Патрик, нерешительно поджав губы, ответил:
– Не знаю. Вы сейчас говорите, и кажется, что мог быть и отзвук. Хотя снег будто бы хрустел. Не знаю, сэр.
– Ложись спать, Патрик. Утром у нас много дел.
Снег усиливался. Выл ветер.
Трое мужчин в оранжерее продолжали молчать с той минуты, как Урсулу забрали спать.
Бульденеж отхлёбывал отвар из стакана и помаленьку приходил в себя. Карлсен выплеснул свою порцию в горшок с филодендроном. Томпсон последовал его примеру.
Внезапно пожилой мужчина вздрогнул, схватился за горло и зашёлся кашлем. Варево попало не в то горло. Томпсон постучал ему по спине.
Наконец вдохнув, старик хрипло заявил:
– Сатана, а не женщина!
Двое других, нахмурившись, переглянулись.
Джеффри Томпсон спросил:
– Вы кого имели в виду?
– Барбару, кого ж ещё? Она так бережёт доктора. Но как будто мне легче, чем ему!
– О чём вы? – осторожно спросил Томпсон.
Бульденеж медленно, словно выталкивая из сдавленного горла слова, произнёс:
– Ванесса. Моя племянница. Я вам рассказывал.
– Ах, да. Которая…
Старик кивнул:
– Утонула.
– Полтора года назад, кажется.
– Полтора года…
– Как это случилось?
– Упала с моста в реку. Не умела плавать. И какая трагедия – за день до собственной свадьбы!
Карлсен резко сдвинул брови.
– Она была помолвлена? – Томпсон присел на край ванны.
– С доктором Джейкобсом. Но мы так и не породнились…
Старик облизал сухие губы.
– Доктор любил её до беспамятства. Никого так не любил, как мою Ванессу. Говорят, Ольга любила его. Но она для него не значила много. Во всяком случае, не больше чем лабораторная мышь. Да к тому же потом доктор быстро увлёкся Сарой.
– Правда?
– Он взял её к себе в помощницы, когда Холлисы переехали в Соммердин. Их отношения длились довольно долго, хотя не перерастали в нечто большее, а оборвались и вовсе в одночасье.
– Что же случилось?
– В Соммердин приехали мы с Ванессой. Я со своей пулей сразу к доктору обратился, Ванесса меня сопровождала. Это была любовь с порога, с первого взгляда. Я видел, как между ними сразу произошла химическая реакция. Через полгода должна была быть свадьба…
Джеффри Томпсон поглаживал щетину.
– Печальная история.
– Доктор впал в депрессию, но вскоре вернулся к практике. Благодаря Урсуле. У неё тогда обнаружились первые признаки расстройства. А раз уж надо было переезжать – деревня стремительно пустела, – доктор вместо городского шума выбрал тишину.
– Сколько ей было, вашей племяннице?
– Всего восемнадцать. Вот-вот должна была расцвести…
Старик уронил лицо в дрожащие ладони.
Выждав с пониманием какое-то время, Томпсон негромко спросил:
– Значит, Ольга была пациенткой. А Сара?..
– Всё верно – банальным развлечением, – закивал Бульденеж, вытирая слёзы. – Но я вот что скажу: Сара-то не в обиде. Она, знаете, больше труженик, чем семейный человек. Доктор был добр к ней и ко всей её семье. Обеспечил их работой. Работа в наших краях на вес золота…
Его прервал кашель, долетевший из коридора, раздались шаги.
Всё, что могло издавать звуки, смолкло. Казалось, даже ветер.
В немую комнату вошла Барбара и собрала стаканы.
– Время отправляться спать, – сообщила она.
Адам Карлсен лежал в постели.
Ночник у изголовья был выключен. Комната полнилась мраком.
В тишине внизу пробили часы.
Полночь.
Карлсен переваривал в мыслях события прошлого вечера. Он не гадал, что именно так встревожило его. Он знал и оттого не находил себе места.
Ему хотелось поделиться, но он ещё не решил с кем.
Запах живичного скипидара путал его мысли ещё сильнее. Или это был запах масляной краски? Он почувствовал его в оранжерее, совсем ненадолго…
Помаленьку стала накатывать дремота. Дом уже погрузился в сон единым безмолвным существом.
Часы внизу пробили половину первого.
Мягкое погружение в сон внезапно прервалось. Юноша присел. В коридоре под чьей-то тяжестью отозвалась половица. Кто-то стоял за дверью. Потом взялся за дверную ручку и попытался осторожно повернуть её.
Карлсен нашарил очки. Надел их, приготовился включить ночник.
Дверь, поскрипывая, медленно отворилась.
Адам включил свет.
Томпсона его разоблачение не удивило. Он прислонил палец к губам и прикрыл дверь.
Они говорили тихо.
– Что вы здесь делаете?
– Вам тоже не спится?
Помедлив, Карлсен сказал:
– Нет.
– И мне. Не возражаете, я присяду?
Карлсен указал на стул у маленького трюмо.
Джеффри Томпсон – на нём была докторская пижама – медленно опустился и потёр виски пальцами одной руки.
Адам Карлсен выжидательно молчал.
– Что вас тревожит? – затаив дыхание, спросил Томпсон.
– Так, одна мысль, – Карлсен равнодушно пожал плечами.
Томпсон выглядел слегка смущённым. Ему на миг показалось, что он сглупил, войдя в эту комнату.
Собравшись, он спросил:
– Вы и вправду распутывали преступления?
Карлсен кивнул.
– Значит, и вы находите это странным?
– Что именно?
– Убийца – фиалка, – медленно произнёс Томпсон.
Губы Карлсена чуть дрогнули в ухмылке. Он поправил очки и сказал:
– Как раз это мне не кажется странным.
– Вот, значит, как? – удивился Томпсон.
Он ждал разъяснений, но их не последовало.
Томпсон сложил губы, точно собираясь свистнуть, и произнёс:
– Расскажите мне, что вы об этом думаете.
Адам Карлсен вскинул голову. Минуты две он размышлял под прямым взглядом Томпсона.
Наконец сказал:
– Откровение за откровение.
– Годится, – кивнул Джеффри Томпсон.
– Идёмте.
Стараясь не наделать шума, они спустились в гостиную. Карлсен нащупал выключатель. Неярко зажглись бра на стенах.
– Садитесь.
Карлсен указал на кресло у камина. Джеффри Томпсон послушно сел.
– А теперь смотрите прямо и скажите, что вы видите.
Томпсон глядел перед собой около минуты, после чего с неуверенностью доложил:
– Ничего не вижу.
– Что, совсем?
Томпсон вновь напряг зрение.
– Вижу вход в оранжерею, но там темно.
Карлсен поправил очки.
– Проклятье. Сейчас…
Он прошёл в оранжерею и щёлкнул выключателем, на распахнутых дверях и окнах вспыхнули цветные мозаики.
– А теперь?
– Теперь…
Томпсон постарался сфокусировать взгляд чётко перед собой. И обомлел.
– Фиалка… – прошептал он. – У стены…
Адам Карлсен мрачно кивнул.
– В самом деле, – сказал он, – в оранжерее стоит горшок с фиалкой. Но вам ведь не кажется это странным?
– Нет… нисколько, – заторможенно отвечал Томпсон.
– И мне не кажется. И так же ничего удивительного, что среди такой буйной растительности мы, столько времени просидевшие здесь, не обращали внимания на какой-либо конкретный цветок. Ведь нас с вами он заинтересовал только сейчас…
– Погодите, – встрял Томпсон. – Я сижу в кресле, в котором на игре сидела Ольга. Вы меня нарочно в него усадили? Значит, Ольга, поймав мяч, просто посмотрела на горшок с цветком? И назвала то, что было в тот момент на уме?
– Вы очень наблюдательны, – с иронией подметил Карлсен.
Джеффри Томпсон оробело встал.
– Значит, она действительно просто выпала…
Голос его прозвучал странно, будто извне.
– Теперь ваша очередь, – негромко сказал Карлсен.
Томпсон, погружённый в свои мысли, не сразу отреагировал.
– В каком смысле?
– Откровение за откровение.
– А… Разумеется. Спрашивайте.
– Отчего вас так заинтересовала Ольга?
Лицо Томпсона вытянулось.
– А с чего вы решили…
Руки Карлсена сплелись на груди.
Томпсон вспомнил, что сказал о нём Бульденеж – Кракен. Зажмёт щупальцами, пока не раздавит.
Понимая, что говорить надо, Томпсон прогулялся до каминных часов и постучал по циферблату.
– Вы меня неправильно поняли, – задумчиво произнёс он. – Вне всяких сомнений.
– Тогда объяснитесь.
Томпсон хмыкнул и сказал, стараясь придать своему голосу расслабленную небрежность:
– Боюсь, всё слишком просто, чтобы удовлетворить ваш изощрённый ум. Утром я уже был никем. Я почти решился сделать шаг. А потом… потом меня втащили в этот дом. Произошло перерождение, что ли… И сегодня я сделал свои первые шаги в жизни. Моё существо стали заполнять новые люди и их истории. Что странного в том, что я нахожу загадочной судьбу женщины, с которой я познакомился меньше суток, а теперь она мертва?
– Но с чего вы решили, что «убийца» и «фиалка» как-то связаны с её гибелью?
Томпсон нерешительно переступил с ноги на ногу, вновь думая, что сказать. Чего этот сопляк от него добивается?
Только сейчас Джеффри заметил, что огни на ёлке выключены.
Наконец он сказал:
– Не пойму, к чему вы клоните. А знаете, кажется, вы вовсе не такой чокнутый, каким вас считает доктор.
– Вероятно, это его заслуга, и я в самом деле иду на поправку.
Джеффри Томпсон тихо рассмеялся.
– Это правда, что вы здесь не по своей воле?
Карлсен кивнул.
– Но на каком основании? Какой диагноз в вашей карточке?
– Условие.
– Не понял?
– Мой приёмный отец поставил условие: если доктор даст заключение, что я психически здоров, то примет меня обратно.
Томпсон широко раскрыл глаза.
– Жестоко, – отметил он. – А если доктор не даст…
– Почему на игре вы сказали «тело»? – будто выстрелил в него Карлсен.
– А почему вы сказали «убийца»? – парировал Томпсон.
– Раз есть тело, значит, должен быть и убийца.
Сказав это, Адам Карлсен победно вскинул подбородок. Этот жест несколько обескуражил Томпсона – ему казалось, он уже вновь стоял крепко, однако его голос едва не дрогнул.
– Вы, кажется, швед? – спросил он, опершись о каминную полку.
– Норвежец.