— А в чем же заключается афера? — спросил внимательно слушавший пан Роман.
— В том, что всякие прохиндеи стали подделывать марки. Берут простой Гондурас, которых довольно много, а на нем делают надпись. И не только Гондурас, другие редкие марки тоже. Например, на марке надпись сделана в 1918 году, всего таких марок на свете не больше тысячи, а этот подонок нашлепает надпись на десяти тысячах и продает марки по бешеным ценам. Коллекционеры раскупают, и пока мы спохватимся в своем Обществе, рынок уже наводнен фальшивками, мерзавцы разбогатели, а мы не знаем, как навести порядок. На такую аферу вы напали, дедуля?
— На такую. Немного схематично изложил Рафал суть дела, но в принципе правильно, фальсифицируют надписи на марках.
— И что? — поинтересовался пан Роман. — Вы узнали, кто этим занимается?
— В том-то и дело, что нет, — вздохнул дедушка. — Известно только, что дело поставлено на широкую ногу, а кто этим занимается — не знаем. Милиция говорит — целая шайка действует, потому что им известно о нескольких похищениях марок в последнее время. Кражи до сих пор не раскрыты. Причем это не были крупные кражи, немного тут, немного там... Немного в смысле количества марок, потому что если переводить на деньги, похищены огромные суммы. Сегодня мы долго просидели в Обществе, и Гондурас рассматривали, и другие марки с поддельными надписями. Все они были похищены недавно, и надписи на них свежие.
Филателистическая афера всех заинтересовала, дедушке задавали множество вопросов. Пани Кристина заметила:
— Странно, что об этом не писали в газетах.
— А о чем писать, моя милая? — вздохнул дедушка. — Что у такого-то старичка в Радоме некто украл четыре марки? Или из Почтового Музея пропал редкий экземпляр? Впрочем, может, и писали об этом, кто обратит внимание на маленькую заметку? Не такое уж это эпохальное событие. Неглупые люди в этой шайке, на крупные кражи не идут, понемногу крадут то здесь, то там, где придется. Впрочем, кражи — дело обычное, всегда были. Хуже то, что они занялись подделкой надписей. Столько людей обманули!
— А экспертизу делали? — задал профессиональный вопрос Рафал.
— Как раз сегодня мы этим и занимались. И, по моему мнению, пока немного продано марок, но понаделали, я думаю, громадное количество. Сужу по количеству краж. Я считаю, что осторожные преступники пока стараются свои фальшивки продавать, в основном, иностранцам, продают понемногу, не торопятся, а товар у них где-то припрятан. Так я думаю, — ответил дедушка.
— А что думает милиция? — спросил его с пан Роман.
— Это мне неизвестно, милиция меня не информировала. Милиции подавай вещественные доказательства и прочие улики, а я занимаюсь марками уже пятьдесят шесть лет, мне всего пять стукнуло, когда я начал их собирать, и у меня свое мнение. А милиция ищет, как это... их малину, печатный станок, готовую продукцию, не знаю что там еще. А у меня интуиция. Филателистический нюх!
Высказавшись, дедушка вытащил из кармана трубку, собираясь покурить после ужина. Бабушка раздраженно фыркнула:
— Нюх у него! Да эта трубка давно всякий нюх в тебе забила! Столько куришь!
— Бабуля, хоть сейчас не пили дедушку! — вступился за старика Рафал. — Ты же слышала, какой у него был тяжелый день и какие важные вещи он открыл!
— Спасибо, внучек, — уныло поблагодарил дедушка. — А в другое время, значит, меня можно пилить?
— Папа, не отвлекайся! — перебила его тетя Моника. — И что говорит тебе твой филателистический нюх?
— А то, что они очень хорошо организовали свою, эту самую...
— Малину! — нетерпеливо подсказал Павлик.
— Малину, и там пока держат весь запас поддельных марок. Реализуют товар понемногу, когда подворачивается подходящий покупатель. А кто этим занимается, я тоже понятия не имею.
Филателистическая сенсация на какое-то время отодвинула на второй план квартирный вопрос. Рафал вспомнил, что хотел показать дедушке какую-то марку, и кинулся было за ней, но бабушка решительно воспротивилась:
— Никаких марок за ужином! Уже поздно, кончайте есть и отправляйтесь в постель!
— Бабуля, еще не поздно. И мы только немножко посидим! — пытался умилостивить бабушку Рафал. Та была непреклонна.
— Уж я вас знаю! Всегда говорите — посидим немного, а потом в полночь приходится вас разгонять. И нечего перемигиваться, на сей раз уж я за вами прослежу!
Яночка послушно отправилась спать, зная, что теперь бабушка всецело занята присмотром за дедушкой и Рафалом, совершенно позабыв о соседке. Павлик сделал было попытку выклянчить у мамы хоть полчасика — очень уж интересной представлялась дедушкина афера, но мама решительно отправила его спать. Как маленького!
— Не огорчайся, — утешала его сестра. — Завтра попросим дедушку рассказать нам все подробности. Главное, удалось попридержать бабулю, чуть было не выболтала наши секреты. Прямо не знаю, что с ней делать, все время приходится быть начеку...
13
— Гляди-ка! — крикнул Павлик сестре и остановился как вкопанный. — Это что-то новенькое!
Брат с сестрой возвращались из школы и уже подходили к дому. Яночка поглядела, куда показывал брат, и тоже остолбенела.
Остолбенеешь тут! По тротуару, ведущему от их калитки до перекрестка, прогуливалась грымза. В данный момент она шла к перекрестку, так что дети видели лишь ее спину, а она их не видела. Яночка дернула брата за руку.
— Прячемся! Она не должна нас увидеть!
И спрятавшись в кустах, растущих вдоль загородки, окружающей их участок, дети осторожно принялись наблюдать за соседкой. Вот грымза дошла до перекрестка и повернула обратно; дошла до калитки, постояла немного, поглядела по сторонам и опять не торопясь направилась к перекрестку.
— Что это ей вздумалось прогуливаться? — удивлялся Павлик. — Надоело торчать в окне?
— Неужели не понимаешь? — в свою очередь, удивилась Яночка. — Ведь она же намерена перехватить почтальона. Похоже, бабушка ее достала-таки...
Павлик согласился с сестрой. Молодец бабушка! Грымза прогуливалась настойчиво и упорно, от калитки до перекрестка и обратно, не меняя маршрута, Иногда она останавливалась и с явным нетерпением оглядывалась по сторонам. Точно, ждала почтальона. Яночка заметила с глубоким удовлетворением:
— Уже третий день он никак не может отдать ей ее посылку.
— Ты думаешь, это все одна и та же посылка? — спросил брат.
— Конечно! Ведь у него нет никакой возможности передать ее, бабуля с Хабром всегда начеку. Иначе зачем бы она тут расхаживала?
— Ну, не знаю, — ответил Павлик, — он вполне мог вручить ее ночью. Ночью мы собаку не выпускаем. А сейчас она свободно может ждать следующую.
— Может, — согласилась сестра. — Но даже если это и так, жизнь мы ей осложнили. Видишь, уже не может спокойно сидеть в окне, приходится по улице расхаживать. А если дождь? Или мороз?
— Тогда ей остается одно из двух: или простудиться, или переехать на другую квартиру, — сказал Павлик.
Очень неудобно было сидеть в колючих кустах, к тому же листья с них почти все облетели и грымза могла в любую минуту увидеть детей. Надо было срочно найти себе другое убежище.
— Как только опять повернется задом, выскочим и спрячемся вон за той тумбой, — решил Павлик. — А когда потом снова пойдет к перекрестку, нырнем в калитку. Поняла? Короткими перебежками.
— Поняла, — кивнула Яночка, — только когда побежим, беги тихо, а то грохаешь своими ботинками по тротуару, как не знаю кто.
Действуя в соответствии с намеченным планом, оба выскочили из кустов и на цыпочках преодолели первую дистанцию. Массивная тумба надежно скрыла их от глаз соседки. Переждав немного, они пробежали и вторую дистанцию и тихонько прикрыли за собой калитку в тот момент, когда грымза приближалась к перекрестку.
Дома Хабр с радостью приветствовал своих хозяев.
— Тихо, песик, успокойся, — ласкала любимца Яночка. — Здравствуй, мой хороший, мой умный, мой красавец! Сейчас пойдем на охоту.
— Какое счастье, что у нас такой умный пес! Все понимает! И не гавкнет без надобности! — вторил ей брат. — Скорее в шалаш, оттуда все отлично видно.
Что именно собирались дети подглядеть из шалаша и без слов было ясно. Они просто обязаны были увидеть почтальона, доставляющего соседке посылку. По ее внешнему виду можно было определить, та ли это посылка или другая. Местоположение шалаша выбрано с умом: из него отлично просматривались часть улицы и перекресток.
О приближении почтальона первым узнал, разумеется, Хабр. Он вскочил, стал нюхать воздух, беспокойно вертеться и вопросительно поглядывать то на детей, то на перекресток. Понятно, значит именно оттуда покажется почтальон. Грымза не могла знать этого и находилась где-то на полпути, когда почтальон вывернул из-за угла. Она поспешила к нему, и они встретились на улице как раз перед шалашом, всего в каких-то двух метрах от него, так что дети могли все отлично разглядеть. Почтальон достал из сумки и передал грымзе посылку — точно такую, как описывала бабушка, так что это могла быть та самая, что и прошлым разом. Вот о чем почтальон говорил с грымзой дети, к сожалению, не могли расслышать, потому что разговор велся очень тихим шепотом. И хотя Яночка с Павликом затаили дыхание и навострили уши ни словечка не расслышали.
Яночка выскочила из шалаша, когда грымза уже входила в дом.
— Быстрее! — крикнула она брату. — Попробуем заглянуть к ней в окно, надо знать, что в посылке! Раз уж мы не помешали ее получить, по крайней мере попытаемся подглядеть, что в ней.
— Надо было натравить на него собаку! — говорил на бегу Павлик.
— Дурак! Он ведь мог с ним что-нибудь сделать! — на бегу же ответила Яночка.
— Ну и что! — возражал запыхавшийся Павлик. — Пусть бы даже его укусил! Так этому почтальону и надо. Как ты можешь его жалеть?
— Опять же дурак! Не почтальона я жалею, а Хабра! Кто знает, на что способен такой подозрительный тип, как этот почтальон! Влезай на дерево, быстро!