Коридор был довольно длинный и заканчивался лестницей на второй этаж. Справа виднелись две двери.
Прижавшись спиной к стене, Александр осторожно заглянул в зал. Большая комната занимала почти половину площади, имела окна на две стороны и была залита солнечным светом. Справа стоял диван, у дальней стены между окон притулилась приземистая тумбочка, на которой вращал пластинку патефон. Рядом темнело плетеное кресло. Дальше возвышался такой же темный книжный шкаф.
В центре комнаты, подпевая патефону, кружилась в танце босая стройная девушка с вьющимися золотистыми волосами. Из одежды на ней был лишь легкий халатик.
«Мария Мирзаян, — узнал Васильков. — Собственной персоной».
И, обернувшись, шепнул Горшене:
— Пригляди за ней. Я проверю другие комнаты…
Девушка опасности не представляла. Смертельно опасен был тот, кто действовал заодно с ней. Или по ее указке.
Для начала майор скользнул к двери напротив. «Туалет, умывальник, душ», — мигом осмотрел он помещение в четыре-пять квадратных метров. Дверь правее ванной комнаты была плотно прикрыта. Пришлось постараться.
Осторожно приоткрыв ее, Александр заглянул в щель…
— Ефим, я останусь здесь, а ты позови Егорова, — снова зашептал в самое ухо товарища Васильков. — Старцев пусть караулит снаружи окно из этой спальни.
Он указал на закрытую дверь. Кивнув, Ефим на цыпочках отправился исполнять приказание и спустя полминуты вернулся с Василием.
Александр ввел его в курс дела:
— В зале танцует Мария Мирзаян. Одна. Ее дружок спит на кровати в спальне. Я бы сразу начал с него, но она может все испортить — заметит, крикнет — и тогда не обойдется без стрельбы.
— Второй этаж проверил?
— Позже проверим.
— Что предлагаешь? — тихо спросил Егоров.
— Я аккуратно нейтрализую Марию и передам под охрану Ефиму. А мы с тобой займемся дружком.
— Годится.
— Следите за дверью спальни…
Улучив удобный момент, когда девушка в медленном танце под романс повернулась спиной к двери, Васильков бесшумно скользнул в зал. Левой ладонью он зажал ей рот, а правой накрепко обхватил за талию. Она вздрогнула и попыталась закричать. Но вместо крика из-под крепкой мужской ладони вырывалось только сдавленное мычание. Дернувшись раз-другой, она перестала сопротивляться.
— Пикнешь — пристрелю, — ласково сказал Александр ей на ушко. — Кивни, если поняла.
Перепуганная девушка кивнула несколько раз.
— И будешь вести себя хорошо?
Она снова кивнула. Александр посадил ее на диван и передал из рук в руки подоспевшему Горшене.
— Начнет капризничать — отрежь ей шикарные волосы, — подмигнув, посоветовал майор.
Перед тем как ворваться в спальню, Васильков прошвырнулся на второй этаж. Кроме небольшой лестничной площадки на этаже имелись кладовка и две одинаковые по площади спальни. Обе пустовали.
Он вернулся вниз, проверил пистолет.
— Готов?
— Готов, — кивнул Василий.
Приоткрыв дверь, Александр глянул на мужчину. Тот спал на животе на широкой кровати под тонким одеялом.
Кровать Васильков моментально узнал. На ней лежала нагая Мария, когда Аристархов фотографировал ее через открытое окно.
Лицо неизвестного молодого мужчины было обращено к единственному окну. Правая рука лежала рядом с подушкой, и это настораживало. Под подушкой мог прятаться ствол.
Сыщики вошли в спальню. Кроме широкой кровати здесь стояли платяной шкаф и маленькая тумбочка с электрической лампой под бежевым абажуром. В углу на полу стояла черная гармонь, инкрустированная белыми цветами; рядом валялись одежда и книга, а к стене притулился видавший виды деревянный костыль.
Васильков остался у распахнутой двери и кивнул Егорову на подушку. Тот начал осторожно приближаться к кровати…
Ему оставалось сделать последний шаг. Секунда, и он завладеет оружием незнакомца.
Но из зала внезапно послышались грохот и сдавленный женский крик.
Мужчина проснулся, резко поднял голову. Мгновенно оценив опасность, сунул ладонь под подушку прежде, чем среагировал Егоров.
Но схватить пистолет ему не удалось. Три выпущенные Васильковым пули ударили по подушке, вышибая из нее фонтаны белого пуха.
Мужчина в страхе отдернул ладонь.
— Руки за голову, — скомандовал Егоров.
Отбросив подушку в сторону, он забрал небольшой «вальтер» и сунул его в карман.
После трех выстрелов в дом вломились все, кто оставался снаружи. Даже участковый инспектор Накрайников.
— Все в порядке. Мы их взяли, — сообщил Александр и крикнул в зал: — Что там у тебя грохотало, Ефим?
— Да барышня тут взбрыкнула. Извернулась и ножкой двинула по патефону, — ответил тот. И с грустным осуждением добавил: — Пластинку разбила.
Старцев приказал:
— Вставай, молодой человек, одевайся.
Парень сел на кровати, потянулся за стоящим у стены костылем. Потом доковылял к шкафу и вынул на свет божий солдатскую форму. Натянув галифе, начал обряжаться в гимнастерку с блестевшими на ней медалями и золотой нашивкой за тяжелое ранение. И, так же опираясь на костыль, приступил к поиску обуви…
— Послушай, тебе не надоело ломать комедию? — скривился Иван Харитонович.
— Какую еще комедию? — недовольно процедил тот.
— Равель Вениаминович, надень лучше свое, привычное, — посоветовал Егоров. — А чужую гимнастерку с медалями сними — не заслужил ты их.
— Мы еще проверим, откуда у тебя чужие медали, — добавил Васильков. — Живо переодевайся!..
Лицо молодого мужчины сделалось серым, отрешенным. Беззвучно вздохнув, он отбросил костыль и поглядел в сторону приоткрытого окна.
— Лучше не дергайся, — разгадал его намерения Старцев и недвусмысленно направил на него ствол. — На поражение стрелять не буду, только по конечностям. Так что на легкую смерть не надейся.
Парень снял солдатское, надел широкие темные брюки, светлую рубаху, зашнуровал на ногах парусиновые ботинки.
— Ты арестован, — объявил Старцев. — Руки назад.
Через мгновение на запястьях Равеля Петрова защелкнулись стальные наручники.
Оперативники вывели арестованного из спальни и оставили дожидаться в коридоре под присмотром Бойко и участкового инспектора. Васильков, Баранец и Горшеня принялись обыскивать дачу. Старцев с Егоровым занялись Марией Мирзаян.
Та сидела на диване, скрестив на груди руки и забросив ногу на ногу. Глядя в окно на расцветавший летний день, она высокомерно игнорировала происходящее вокруг.
Иван Харитонович оглядел взглядом не прикрытое халатом ослепительно-белое бедро и поддел легкомысленный внешний вид Марии:
— Вы переоденетесь, барышня, или поедете с нами на Петровку так?
Фыркнув, она порывисто поднялась с дивана:
— Моя одежда в спальне.
— Ефим, принеси ее тряпки из шкафа, — попросил майор.
— Пожалуйста. — Ефим положил на диван охапку женской одежды и пару босоножек. А дамскую сумочку передал начальству.
— Вы что, останетесь здесь? — недовольно спросила роковая красотка. — Попрошу выйти. Мне нужно переодеться.
Постукивая тростью, Иван прошелся по залу мимо валявшегося на полу граммофона и осколков разбитой пластинки со старинными русскими романсами. Остановившись напротив девицы, он насмешливо сказал:
— Гражданка Мирзаян, вы, нисколько не стесняясь, позировали перед камерой Аристархова, затем выставляли напоказ свои прелести перед камерой Равеля Петрова. Вы прекрасно знали, что фотокарточки с вашим нагим телом пойдут по рукам свидетелей, оперативников, следователей, обвинителей и судей. Отчего же вы вдруг стали такой стеснительной?
— Я не позировала! — воскликнула она.
— Ах, да, я забыл — вы притворялись, что спали, пока вас снимал детектив Аристархов. Ну, а потом, когда обнимали его спящего и улыбались в камеру своей прекрасной ослепительной улыбкой?..
— Вы не имеете права меня забирать! — пошел в ход последний козырь. — Мой муж — заместитель наркома!
— Ваш муж арестован, — спокойно парировал Иван Харитонович.
Егоров тем временем вынул из дамской сумки пять толстых пачек банкнот, туго перехваченных суровой нитью.
— Не в его ли сейфе вы прихватили эти деньги? — полюбопытствовал он. — Здесь не меньше двадцати тысяч.
Надув губки, Мария промолчала.
— Мы не станем смотреть в вашу сторону. Даю вам минуту. Живо переодевайтесь или пойдете в машину в халате! — стукнул Старцев тростью по полу.
Пока барышня шелестела у дивана одеждами, к начальству подбежал Баранец:
— Нашел! Нашел, Иван Харитонович! — Он буквально дрожал от радости.
— Чего нашел-то? — Майор старался оставаться спокойным, хотя прекрасно понимал, о чем речь.
— Ювелирку нашел.
— Из сейфа?
— Да кто ж ее знает! Там много! Целых два чемодана!
— Где «там»?
— Под кроватью, в спальне. Встал на четвереньки, заглянул и обнаружил два придвинутых к стенке чемодана. Начал доставать, а они тяжеленные оба! Кое-как вытащил, открыл, а там…
— Молодец, — похвалил Старцев. — Я бы со своей «деревянной» ногой под кровать точно не залез…
Служебные автомобили стояли у раскрытых ворот дачи покойного Аристархова. Оперативники завершили обыск и закончили все дела. Два чемодана, доверху наполненные ювелирными изделиями Мосторга, погрузили в багажник. Старцев усаживался на переднее сиденье и давал последние распоряжения участковому инспектору.
— Дачу запрешь и опечатаешь. Не пускать в нее ни одной живой души до особого распоряжения из МУРа. Понял?
— Так точно, товарищ майор.
— Ну, бывай. И не сиди, как сыч, в своем штабе. Почаще выходи к людям. А то жалуются тут на тебя.
— Кто?
— Так я тебе и сказал…
Автомобили друг за другом доехали по узкой грунтовой дороге до поворота. Дальше пошел нормальный асфальт до самого деревянного мостика через речку.
Миновали ухоженный центр Троицкого. Протряслись на ухабах мимо бараков фабричного поселка. Наконец вывернули на шоссе и, набирая скорость, покатили в сторону Москвы.