– Присаживайтесь, господа, – пригласил Кузнецов. – Мы собирались вам звонить, Ольга Борисовна, разговор есть. Очень удачно, что вы к нам заглянули.
Мэтр Рыдаев кашлянул, оценив логику Кузнецова.
– Разговор о чем? Мне с вами не о чем разговаривать! – У Ольги Борисовны побелел кончик носа, как случалось всегда в минуты гнева.
– У нас к вам пара вопросов. Господин Рыдаев – адвокат вашего мужа или ваш тоже?
– А в чем дело?
– Ольга Борисовна, вы были знакомы с подругой вашего мужа Ларисой Ивановной Андрейченко? – спросил Кузнецов.
– Нет! Я вам уже говорила. Не имела удовольствия.
– И адрес ее вам неизвестен?
– Нет, разумеется! – выпалила она без запинки. – Я не понимаю… Это что, допрос?
– Так неизвестен или известен?
– Неизвестен.
– У нас есть показания свидетелей, которые видели вас во дворе дома номер восемь в переулке Театральном. Как вы это объясните?
Ольга Павловна вспыхнула:
– Вы что, подозреваете меня в убийстве?
– Вы не ответили на мой вопрос, Ольга Борисовна.
– Позвольте вмешаться… – начал мэтр Рыдаев.
– Подожди, Паша, я сама, – остановила его Ольга Борисовна. – Да, я была там. Хотела посмотреть на эту… женщину.
– То есть о любовнице вашего мужа вы узнали до убийства? И, видимо, не от мужа?
– О любовнице моего мужа мне рассказала моя приятельница – она видела их вместе. И узнала ее – это была жена художника Андрейченко, который выставлялся в художественной галерее. Она ее запомнила.
– То есть вы сказали нам неправду? Вы показали, что о любовнице вам рассказал муж уже после убийства, в то время как…
– Да какая разница! – вскричала Ольга Борисовна. – Каждый защищается как может! Я хотела посмотреть на нее.
– Откуда у вас адрес Ларисы Андрейченко?
– Ехала за Толей на машине, – после паузы неохотно ответила Ольга Борисовна.
– Вы говорили с ней?
– С ней? Нет, разумеется. О чем с ней говорить, с этой хищницей!
– А с кем, по-вашему, нужно было говорить?
– Ну… – Ольга Борисовна замялась.
– Вы встречались с мужем Ларисы, художником Андрейченко?
– Нужно же было что-то делать… – Она отвела взгляд. – Неужели вы не понимаете?
– Что вы ему сказали?
– Что его жена встречается с моим мужем, – неохотно сказала Ольга Борисовна.
– На что вы рассчитывали?
– На то, что он как-то воздействует на нее, примет меры. Поговорит, наконец. Это он вам рассказал?
– Сколько раз вы виделись?
– Один!
– Какое он произвел на вас впечатление?
Она пожала плечами:
– Я должна отвечать?
– У вас, как у всякой женщины, острый глаз. Можете не отвечать, если не хотите.
– Не знаю, что и сказать… – Ольга Борисовна задумалась. – Обыкновенный человек. А как художник… Не Морланд, конечно.
– Вам нравится Морланд?
– Нет. Депрессивный художник. Я в том смысле, что Андрейченко тоже безрадостный, но калибр, разумеется, не тот.
– Как вы его нашли?
– Узнала адрес в адресном бюро, во дворе спросила у соседей. Он работал в жэке, рядом с домом.
– Работал? А сейчас уже не работает?
Ольга Павловна опять вспыхнула.
– Откуда я знаю, где он работает! Я вообще ничего о нем не знаю. Я даже внешности его не запомнила. Мы виделись всего несколько минут.
– Он пообещал вам разобраться с женой?
– На что вы намекаете? Что он киллер и я наняла его убить жену? – закричала Ольга Павловна, от негодования покрываясь красными пятнами. – Ничего он мне не обещал!
Мэтр Рыдаев тронул ее за локоть, пытаясь успокоить. Она резко отмахнулась.
– Они расстались два года назад, никаких взаимных претензий. Поверьте, ему абсолютно все равно, с кем она и где! – Ольга Павловна глубоко вздохнула, удерживаясь от каких-то резких слов.
– Где вы были четырнадцатого июля между десятью вечера и двенадцатью? – спросил Кузнецов после паузы.
– Дома, смотрела телевизор. Толя… муж был в командировке. Вы собираетесь меня арестовать?
– Ну что вы, Ольга Борисовна! – вмешался Рыдаев. – Никто тут не говорит об аресте. Я готов представлять ваши интересы, я вас не оставлю.
– И что ты об этом думаешь? – спросил Кузнецов своего подчиненного после ухода подозреваемой и ее адвоката.
– Она их выследила, вышла на Андрейченко… Она все время врет, готова любого порвать за мужа… Та еще парочка! Она одного роста с Ларисой Андрейченко, обе примерно одинаковой комплекции, а ключ она могла вытащить из кармана мужа и сделать слепок. Она проникла в квартиру и ожидала там жертву. Лампочку выкрутила… Допускаю, что хотела поговорить… Хотя сомневаюсь – поговорить можно и на улице и лампочку не надо трогать. Мотив налицо – ревность, месть, желание сохранить семью. Она ни за что бы его не отпустила. Жуткая дамочка! – рассуждал капитан. – И характера хватило бы – директор банка. Привыкла рассчитывать и вычислять, голова работает как компьютер, хладнокровия и выдержки не занимать. Я – за! А то, что она потом включила телевизор – может, знала, что Лариса была танцовщицей… Вроде как – вот тебе, дотанцевалась! Получай! – Капитан взмахнул рукой.
Кузнецов неопределенно кивнул и сказал:
– Нужно обязательно найти подругу Ларисы, эту Дашу Тканко. И займись друзьями Андрейченко из «Белой совы». Кроме того, поговори еще раз с художником, спроси о знакомстве с женой подозреваемого. На допросе он забыл упомянуть об этом, а также о том, что его жена любила бывать в «Белой сове». И еще спроси, зачем он встречался с Екатериной Берест.
– Спрошу! – пообещал капитан Астахов.
– Она как-то странно горячилась, говоря об Андрейченко, тебе не показалось? И внешность его она не запомнила, и виделись они всего ничего, и обыкновенный, и незапоминающийся… Словно следы заметала. И оговорилась, сказала «работал»…
– Не заметил, – признался капитан, весь в мыслях о предстоящем задании. – Может, действительно он не произвел на нее никакого впечатления? Они разного поля ягоды. Она имела в виду – работал на тот момент, когда она его вычислила. Если вы хотите сказать, что они действовали на пару, то… даже не знаю. Будем работать.
Кузнецов кивнул…
Глава 33Низвержение
Сладко мне твоей сестрою,
Милый рыцарь, быть;
Но любовию иною
Не могу любить:
При разлуке, при свиданье
Сердце в тишине —
И любви твоей страданье
Непонятно мне…
Позвонил Галкин муж Веня и сказал, что они возвращаются домой, потому что его мама от них устала и у нее своих дел полно. В голосе его был укор.
– Катюха, я побежала? – виновато спросила Галка. – Не обижайся, лады?
– Конечно, Галюсь, беги! Я же говорила, что твоя свекровь наиграется и отдаст детишек. Позвони вечером.
И мы распрощались. Галка убежала, а я осталась. Пора на работу, но не хочется. Что удивительно – раньше я не могла и дня прожить без «Охоты». Наверное, пора на каникулы или менять род занятий. Открыть детективное агентство, например. Перепрофилировать «Охоту». Я рассмеялась, представив себе, как объявляю охотникам, что теперь они детективы. Интересная мысль! А пока я его не открыла, можно куда-нибудь на море, к развеселой компании простых и незатейливых соотечественников. Я вздохнула, почувствовав, что вокруг меня вдруг образовался вакуум. И Галка ускакала к семье. Я достала мобильный телефон, раздумывая, кому бы позвонить. Он взорвался у меня в руке звуками «Маленькой ночной серенады», и я вздрогнула. Что называется, счастливая случайность. Это был мой новый знакомый Глеб Кочубей, актер из Молодежного.
– Катя, добрый день! Это Глеб из Дома с химерами. Помните меня?
– Конечно! – обрадовалась я. – Вы еще там?
– Не знаю. В данный момент я в «Детинце». Приходите, Катя, пожалуйста, если вам больше нечего делать. Я очень хочу вас видеть.
– У вас все в порядке?
Голос его мне не понравился. Мне показалось, что артист пьян.
– Ну… почти. Придете?
– Приду. Ждите.
– Жду! – Он обрадовался. – Вы, Катя, действуете на меня как живительный бальзам, честное слово! Я хочу убедиться, что не сошел с ума.
Глеб Кочубей… Какой-то неприкаянный и бесприютный, без семьи, одинокий, в страшноватом Доме с химерами. Красив как жиголо на рекламе пенки для бритья, со своими синими глазами и черными блестящими волосами, в испано-карибском духе. Даже легкомысленный Петя Жабик сбежал оттуда, увидев висельника. Петя звал его к себе, а Глеб отказался. Почему? Мне вдруг показалось, что Глеб… как бы это объяснить подоходчивее… как бы странно это ни прозвучало, получает удовольствие от того, что там происходит! Все это выбивает его из рутины и безрадостных мыслей о собственном месте под солнцем. О каком месте под солнцем может идти речь, когда тут такая чертовщина! Возможно, он и сам этого не понимает. И еще Голос…
Говорят, человек, увидевший то, чего не может объяснить, тут же это забывает – его психика включает предохранители. И кто знает, как много странных вещей мы видели за всю свою жизнь. Видели и забыли. Этот Дом с химерами – он как наркотик: пугающие видения, чувство опасности, страх, адреналин… Так и тянет попробовать еще раз. И почему-то ничего не забывается – Жабик до сих пор вспоминает своего висельника.
…Глеб поднялся мне навстречу – я едва различила его в полутемном зале. Выглядел он плохо. Щетина, синева под глазами, воспаленные красные веки. У его столика стояла большая спортивная сумка.
– Спасибо, Катя! Извините, что я позвонил. Мне кажется, вы единственный трезвый человек среди всех моих здешних знакомых. Я имею в виду, с трезвой головой. Хотите кофе? Или коньяк?
– Глеб, вы завтракали? – Я скользнула взглядом по чашке кофе и крохотному графинчику коньяка.
– Не хочется.
– Я тоже не завтракала. У них тут есть блины с грибами, давайте? Я не могу одна.
Еще как могу! Но как по-другому убедить его, что нужно проглотить хоть что-нибудь? Я видела, что он колеблется.