— А о чем еще грустить женщине перед свадьбой? Я отталкиваюсь от наиболее вероятного варианта!
— Ну и зря! Марк здесь ни при чем. Да я и не грущу, просто несколько расстроена… Я ведь тебе говорила, что у меня была встреча на сегодня назначена. Не люблю подводить людей.
— Если эта встреча была так важна для тебя, могла бы и не ехать!
— Слушай, Эм, ты только не обижайся! Я тебя не обвиняю ни в коем случае — я взрослая девочка и сама за свои решения ответственность несу. Я не жалею о выборе, потому что торт — это действительно важно. Просто неловко.
— Не зацикливайся на этом! Кажется, встретиться с тобой хотела адвокатша? Она еще двадцать раз о себе напомнит… они все такие.
Аманда произнесла это как-то странно. Не нейтрально, как полагалось бы, а со скрытой досадой. Хотя Вика была не уверена, что ей не показалось, а времени на анализ не оставалось — вернулся кондитер.
Сам он прошествовал в зал с пустыми руками, зато два тоненьких молодых официанта, следующих за ним, рисковали переломиться пополам под весом здоровенных подносов. На каждом стояло не меньше пятнадцати тарелочек с небольшими кусочками торта.
— Сколько же он их готовит? — ошеломленно прошептала Вика.
— Достаточно… Любит он это дело!
— Я уже поняла… Мы же с тобой лопнем!
— Кто это — мы? — хитро прищурилась Аманда. — Пробовать полагается в первую очередь тебе. Добро пожаловать в реальный мир, невеста!
Вика искренне сомневалась, что она осилит такое количество, но поглощения всех тортов от нее никто и не требовал. Кондитер расписывал содержимое каждой тарелки, рассказывал, как оно дополнит свадьбу, мог описать историю каждого рецепта. Девушку история не слишком интересовала, но этот момент можно было использовать как паузу.
Сначала казалось, что сделать выбор за один день нереально. Но кондитер оказался мастером своего дела, ему явно не впервой было приводить гостей к финальному варианту.
— Значит, на том и порешим! — торжественно произнес он. — Сочетание клубники, черешни и ванили — почти классика, но вам запомнится, это я гарантирую!
Он долго прощался с ними, рассказывал о том, что все будет сделано в лучшем виде. Время, отведенное для их встречи, прошло, но больше к кондитерской никто не подъезжал. Вика старалась просто игнорировать этот факт. Может, кто-то опаздывает! Не стала бы Аманда ей врать, правда? Зачем?
— Все идет по плану, — довольным тоном произнесла организатор свадеб. — Давненько у меня все так идеально не проходило, прямо сглазить боюсь! Если и дальше не будет проблем, через две недели ты превратишься из невесты в жену!
— Пока немного странно об этом думать, — улыбнулась Вика. — После всей подготовки понять, что это реально будет…
— У всех так. Месяцами готовишься, а порой и годами, думаешь, загадываешь… Столько сил вкладываешь в подготовку… Даже не верится, что финал существует. А он есть — и проходит быстро. Я это наблюдала уже десятки раз, поверь мне. В такие моменты я даже рада, что я «сапожник без сапог». Думаю, мне было бы тяжело смириться с тем, что свадьба прошла и все закончилось. Лучше и не начинать!
До этого момента Вика понятия не имела, состоит ее спутница в официальном браке или нет. Они неплохо общались, дружески даже, но разговоров по душам не вели. А из-за любви Аманды к перчаткам разглядеть кольцо или его отсутствие было весьма проблематично.
Хотя многие ведь надевают кольца поверх перчаток! Такое демонстрировала и сама Аманда, но те кольца были не обручальные.
— Я замуж не выйду, наверно, — задумчиво добавила Аманда.
— Чего это ты вдруг так категорична?
— Я не категорична, просто так кажется. Девушки с моим характером обычно рано замуж выскакивают — или не выскакивают вообще. Я вот рано не выскочила, соответственно, смотрим на второй вариант.
— Ну, если ты веришь в этот алгоритм, не могу не спросить — почему не выскочила-то?
— Да как-то не сложилось… Когда умерли родители, мне было не до отношений, новая жизнь началась. А потом брат меня опекать стал. Он все считал, что я слишком молода для замужества, не подпускал ко мне никого.
— Бывает, — кивнула Вика. — Не зацикливайся на таких вещах. Тогда считал так, теперь признает, что все, сестренка выросла, и опекать перестанет!
— Он и не опекает. Он умер давно.
Аманда произнесла это спокойно, без скрытой обиды и даже упрека. Просто констатировала факт. Но в машине все равно повисло тяжелое молчание — момент-то неловкий! Наконец, Вика смогла произнести:
— Извини, слишком резко с моей стороны прозвучало…
— Ничуть. Я вообще не считаю, что люди должны сдерживаться в таких разговорах. У меня ведь на лбу не написано, что он умер! Ты не знала, по возрасту логично было бы предположить, что он жив, вот и все.
— Все равно не хотелось напоминать…
— Ой, как будто я забыла! Он умер. Покончил жизнь самоубийством. У него долго была депрессия, которую я не замечала. Я ее и не заметила, пока не стало слишком поздно… В этом есть какая-то ирония, правда? Жить с человеком под одной крышей, но совершенно не знать, что творится у него в душе. Так часто бывает. Но я ж наивная всегда до последнего, я могу смотреть и не видеть. А потом происходит — и все. Конец истории.
Было желание спросить, что именно случилось с ее братом, но Вика сдержалась. Аманда ясно дала понять, что ничего обсуждать не хочет. Что ж… пусть будет так. Конец истории — и ладно.
Голова гудела жутко, как бывает после многочасовой попойки. Ощущение это было знакомо с далеких времен… школьных еще. Потом началась учеба в университете, и она себе такого больше не позволяла. Пускай другие студенты развлекаются, буйствуют и напиваются до беспамятства. Это не ее уровень.
Будущие адвокаты так себя не ведут.
Селина дала себе зарок раз и навсегда, она не представляла себе обстоятельств, которые могли заставить ее отказаться от собственных принципов. Тем более странно ей было просыпаться сейчас, ощущая во всем теле почти забытые, но все равно знакомые признаки похмелья. Мышцы ноют, голова болит, тело толком не чувствуешь, пока оно не придет в себя… Почему все это?
Она была раздосадована. Сначала — первые минут пятнадцать. Селина злилась на себя за то, что позволила себе эту слабость, напилась… И еще надо вспомнить, когда, с кем, почему! Но чем больше она приходила в себя, тем слабее становилось негодование, уступая место страху. Потому что к телу возвращалась чувствительность, и женщина понимала, что это не просто похмельное утро в ее спальне.
Она была связана и при этом лежала в постели. Дурной сон, не меньше! Ее руки были скручены вместе и привязаны к изголовью кровати, с ногами — то же самое. Ее скрутили, как животное, которому пока не хотели вредить слишком сильно, а потому позволили остаться на кровати.
Женщина открыла глаза и невольно порадовалась тому, что в помещении полутемно, потому что голова болела так, что появилась резь в глазах, и усугублять это не хотелось. Она осмотрелась…
Селина находилась в подвале, являющемся, судя по всему, частью жилого дома. Серый свет пасмурного дня проникал через маленькое грязное окно, из-за мутного стекла невозможно было разглядеть, что происходит снаружи.
Кровать, на которой лежала женщина, была большой, застеленной светло-серым бельем. Рядом стояла тумбочка с настольной лампой, и это все. Больше в подвале ничего не было.
Собственный вид Селину тоже не радовал. На ней была внушительных размеров ночная рубашка из застиранного хлопка, явно чужая. Эта белая хламида прикрывала ее от шеи до пальцев ног и создавала вполне целомудренный образ, но Селина чувствовала, что под грубой тканью ничего нет. Ее одежда исчезла.
Женщина лежала и гадала, что же произошло. Память барахлила, такого с ней за всю ее адвокатскую карьеру не было! Да еще и головокружение это… Селина не сомневалась, что ее чем-то опоили. Она смутно помнила, что была в своем номере в отеле, к ней пришла какая-то неизвестная дамочка, они о чем-то говорили… Но кто она, о чем шла речь — здесь память расплывалась серым пятном.
Понятно, что ее похитили. Но зачем — Селина не представляла. Прислушиваясь к собственному телу, она понимала, что руки и ноги, несмотря на жутко неудобную позу, не слишком затекли. Значит, недавно ее перемещали или она сама двигалась… Но этого женщина тоже не помнила.
Понимание собственной беспомощности бесило, нагоняло слезы на глаза. Селина заставила подавить нарастающую жалость к себе. Да, она ошиблась так, как раньше не ошибалась никогда. Позволила кому-то заманить себя в ловушку, похитить. Но она все еще жива! Это оставляло надежду на спасение, есть стимул бороться!
Пока что она не представляла, ради чего ее похитители затеяли все это. Ради выкупа? Непохоже, слишком нетипичное поведение. Да и кто может заплатить за нее выкуп? Разве что она сама, других желающих нет! Кроме того, ее не били, изнасилования тоже не было. Все слишком странно… Похищение, эта бесформенная хламида, пострадавшая память… Селина на уровне инстинктов чувствовала: она умудрилась вляпаться во что-то очень серьезное. Оставалось лишь понять, чем именно, каким действием она подписала себе приговор.
Выполнив дыхательные упражнения, знакомые еще со студенчества, Селина заставила себя успокоиться. Стук собственного сердца, отчаянный и испуганный, притуплял слух, а это сейчас было на редкость невыгодно. Если это действительно старый деревянный дом, то слышимость здесь должна быть хорошая…
И точно, как только она стала прислушиваться, появилась возможность различать голоса, звучащие наверху:
— …Если подводить итоги, не могу сказать, что миссия была провалена или выполнена успешно. Напомню: мы ведь специально не ставили перед собой четких целей. В таких делах нельзя переть напролом, нужно собирать данные. Этим мы и занимаемся.
Это сказал мужчина. Голос низкий и чуть хриплый, Селина рискнула бы предположить, что его обладателю лет сорок.