Когда часы пробили три ночи, в гостиной было пусто.
Доктор Джейкобс и Барбара стояли у двери в кабинет.
– Напрасно вы позволили ему всё это.
Но доктора беспокоило другое.
– Следует сообщить в полицию, – сказал он тихо.
– Вы в порядке?
– Не волнуйтесь.
– Я за вас переживаю. То, что он наговорил, – гадко. Он не имел права вспоминать Ванессу в таком тоне.
Майкл Джейкобс поглаживал дверную ручку и молчал.
– Разве вы ему поверили?
– Это звучало убедительно.
Женщина, кашлянув, пыталась заглянуть доктору в лицо. Он продолжал отворачиваться.
– Вы уверены?
– Я сейчас ни в чём не уверен.
– Я приготовлю вам кофе с ликёром.
Доктор счёл это за конец разговора и скрылся за дверью.
Сара развела пациентов по комнатам, измерив у каждого артериальное давление.
Последним был Карлсен. Входя в его спальню, Сара – впервые за свою практику – замешкалась.
Адам Карлсен сидел в кровати, сунув ладони между коленей.
Горел ночник.
Девушка, взяв себя в руки, прошла и принялась за дело.
Через минуту не выдержала:
– Ваши заявления повергли меня в абсолютно новое, неясное мне чудовищное состояние… Ничего подобного в жизни не испытывала. Объяснить не могу.
– Что именно вас так озадачило? – спросил Карлсен.
Сара покачала головой.
– Думаю, где-то закралась ошибка. Не может быть всего этого. Не может.
– Почему не может?
– Понимаете, вы не знали Ванессу. Она была доброй, симпатичной девушкой. Помыслить, что кто-то мог столкнуть её в реку… О!..
В рассеянности Сара принялась заново мерить давление.
– Разумеется, если вдуматься… Если то, что вы говорили… что кто-то двигал горшок с фиалкой, слова Ольги за игрой… Ваши объяснения звучат логично. Но повторяю, Ванессу не за что было убивать.
– Вы так думаете?
– Конечно, я так думаю. Она никому не желала зла, а сама была без гроша в кармане… Просто я не понимаю, за что…
– Мы часто считаем, что убийства, болезни и другие неприятные вещи, случающиеся в книгах, фильмах или в реальной жизни, но с кем-то другим, ни за что не произойдут с нами.
– Послушайте!
Сара сдалась.
Отложила прибор и присела на край столика. Вздохнула.
– Да, я не была у себя в спальне. Не была на кухне.
– Вы были у доктора.
Девушка, поначалу удивившись, тихо рассмеялась.
– Вот так так. Вы излишне наблюдательны.
– Никогда не знаешь, что пригодится, – сказал Карлсен.
– Да. Я была у доктора. Я стояла у окна в его комнате, когда вдруг поняла, что меня кто-то видит. Кто-то смотрел на меня снаружи.
– Вы уверены?
– О, в этом никаких сомнений. У меня остро развиты все пять органов чувств. Очень пригождается, когда действовать нужно молниеносно.
– Кто это мог быть?
– Не берусь сказать. Было чувство, что кто-то посторонний, чужак.
Её взгляд, не такой спокойный, как голос, остановился на запотевшем окне. Там по-прежнему сыпались и вихрились снежные хлопья.
Девушка набрала воздуха в лёгкие и долго выдыхала. И как ни в чём не бывало произнесла:
– Возможно, это были подростки. От безделья взяли отцовскую машину, проехались до утёса, а увидев гараж, решили устроить фейерверк.
– Вы так себе это видите?
– Вполне могу представить.
– В такую погоду вряд ли кто-то доедет сюда. Дороги замело.
– Ну вот опять вы! – Сара вскинула руки в нарочитом отчаянии. – Такую отличную версию испортили!
Карлсен подыграл, изобразив подобие улыбки.
– Может, я и не объясню таинственное перемещение горшка, – сказала Сара, – но вполне могу представить, каким образом Ольга выпала из окна.
Она оторвалась от столика, пересекла небольшую комнату и встала у окна. Её лицо оставалось спокойным.
– Вы ведь слышали историю о том, что доктор получил дом в наследство от своего пациента?
Карлсен кивнул.
– Это был крупный деревенский эсквайр, преуспевающий фабрикант. Какие-то вагонные запчасти или вроде того. У него было семеро детей от разных женщин, все сыновья разного возраста. Сам он ни разу не женился. Доктор называл его законченным экземпляром заядлого шовиниста.
Сара хмыкнула, а затем продолжила, но уже более сдержанно:
– Своих сыновей он любил, гордился ими, несмотря на то что те были рождены вне брака. Они приезжали к нему в этот дом каждое Рождество. Это была дружная семья. Но по непонятной причине, будто это была шутка самой жизни, в течение нескольких лет все семеро сыновей погибли.
– Ужасно! – воскликнул Карлсен.
– Кто-то погиб в автокатастрофе, кто-то разбился на самолёте. Двоих убила война, кто-то пропал без вести, ещё один вернулся отравленный газом и вскоре скончался. И так далее. Отец лишился всех своих детей.
– И поэтому он свёл счёты с жизнью?
– Конечно, именно поэтому. Он завещал доктору дом и ценные бумаги на астрономическую сумму, а ещё – развеять свой прах с утёса, а ещё перед смертью заказал у скульптора семь голов из гипса. Головы ангелов – его сыновей. Он хотел, чтобы они были вместе. Головы он расположил над сандриком на западной стороне дома, чтобы сыновья смотрели на море.
– Над сандриком, что над окном Ольги? – догадался Карлсен.
– Да. Её комната посередине, думаю, поэтому их там поместили. Нечто вроде кенотафа. Вчера утром Ольга умудрилась отколупать одну из голов, ту, что была с краю. До неё проще всего было дотянуться. Ольга во многом оставалась ребёнком. И я думаю, мистер Карлсен, вчера вечером она хотела отколупать ещё одну голову. Ольга встала на подоконник – а уже, как вы помните, был сильный снегопад – и, скорее всего, просто поскользнулась.
Сара упёрлась плечом в оконную раму.
– Ну что, убедила я вас?
Пару минут её вопрос оставался без ответа.
Карлсен нахмурился, став чернее тучи. В какой-то момент он тихо выругался на неизвестном девушке языке.
Сара, наблюдая за его терзаниями, произнесла с сочувствием:
– Мне жаль, что ваши теории, ваше представление внизу, столь эффектное, были напрасными. Я ни в коей мере не хотела вас расстраивать.
Адам Карлсен продолжал сидеть и пожирать себя изнутри.
– Вы бы удивились, как часто в жизни происходят несчастные случаи! – оптимистично уверяла Сара, стараясь приободрить юношу. – Я как-то готовила ужин и чуть не отравила себя и доктора. Готовка, признаться, не мой конёк, но тогда мне хотелось произвести впечатление. У нас был по плану романтический ужин, а чуть не вышел трагический. Оказалось, что я перепутала какую-то приправу с мышьяком. Представляете? Вот дурёха. Мать всегда говорила, чтобы я на кухню не лезла. Слава богу, доктор меня быстро откачал. Так бы померла.
Сара отошла от окна и собрала тонометр в футляр.
– Вот и с Ольгой произошёл несчастный случай. Только ей, в отличие от меня, не повезло.
– Не повезло, – повторил Карлсен, кивнув.
Вдруг он, перейдя на резкий тон, спросил:
– Вам было обидно, когда доктор оставил вас ради Ванессы?
Девушка нисколько не смутилась и с улыбкой ответила:
– Было понятно, почему он влюбился в неё, мистер Карлсен. Она была хороша. Я ведь не дура, я вижу очевидное. И понимала, что Майклу всегда чего-то недоставало. Во мне ему недоставало волос, как у Ванессы, глаз, как у Ванессы, её милой улыбки. Я не сильно горевала, если честно. Во всяком случае, я не позволяла себе истерики.
Адам Карлсен, внимая её речи, с удивлением покачал головой.
– Вы бы могли управлять страной. Готовка в этом деле не главное.
– Вы просто очаровательны! – засмеялась Сара.
Он спросил её, когда она уже подходила к двери:
– Значит, вы теперь снова вместе?
Сара обернулась. Даже в свете ночника её улыбка искрилась ярче любой звезды.
– Мы помолвлены. Этой ночью доктор сделал мне предложение.
– Очень за вас рад, мисс Холлис. Вы долго ждали. Вы как никто заслуживаете счастья, – улыбнулся в ответ Карлсен.
Постучав, Барбара вошла с чашкой кофе на блюдце.
– Вы дозвонились?
Майкл Джейкобс лежал на кушетке рядом с незатопленным камином. Глаза были закрыты, руки скрещены на груди, ноги – у щиколоток.
– Нет, я не звонил.
Он вздохнул:
– Я размышлял.
– Бросьте это.
Барбара подала кофе.
– Вы просто устали. Сегодня не день, а недоразумение.
Доктор не отреагировал, Барбара оставила чашку на боковом столике, а сама присела на стул у другой стены.
– Мистер Джейкобс, я не знаю, куда мы катимся. По дому ходят горшки с цветами, Урсула кромсает занавески и скатерти, малолетний выскочка возомнил себя Шерлоком Холмсом, несчастный случай раздули до убийства, а незнакомцы всю ночь шастают по нашей территории, и никому до этого нет дела.
Заглянул Патрик.
– Ма, где мои крекеры? Ой, я думал, ты здесь одна…
– Теперь ещё и крекеры обзавелись ногами. Где они могут быть, идиот! У себя в кровати поищи! Посмотри на себя! У тебя рот в еде и слюнях!
От криков Майкл Джейкобс открыл глаза.
– Извините, – прошептала Барбара.
Патрик, перепуганный, закрыл дверь.
– Простите меня. Я… пожалуй, я пойду, – поднялась женщина.
– Выпейте что-нибудь, – вдогонку сказал доктор.
Барбара вышла в коридор.
Куда идти? Куда?..
Что-нибудь выпить.
Женщина доволоклась до гостиной, у бара налила себе бренди.
В голове толпились мысли.
Растопить камин, выпить ещё бренди, постараться уснуть. Утром всё забудется. Утром будет, как прежде.
Разве она не выключила свет в оранжерее?.. Она ясно помнит, что выключала.
Барбара пересекла гостиную со стаканом, в стакане плескалась вторая порция. У входа в цветочную комнату, где она встала, был выключатель, рука уже потянулась к стене – и замерла.
У ванны стояла Урсула в пёстром фланелевом халате. Её била сильная дрожь. Из горла вырывались всхлипы. Глаза, будто молившие о пощаде, смотрели на ванну. На содержимое ванны.