непьющий, во всяком случае, в последнее время. Так, отметили с друзьями мой приезд, посидели слегка…
– А где привидения?
– Вы не будете смеяться?
– Не буду.
– Честное слово?
Я рассмеялась. Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появилась взмыленная Галка. Она обвела взглядом кафе, выхватила меня и уставилась на парня. Потом ринулась к нам.
– Моя подруга Галина, – представила я ее. – Опаздываешь!
– Глеб Кочубей! – Парень привстал. – Очень приятно.
Галка протянула руку, рассматривая его во все глаза. Была она в белых рейтузах и красной с золотом тунике, с большой холщовой торбой через плечо; коротенькие прядки белых волос, намертво схваченные лаком, стояли дыбом. От нее, казалось, летели искры, и яркие цвета добавляли энергетики.
– Галюсь, мы тут беседуем о привидениях. Как ты к ним относишься?
– К привидениям? – Галка вытаращила глаза. – К каким привидениям?
– Обыкновенным! Ты в них веришь?
– На самом деле или в принципе?
– А что, есть разница? – удивился Глеб.
– Конечно, есть! На самом деле не верю, потому что никогда не видела. Это мое субъективное мнение. А в принципе… Черт его знает! Если я никогда не видела четвертого измерения, то это не значит, что его нет.
Наступила тишина. Мы с Глебом переглянулись.
– Хорошо сказано, – сказал Глеб после паузы. – Так есть или нету?
– А вы их видели?
– Нет. Я их слышал.
– Может, мыши? – предположила Галка. – Я еще понимаю, где-нибудь в замке, в Англии, но у нас, в нашем городе все на виду, старых домов – раз-два и обчелся. В одном банк, в другом институт микробиологии. Где вы их слышали?
– Есть еще один старый дом, ему около двухсот лет. На окраине, улица Вербная, семь, недалеко от реки. Старый барский дом, бывшее общежитие работников культуры. Подпольная кличка «Приют лицедея».
– Привидения в общежитии?
– Да нет, общежития там уже нет, дом пустует уже несколько месяцев. Теперь там один я, временно, пока не подыщу что-нибудь.
– Понятно, – кивнула Галка. – А что вы слышали?
– Вы не думаете, что я ненормальный?
– Вы пьющий? – деловито спросила Галка.
Я пихнула ее под столом коленом, но парень не обиделся.
– У меня были проблемы с этим делом, но сейчас я в норме. Пью как все. Мой друг считает, что непьющий актер – такой же стилистический нонсенс, как непьющий сапожник.
– Вы актер?
– Да, в каком-то смысле. Я работал в берлинском театре «Бурлеск» – водевили, танцы, кабаре. Скорее, затейник и клоун.
Я отвела взгляд – он был мало похож на клоуна. Хотя, говорят, что «сценические» юмористы – на самом деле серьезные и часто печальные люди.
– И что вы слышали? – продолжала Галка.
Он ненадолго задумался, потом сказал, махнув рукой:
– Да ладно! Все глупости! Мало ли чего не привидится и не прислышится… Там даже света нет, приходится жечь свечи. Представьте себе: ночь, кромешная тьма, всякие трески и шорохи, ветки стучат в окно… Вот воображение и взбрыкнуло. Дом хотят снести, но пока нет денег. Хотели сделать этнографический музей, но передумали. Жаль, конечно, дом еще крепкий, ему бы хороший ремонт… Если бы у меня были деньги, я бы его купил, честное слово!
– А привидение? – напомнила Галка.
– Привидение… – Он вздохнул. – Даже не знаю…
– Ну! – подбодрила Галка.
– Я слышал голос. Ночью.
– Что он сказал? Приказал убить кого-нибудь? – глаза у Галки загорелись.
Глеб рассмеялся:
– Нет! Он спросил, кто я такой.
– Женский?
– Не знаю. Очень тихий, я не понял.
– Спросил, кто вы такой, и все?
– Нет, было еще… – Он достал из кармана куртки сложенный вчетверо листок. – Вот!
Мы склонились над листком.
– Это же какая-то роль! – воскликнула Галка.
– На обратной стороне. Я записал его вопросы и свои ответы. По памяти, уже потом. Пока зажег свечку, что-то ушло, потом не все вспомнил. Сами понимаете… Но в основном все правильно. Его слова я подчеркнул.
На другой стороне были вкривь и вкось набросаны несколько строчек: