– Здесь? – вскричал Дронов. – Как здесь? Как он сюда попал?
– Возможно, у убийцы был ключ, так как следов взлома мы не обнаружили. Или Лара впустила его сама.
– Ключ? Но… откуда у него ключ?
– Сколько всего было ключей?
– У меня один, у Лары и еще один в тумбочке в прихожей. Нужно проверить! – Он вскочил, готовый бежать проверять.
– Мы нашли этот ключ, – остановил его капитан. – Больше не было?
– Нет, по-моему. Как же он вошел?
– Я вижу только одну возможность.
– Вы думаете, его впустила Лара?
– Его или ее. Мы не знаем, кто убийца.
– Женщина?! Вы думаете, это могла быть женщина?
– У Лары были подруги?
– Не знаю, я ни одной не видел. Или нет, подождите! Видел! Зовут Дашей. Один раз всего, мы заехали за вещами на квартиру Лары, они вместе снимали…
– Как долго вы вместе?
– Четыре месяца.
– Вы не собирались расстаться с ней? Если Лара подала на развод, то она на что-то рассчитывала, – снова поднял тему капитан. – Возможно, она встречалась с вашей женой?
Дронов усиленно соображал.
– Не думаю, Оля бы сказала… Моя жена – прекрасный человек… – добавил он ни к селу ни к городу.
– Или собиралась встретиться?
– Она мне об этом ничего не говорила. Не думаю…
– Почему?
– Ну, как бы вам… Не те у нас были отношения, понимаете? Никаких претензий, никаких ожиданий, сегодня вместе, а завтра…
– Но квартиру ей вы сняли.
– Ну, да… снял. Скорее для себя. Иногда хочется отдохнуть от семейной жизни, побыть одному… – Дронов окончательно запутался и замолчал.
– Квартиру вы сняли четыре месяца назад, и с Ларой вы вместе четыре месяца, и она проживала в этой квартире, – бил и колол капитан. – Как часто вы приходили сюда отдохнуть от семейной жизни?
– Вы как-то все не так понимаете… – пробормотал Дронов.
– У вашей подруги был розовый шарф?
– Не помню. Я женскую одежду не очень запоминаю.
– В квартире хранились ювелирные изделия, деньги?
– Ну да… наверное. Не могу сказать точно, не знаю.
– Анатолий Владимирович, завтра попрошу к нам на беседу, в двенадцать ноль-ноль. Надеюсь, вы не собираетесь покинуть город?
– Не собираюсь. А вы… вы будете информировать мою жену?
– Нам придется с ней побеседовать.
– Она ничего не знает!
– Теперь узнает, – безжалостно сказал капитан. – Вы домой сейчас? Пошли.
– Какой-то он хлипкий, – доложил капитан Астахов полковнику Кузнецову спустя полтора часа. – Я застал его врасплох. Он вернулся из командировки и первым делом прибежал на квартиру, а там я. Судя по его испугу, он ничего не знал об убийстве. Или хороший актер. Он принял меня за мужа Лары… Или сделал вид, что принял. Юлил, заикался… Причем не столько переживал из-за любовницы, как из-за того, что узнает жена. Мелкий пакостник. Дорого одет, хорошая должность, хорошая зарплата – такая квартира стоит немало. Если хотите мое мнение, то эта Лариса крутила им как хотела. Она подала на развод – он проговорился с перепугу, но они, по его словам, не обсуждали тему возможного брака. Представляете себе ситуацию: любовница заявляет, что подала на развод, а он в ответ молчит… Потому и подала, что рассчитывала на брак, как я понимаю. Она уже два года не живет с мужем, а на развод подала только сейчас, когда встретилась с Дроновым. Он как огня боится жены, аж в лице переменился, когда я сказал, что собираюсь поговорить с ней.
– Ты думаешь, он способен на убийство?
– Не знаю. Он трус. Но если Лара настаивала, а он не собирался связывать себя… Она могла угрожать ему. Черт его знает! Трусы тоже способны на крайние меры.
– Алиби у него есть?
– Алиби нет. По его словам, он был один в номере. Вернулся только сегодня, в среду, в час дня. Ездил на своей машине. Я вызвал его на завтра на двенадцать.
– Лады. А жену? Как ее?
– Ольга Павловна Дронова, директор банка «Авизо». Я зайду к ней на работу завтра. Сегодня он с ней поговорит, покается, попросит прощения…
– Она ничего не знала?
– Дронов говорит, что не знала. Спросим.
– Я знал жен, которые убивали любовницу мужа, – заметил Кузнецов. – А этот художник, ее муж, он что, действительно бил ее?
– Дронов говорит, что он ее страшно ревновал, а недавно избил, показывал, где были синяки. Но вряд ли бил, не тот типаж. Художник подойдет к нам завтра в десять. Знаете, странно, что в квартире не найдены ювелирные изделия и деньги. Дронов не знает, что там было – врет, по-моему. Не хочет признаваться, что дарил любовнице дорогие подарки. И следы обыска отсутствуют. Похоже, убийца знал, что брать и где это лежит. Кстати, он побежал к любовнице, а не домой, это говорит в его пользу – он ничего не знал. Но не принес цветы! – обличающе сказал капитан. – Он должен был принести ей цветы.
– И о чем это говорит, по-твоему? – Кузнецов с любопытством смотрел на подчиненного.
– Может, все-таки знал и зашел забрать какие-то вещи или бумаги, а его испуг – спектакль? Или… Или он собирался серьезно поговорить с ней и поставить точку в их отношениях. Тут не до цветов. В командировке все обдумал и решился. Я уверен, что она требовала, чтобы он оставил жену.
– Что она за человек? Была…
– Муж сказал, красивая, яркая, жизнерадостная… Нигде не работала. Дронов содержал ее. Почему-то я думаю, что характер у нее был сильный, и с ней не справлялся ни муж, ни любовник. Знаете, такие сильные личности часто нарываются… Убийца ее боялся, чем-то она его достала. Причем они были знакомы, и она, скорее всего, сама ему открыла.
– Спроси у хозяйки, сколько было ключей.
– Уже спрашивал. Четыре. Три ключа она отдала Дронову, один оставался у нее. Она живет одна, ключ все время при ней, взять некому. Мы все их нашли. Один по-прежнему у Дронова, другой в сумочке у жертвы, третий в тумбочке в прихожей.
Глава 18Дела давно минувших дней…
А ларчик просто открывался…
…Шаги затихли под дверью. Мы окаменели – сидели словно в столбняке. Петя вдруг дунул на свечи, и они погасли. Тьма наступила кромешная. Из-под двери вырвался слабый луч света. Галка судорожно втянула в себя воздух. В дверь ударили – похоже, ногой, и она с грохотом распахнулась. Нас поочередно обежал луч фонарика, остановился на полупустой бутылке и стаканах, и мужской голос рявкнул:
– Вы что тут, с ума все посходили? Киряете в темноте! Втихаря!
– Виталя! – выдохнул Петя. – Как хорошо, что ты пришел!
Глеб защелкал зажигалкой. Снова вспыхнули свечи.
– Знакомься, Виталя. Это Галина, это Катя, мои друзья. А это Виталий Вербицкий, режиссер Молодежного.
– Девочки, привет! Интересно, с какого перепугу вы сидели в темноте?
– Мы же не знали, кто там ходит… – туманно объяснил Петя.
– Вроде как спрятались? – уточнил режиссер. – Красивая задумка. Кого же вы боялись?
Давно я не чувствовала себя так по-идиотски.
– Мы были на чердаке, потом разговаривали… – неуверенно произнес Петя.
– На чердаке? Вы все поперлись на чердак? Зачем? Тебе, Глебыч, мало прошлого раза? Если бы не я, сидел бы ты там об сю пору. И ты, Петруччо, туда же! Про висельника уже доложился?
Режиссер назидал и вразумлял нас как малых детей. У него был глубокий звучный голос, и сейчас в нем слышались издевательские нотки. Мне показалось, что он любуется собой.
Вербицкий был культовой фигурой. Его знал весь город. Он был эксцентричной личностью, о которой ходили легенды, равно как и анекдоты. Он мог позволить себе все, от расхаживания по городу в тоге римского сенатора и лавровом венке на длинных белых локонах до репетиций в полночь на Черном озере, где и днем-то страшновато. Но мы, молчком сидящие в темноте за бутылкой, оказались выше его понимания. Я представила нас со стороны – четыре пары уставившихся на него перепуганных глаз – и фыркнула. Галка пихнула меня коленкой, пробормотав что-то вроде «веди себя прилично».
Глеб вдруг сказал:
– Подожди, Виталя, здесь действительно что-то происходит.
– В смысле? – снисходительно спросил режиссер.
– Я слышал голос.
– Тебе был голос? – преувеличенно удивился Виталий. – И что он сказал?
Я протянула ему листок, и он пробежал глазами набросанные вкривь и вкось строчки. Поднял на нас глаза. Пауза затягивалась.
– Добавь сюда висельника, – произнес Петя Жабик в никуда.
– Забудь! – окоротил его режиссер. – Не было висельника. А это… – Он вертел в руках листок. – Белая горячка? – предположил. – Глебыч, ты как с этим делом?
Глеб пожал плечами и промолчал.
– Вы прямо как дети. Вот, читайте! – Он вытащил из папки газету, бросил на тумбочку, которая служила нам столом. – Третья страница. Раздел «Краеведение». Свежая пресса.
Это был последний номер местной «Нашей газеты».
Петя развернул газету, наклонился ближе к свечам и с выражением прочитал: «Уголок краеведения. Памятники архитектуры. Дом с химерами».
Оказывается, бывшее общежитие культпросвета было не чем иным, как архитектурным объектом, известным в городских анналах как Дом с химерами. Изначально по обе стороны крыльца стояли два мраморных сфинкса – химеры. Они исчезли примерно в девятнадцатом году прошлого столетия, во время Гражданской войны. Были не то украдены, не то разбиты и выброшены на свалку. Построил дом в середине девятнадцатого века архитектор Иван Шобер, из немцев. Его предок Карл Шобер, как гласит семейная легенда, в 1630 году или около того прибыл в Польшу в свите французского инженера де Боплана, приглашенного королем Владиславом IV для возведения фортификационных сооружений по южным границам Украины – она входила тогда в состав королевства Польского. Домой он не вернулся – переезжал из Польши в Литву, оттуда в Россию, снова на Украину, пока, пятидесяти лет от роду, не осел в нашем городе, где женился и обзавелся детьми.
Его правнуку Степану Яковлевичу Шоберу был пожалован дворянский титул за заслуги в градостроительстве. Его потомок Иван Петрович Шобер служил по инженерному ведомству и даже строил у нас в городе железную дорогу.