Сквозь надвигающуюся пелену Лера слышала, как мама звонит на работу, и предупреждает, что ее завтра не будет, что дочь заболела, и снова та темноволосая, в длинной ночной сорочке и печально-требовательным взглядом где-то там, в глубине сонного марева.
Лера проснулась внезапно; вынырнула из забытьи, словно из глубокого бассейна. Мама задремала рядом, но тут же подскочила к дочери:
— Ты как?
— Нормально я, мам, правда, — и Лерка, повинуясь мягкому и повелительному жесту, снова легла на подушку. Она осторожно взглянула на часы: половина двенадцатого.
— Что случилось-то? Ты упала?
Лерка отрицательно покачала головой, мучительно соображая, что сказать матери. И та поняла:
— Что — ОПЯТЬ? — прохрипела она, медленно оседая в кресло. Ее и без того встревоженное лицо стало серым, а глаза наполнились слезами. Лерка кивнула. — Как это произошло?
— Не так, как обычно, мам. Вообще все иначе. Я была в душе, и тут смотрю — рядом со мной женщина незнакомая, темноволосая такая, и глаза у нее то ли печальные, то ли испуганные. Я из ванны выхожу, и оказываюсь не в нашей квартире, а где-то в другом месте, и вокруг — пепелище. И эта, темноволосая, мне говорит…
— Говорит? — у мамы глаза округлились.
— Да, только ее так плохо слышно было, будто она не рядом со мной стоит, а в сотне метров.
Мама кивнула:
— И что она тебе сказала?
У Лерки холодок пробежал по спине, когда она вспомнила лицо той темноволосой женщины. «Найди его!».
Кто этот дядька, интересно? И вообще, что произошло?
Мама, похлопав ее по плечу, не стала настаивать и задумчиво отправилась на кухню. До Лерки доносился аромат горячих бутербродов, цейлонского чая, ванили. Эти запахи так успокаивали, защищали от дурных мыслей, что девочке стало казаться, что все произошедшее — сон. В самом деле, может, она поскользнулась, выходя из душа, упала, ударилась и ей привиделся весь этот бред!
Она облегченно вздохнула и села, прогоняя образ странной темноволосой женщины прочь. Сунула ноги в дурацкие тапки в виде слоников, резко встала и… оказалась на кладбище…
Господи! Да как же это!!!
Лерка огляделась по сторонам: аккуратные ряды крестов, украшенные неестественно яркими цветами темные оградки, обелиски, прикрытые от любопытных глаз заиндевевшими березками или пушистыми елями. Вид торжественный и печальный.
Рядом с ней, всего в полуметре, поскрипывала приоткрытая калитка. Четыре гранитных памятника, потускневшие венки, погасшие лампадки, слегка присыпанные снегом. Лерка пригляделась.
С портрета на нее смотрела улыбающаяся молодая женщина: темные длинные волосы разметались на ветру, светлые глаза чуть прищурились от солнца. У Леры все похолодело внутри. Это та самая женщина, что привиделась ей несколько часов назад… Это ее могила.
Девочка посмотрела на могилы рядом: светловолосая девочка лет семи, пацан с немного угрюмой улыбкой, на вид лет тринадцати-четырнадцати, и малышка совсем, годика полтора, в смешном кружевном чепчике. Лера шагнула ближе, приглядевшись к табличкам: Селиверстова Татьяна Ивановна. И Селиверстовы же Артем, Маргарита и Алена, они все умерли в один день — 17 мая 2014 года, более двух лет назад.
Лера поняла, что не может дышать. Женщина на фотографии словно ожила, она чуть повернула к девочке голову, одними губами прошептала «Найди его».
— МАМА!!!! — заорала Лера, что было сил, и поняла, что снова находится в комнате. Вот мягкий и удобный диван, вот ковер, и наряженная к Новому году ароматная елочка. До нее снова доносился аромат цейлонского чая и ванили, только больше он не вызывал чувство защищенности.
Лера поняла, ЧТО с ней происходит все эти годы.
Впервые нечто непонятное и необъяснимое с ней произошло, когда ей было пять лет. Она читала книгу в своей комнате и увидела, как мимо нее прошла другая девочка. Смешная такая, с тощими косичками и бантами из коричневой капроновой ленты, в цветастом ситцевом халатике. Просто спокойно прошла, не обращая на Лерку ни малейшего внимания. Мама не придала этой истории значения: да и кто мог находиться в комнате ребенка еще, если, мама точно знала, больше никого дома не было. Да и сама Лерка была так мала, что толком ничего объяснить не могла, а спустя пару дней с произошедшего уже и сама сомневалась, не приснилось ли ей это.
Потом, ей уже тогда было лет десять, она стала слышать странные голоса, шепот и шумы по ночам, особенно в грозу. Лерка тогда не на шутку перепугалась. Ходили с мамой к врачу: толстому дядьке в тонких круглых очках и смешными усами, как у почтальона в мультике, — тот прописал ей кучу таблеток, сказав, что у нее стресс, переутомление, дал направление в санаторий.
После лечения голоса стали тише, но не исчезли вовсе.
Лерке жутко не хотелось пугать маму, пить опять эти противные таблетки, от которых мутно в голове и чувствуешь себя растением. Поэтому она сказала, что ей стало лучше, и больше не заговаривала на тему голосов, шумов, странных образов, приходивших к ней в полутьме.
Но пару месяцев назад, еще на старой квартире, они с мамой смотрели какой-то непонятный фильм: тягучая музыка, запутанный сюжет, невесть откуда взявшаяся героиня, которая оказалась не героиней, а ее двойником-клоном, — Лерка откровенно скучала.
Она заметила, как около нее возникла небольшая воронка, словно крохотный смерч. И из него вышла будто освещенная лунным сиянием женщина в длинном кружевном платье, и медленно направилась к стене. Лерка провожала ее взглядом, и видимо, так вылупилась, что это не осталось незамеченным.
— Лер, ты чего там увидела? — прошептала мама рядом, вглядываясь в пустоту темного угла.
Лерка от неожиданности подпрыгнула и завопила:
— Я? Нет! Ничего!
И в этот момент полупрозрачная незнакомка резко остановилась и обернулась. Удивленно, словно сама только заметила сидящих людей, она внимательно разглядывала девочку. Та шарахнулась к окну, по пути сбив журнальный столик.
— Лера! Что случилось?! — кричала мама, а незнакомка, не отрываясь, следила за девочкой, потом в ее полупрозрачных глазах мелькнула то ли радость, то ли злорадство, то ли какая-то идея, она качнулась и растаяла в дымке.
С тех пор начался кошмар.
Лера старалась не оставаться одна, спала со включенным светом, до бесчувствия смотрела фильмы и сидела в соцсетях, лишь бы отключиться и не слышать ничего: с того вечера, ее не покидало ощущение, что до нее кто-то пытается достучаться, дотронуться.
Знаете, бывает твой телефон «вне зоны доступа», но ты все равно знаешь, что тебе звонят, и беспокоишься.
И вот сейчас «дозвонились»…
По спине сползал змеем холодок. Лерка только сейчас, увидев фотографию темноволосой женщины, Татьяны Селиверстовой, отчетливо поняла, КТО была она, и та женщина в кружевах, и девочка в ситцевом халатике. Все они были ДУХИ, призраки… Она, Лерка, видела и слышала давно умерших людей.
И вот теперь одна из них хочет ее руками что-то сделать. Кого-то найти.
И, видимо, не отпустит, пока Лерка этого не сделает.
— Татьяна, ты здесь? — прошептала Лерка в темноту, изнемогая от любопытства и страха. Под ребрами что-то томительно ухало, обрываясь. Что это? Сердце? Действительно, похоже, что падает в пятки.
Затылком девочка почувствовала знакомый холодок. Она оглянулась: рядом с ней стояла Татьяна, все такая же сосредоточенная, напряженная и испуганная.
— Это была твоя могила?
Медленный кивок.
— Кто эти дети? Артем, Маргарита и Алена?
Стон, похожий на крик. Лицо Татьяны подернулась пленкой, мерцание поблекло.
— Это твои дети? — продолжала допрос Лерка. Она сама не знала, откуда у нее взялась сила. Сердце бешено колотилось, руки похолодели и покрылись испариной, коленки дрожали. Но она знала, что должна знать больше. И еще, что у нее есть право спрашивать, а эта несчастная женщина обязана отвечать. И Татьяна едва заметно кивнула.
— Ты хочешь, чтобы я нашла того толстого дядьку?
Женщина с силой стиснула зубы, подняла на Леру глаза полные слез и ненависти, и снова кивнула.
— Где я его могу найти? — Лера спросила и поняла сама, что ответа на этот вопрос не получит — если бы Татьяна знала, она бы и сама его нашла. Поэтому задала другой вопрос, который ее беспокоил даже больше. — Что будет со мной потом? Я не хочу попасть в психушку, выполняя ваши поручения. Ты же не одна там такая, которой кто-то зачем-то нужен здесь?
Темноволосая женщина покачала головой и задумалась.
— Я не пущу, — прошептала она, наконец.
— То есть я помогаю тебе, а ты меня охраняешь от других просьб?
Татьяна кивнула. Это Лерку вполне устраивало. Она кивнула в ответ и улыбнулась:
— Я тебе помогу. Найду тебе этого толстого борова.
Татьяна прищурилась. Она подняла руки и протянула Лерке белого плюшевого медвежонка, того самого, с пожарища, девушка его хорошо запомнила.
— Это ему. Когда найдешь.
И растаяла.
Лерка устало опустилась на диван. Ее било мелкой дрожью, подташнивало, суставы пальцев рук нещадно ломило, холодный пот струился по побледневшему лицу. В этот момент в комнату заглянула мама.
— Лерочка! Да ты вся горишь!!! — запричитала она, укладывая дочь в постель, теплее укутывая пушистым пледом ноги. — Вот и сразу стало ясно, откуда это бред… Ты просто больна, моя милая! У тебя жар. Вот и все…
Лерка не стала спорить. Сил не было. В конце концов, если это все сейчас закончится, то пусть она так и думает, ее это успокоит. Меньше всего Лерке хотелось причинять боль маме.
И она не сопротивлялась. Позволила себя уложить, напоить теплым чаем с медом и лимоном, выпила даже какую-то микстуру. Мама, увлеченная заботой о ребенке, даже не заметила белого пушистого медвежонка, жалобно притулившегося в углу дивана.
Утром Лера чувствовала себя гораздо лучше. Все-таки мысль, что не будет больше этого противного холодка по спине, этих шепотов и стонов, придавала ей сил и уверенности.