— Что? — она полетела за ним по набережной, не понимая, куда они несутся с такой скоростью.
— Сейчас узнаешь и взвоешь от восторга!
— Ну, что же… — Игорь Борисович пожевал губами, продляя мучительную паузу, и наконец деловито озвучил приговор: — Сердце ваше совсем ни к черту. Хрипы такие, что у меня уши закладывает.
— Да ты мне это уже пятый год говоришь, — невесело усмехнулся Аркадий Петрович и принялся с напускным равнодушием застегивать рубашку.
Врач заметил, как не слушаются его дрожащие пальцы, и кивнул головой, словно сам себе доказывал правильность установленного диагноза:
— Нужно снять кардиограмму, сделать УЗИ сердца и провести комплексные исследования. Только после этого можно говорить серьезно. Может быть, и в самом деле…
— Что? Что может быть?! — Аркадий Петрович резко одернул рубашку и требовательно уставился на него: — Разложишь меня на клетки, чтобы понять, здоров я или болен? Я тебе и сейчас скажу: я здоров. И закроем эту неприятную тему.
Неожиданно перед глазами его поплыло. Он качнулся и плюхнулся на кровать. Серый туман превратил фигуру врача в темное облако.
— Здоров? — вкрадчиво вползло в уши. — Здоров?
— Что? — выкрикнул Аркадий Петрович и попытался встать. Но слабость приковала его к белой простыне. Он не мог бороться. — Кто ты? Кто?! Зачем ты приходишь?
— Я здесь…
— Зачем? Ответь?
— Ты знаешь, какой вопрос стоит задать. Но ты боишься ответа…
Аркадий Петрович закрыл глаза.
— Здоров… — повторил ненавистный шепот и разразился неприятным затихающим смехом.
— Аркадий! — рука доктора трясла его плечо. — Аркадий! Инна! Зови же кого-нибудь!
Он открыл глаза и покачал головой, едва выдавив из себя:
— Все в порядке. Не нужно никого звать.
— Да что случилось? — бледными губами прошелестел Игорь Борисович и затравленно моргнул.
— Что, брат эскулап, струсил? — он ему подмигнул и, приложив немалые усилия, поднялся на ноги. Его все еще качало, перед глазами плавали серые круги, словно остатки того мучительного тумана.
— Ты и сейчас не желаешь обследоваться? — врач тронул его за локоть.
Аркадий Петрович недовольно отдернул руку:
— Я же сказал, нет. Да и потом, если бы я даже захотел, у меня нет времени. Все расписано на пять лет вперед.
— Можно найти лазейку.
— Послушай, — тут он проникновенно взглянул на доктора. — Мы же с тобой уже немолодые люди. Все эти обследования, таблетки, капельницы и прочая туфта — это же мне не поможет, не так ли?
Игорь Борисович неуверенно пожал плечами.
— Да брось ты! — поморщился Аркадий Петрович. — Сколько лет мне продлят твои методы? Год-два? Организм уже отработал свое. Это как с машиной, лучше сразу новую купить, чем вместе гнить со старой на сервисе.
— Но организм у нас всего один. Тут либо в сервис, либо, извините, в последний путь. И я вам скажу, что лучше уж по сервисам таскаться, чем спокойно лежать в земле.
— Ну это кому как. Лечение — не для меня, — отрезал Аркадий Петрович.
— Это потому, что вы не видите полной картины своего заболевания. Я вам советую: хватит блефовать. Играть с инфарктом в мизер себе дороже встанет. И этот приступ очень показательный.
— Ты мне лучше вот что скажи, — Аркадий Петрович пошел было к двери, но остановился, оглянулся на растерянного врача: — Есть предзнаменования?
— Я не совсем… — тот развел руками.
— Ну, ты же понимаешь. Я говорю о предзнаменованиях, вещих снах, призраках… Ну, что там еще! — он раздраженно передернул плечами.
Его качнуло в сторону, и он с трудом сохранил равновесие. Перед глазами пронеслась легкая рябь, а к горлу подкатила тошнота.
— И все-таки я не возьму в толк…
— Ты сейчас ничего не слышал?
— Я? — врач оглянулся, словно он спросил не «не слышал», а «не видел ли».
— Вот о чем я и говорю. А ты — обследование… — Аркадий Петрович махнул рукой и направился в кабинет.
— Да ты с ума сошел! — взвизгнула Сашка.
— Идем, идем, — не обращая внимания на слабые протесты, Павел потащил ее к ступенькам, ведущим прямо к темной воде.
Они слетели вниз, и тут она наконец увидела цель их стремительного путешествия — на волнах покачивался небольшой быстроходный катер: уже не скутер, но еще и не лодка, а что-то среднее — как спортивный автомобиль, только предназначенный для бешеных гонок по реке.
— Нет, ты ненормальный. Я в него не полезу.
— Полезешь, — заверил ее Павел.
— Но он же не твой? — неуверенно спросила она и робко огляделась.
Рядом не было ни души.
— Конечно, не мой. Эта штуковина принадлежит одному очень крутому парню, который терпеть не может, когда к его игрушке подходят ближе чем на пять метров.
— Ну так и пойдем отсюда, — она застыла на последней ступеньке. — У тебя ведь нет ключа?
Павел провел рукой по гладкой корме и легко перескочил на палубу. Катер качнулся как ретивый жеребец, почуявший в седле чужака. Но Павел легонько стукнул ладонью по рулю, твердо приказав ему, действительно как живому:
— Смирно, Савраска!
И протянул Сашке руку:
— Давай же! А то хозяин увидит и начнет стрелять из своего большого пистолета. Он всегда так делает.
— Я никогда не каталась на чужих катерах… — Сашка с плохо скрываемым ужасом покосилась на ресторан на воде, находившийся совсем недалеко, буквально в трех шагах. Где как не внутри этого странного, расцвеченного огнями деревянного пароходика должен бы был находиться грозный владелец катера.
Павел усмехнулся, ловко изогнулся, схватил ее за руку и резко дернул к себе. Ей ничего не оставалось, как, тихо ойкнув напоследок, прыгнуть на палубу.
— Вот и все, — довольно констатировал ее бойкий приятель. — Он сказал, поехали и… — тут он повозился где-то под рулем, что-то щелкнуло, мотор вдруг заурчал —… и махнул рукой!
С этими словами Павел скинул петлю на гранитный причал, схватился за руль, надавил на педаль и повел судно с таким спокойным профессионализмом, словно всю жизнь только тем и занимался, что гонял по реке на самых разных посудинах.
— Ничего себе! — Сашка едва не слетела за борт и, если бы вовремя не ухватилась за Павла, непременно оказалась бы в воде.
— Держись крепче, мы уходим в ноль! — радостно крикнул он, и машина, завывая мотором, понеслась вдоль безликих бетонных берегов.
Ветер ворвался в голову, закружил, заметал мысли, освобождая мозги от ненужной шелухи — страхов и разумных обоснований действительности. Безумство, бурлящее в крови, теперь и было той единственной силой, которая заставляла нестись навстречу новым приключениям. Пресные холодные брызги запрыгивали на палубу, щекоча Сашкины лодыжки, колени, бедра. Ее длинные волосы взбунтовались, опутав их головы, намертво сцепив их. Она крепко обхватила Павла за плечи, а он прижался спиной к ее груди, и теперь они стали единым целым, нерушимым, как гранитный волнорез. И ей показалось, что она знает Павла очень давно, может быть, две своих жизни, может быть, пять, что в этом слиянии нет ничего удивительного и оно закономерно. Словно они долго шли навстречу друг другу, точно зная, что непременно встретятся, чтобы никогда не расставаться, потому что порознь просто не могут существовать. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула запах его тела, смешанный с ароматом ее собственных духов. И на нее снизошло странное спокойствие, будто она достигла промежуточного финиша на длинном многовековом марафоне.
— Хочешь повести? — крикнул он и, не дожидаясь ответа, плавно притормозил катер, перепрыгнул за нее, положил ее руки на руль и нажал на педаль.
Река полетела ей под ноги. Огни города слились в две широкие полосы — левый берег и правый, и змеями понеслись в бесконечность.
Она смотрела вперед широко открытыми глазами. И не чувствовала ничего, кроме удивительного покоя, который исходил от сильного и уверенного в себе человека, стоявшего у нее за спиной.
Нужно ли говорить, каким угрюмым молчанием встретил ее Рябой в ГУМе у фонтана. Не проронив ни слова, он довел ее за руку до машины и открыл перед ней дверь. Только тут Сашка предприняла робкую попытку помириться, извиняясь, улыбнулась ему, но, натолкнувшись на его пустой взгляд, фыркнула и, решив, что он последний грубиян, забралась в автомобиль. И сразу попала в совсем иную атмосферу: в теплые объятия второй заговорщицы — Виктории.
— Господи! А чего ты такая мокрая? — возбужденно напала на нее тетушка.
— Так у фонтана же стояла, — буркнула Сашка, обрадовавшись встрече так, словно не виделась с ней целую жизнь.
Наверное, так и было. Во всяком случае, она чувствовала себя совсем другим человеком. Та наивная в своей искусственной мудрости Сашка, которая сбежала из ресторана четыре часа назад, теперь возвращалась домой перерожденным человеком. Она больше ни черта не понимала: ни кто она, ни где ей искать место в существующей реальности, ни что ей делать там, куда ее везут. Восковые оковы слетели с нее, как скорлупа, и теперь она чувствовала себя живой, ощущая обнаженными нервами все слишком остро: легкие прикосновения казались ей ударами, шепот — оглушительным криком.
— Ты купалась, что ли, в этом фонтане? — не унималась Виктория, пытаясь распутать ее взлохмаченные волосы. — Неужели прогулки по бутикам теперь сопряжены с такими страшными физическими испытаниями? Ты не подралась?
— Нет… — она не могла отогнать от себя видения последних минуток, проведенных с Павлом.
Расстались они на набережной.
— Дальше меня провожать не стоит, — тихо сказала она, всем сердцем желая остаться с ним еще немного.
Но стрелки часов снова двинулись, видимо, отсчитывая последние удары сердца Рябого, который топтался у злосчастного фонтана лишние сорок минут, с каждой секундой понимая, что жизнь его все быстрее и быстрее утекает в пропасть.
Она опоздала на час. Но с радостью опоздала бы еще на два, на год, на десять лет, а лучше бы и совсем не пришла!