Несколько раз он уже видел покойников. Ему показалось, что на лице Сары, несмотря на пребывание под водой, сохранилось выражение удивления. Она, скорее всего, успела заметить нападавшего, и это её удивило. Но как, если удар нанесли сзади?
Карлсена осенило в тот же миг.
«Она наклонилась над ванной, чтобы что-то достать, и увидела в воде отражение человека, занёсшего над ней гипсовую голову».
Что она хотела достать?
Карлсен вернул покрывало на место, потушил свет и тихо вышел.
Над пропастью разносилось:
– Господи, спаси и сохрани Британию!
У Томпсона кончались слова. Доктор не поспевал за ним, Томпсону приходилось направлять его голосом.
В какой-то момент Томпсон сбился и уже не различал, где мог начинаться обрыв. Он вообще в ту сторону бежал? Тьма завела его невесть куда.
Он решил, что дал Карлсену достаточно времени на разведку и можно было тормозить. Теперь его задачей было вернуться в дом не в качестве тяжелобольного.
Спустя пару минут Майкл Джейкобс нашарил фонариком сидящего в снегу Томпсона. Тот, обхватив колени, дрожал.
– Всё, что вы сказали, неправда. Я бы не стал убивать кого-то ради вас.
Голос доктора звучал спокойно, но одышка заставляла его речь прерываться.
– Это всё война, – глухо сказал Томпсон. – Тела, тела, тела… Их уносили, как с конвейера, на моих глазах. Мой приятель подорвался, когда ходил за водой… мы искали, но так и не нашли его…
– Прошу вас, встаньте. Вы можете сильно навредить себе.
Томпсон послушался.
– У вас уже бывало подобное?
– Случалось. Я не контролирую это.
– Говоря сухо, это называется помутнением.
Под хруст снега, пропадая и появляясь, в их сторону двигался огонёк. Слышался кашель.
– Мне страшно, док. Стыдно это произносить.
– Вы удивитесь, но мне тоже, – в ответ признался доктор Джейкобс. – С вашим появлением в доме начался ужас.
– Вы собираетесь меня уколоть?
Барбара уже подходила.
– Я не хочу засыпать, – тихо сказал Томпсон.
Доктор по-прежнему раздумывал. Между ними посвистывал ветер.
Раздался кашель, за ним – голос:
– Зря я впустила вас в дом, мистер Томпсон. Мне придётся принять меры.
Пальто распахнулось, в свете лампы блеснула игла.
– Как вы себя чувствуете, Барбара? – спросил доктор.
Женщина ответила:
– Какой-то маньяк убил мою дочь. Я не вправе складывать руки и ничего не делать, если вы об этом.
– Я не убивал вашу дочь, – произнёс Томпсон.
– Вы – психически нестабильны. Вы можете не помнить того, что совершили. Разве это не так, мистер Джейкобс?
Доктор молчал, Томпсон нахмурился.
У него было ощущение, что убили не дочь, а собаку Барбары.
Майкл Джейкобс умиротворяюще произнёс:
– Барбара, пациенту стало лучше. Мы поиграем.
По отданной команде Барбара сняла с себя пальто и передала его Томпсону.
Неужели и здесь разденется?
– Надевайте, – сказал доктор.
Барбара протянула сапоги и шарф.
– Перчатки в карманах.
Томпсон, уже в пальто, спросил:
– А как же вы?
Но он сам видел – этой женщине неведомы страх, жалость и обморожение.
– Поторапливайтесь, – её голос был жёстким.
Вскоре Джеффри Томпсон стоял с головы до ног экипированный. Барбара не сводила с него глаз.
– Вы думаете, это сделал я? – спросил он под натиском испытующего взгляда.
– Что я думаю, вас не касается, – отрезала Барбара.
Она всё ещё сомневалась.
Доктор отдал ей фонарик и взял лампу.
– Что это будет за игра? – спросил Томпсон. Его ещё била крупная дрожь, но тело понемногу начало согреваться.
– Моя любимая – «Слепой кот».
– Это где нужно лазить по лестницам с завязанными глазами и ловить людей?
– Верно.
– Но…
– Идёмте, поймаем с вами кого-нибудь, – сказал доктор. – Обрыв – там.
Барбара пошла в дом.
У Томпсона стоял ком в горле.
– Я модифицировал игру для вас…
В комнате Сары – Карлсен решил и её проверить – изображалась дама в красном, в её руках – пионы или розы, тоже красные.
Здесь нечего было делать.
На первом этаже оставалась последняя спальня.
Карлсен зажёг свет и огляделся. Картины не было. На стенах вообще ничего не висело.
А если он её снял и спрятал?
Карлсен заглянул под кровать, посмотрел за шкафом, потом открыл его и немного порылся.
Патрика охватила паника. Он только что вошёл и теперь наблюдал, как кто-то копался в его вещах.
Он здесь. Он в доме. Прямо в спальне.
Если закричать, услышит только он.
Доктор сейчас далеко.
Стул, прекрасно. Взять за спинку двумя руками…
Патрик замахнулся, подбираясь ближе к чьей-то спине.
Доктор будет им гордиться.
Патрик Холлис преодолел страх!..
Грянул гром… полыхнула молния… под ногами разверзлась бездна…
Да нет, всего лишь удар стула о латунную люстру…
Адам Карлсен вскочил на ноги. Перед ним развернулось действо – падающий на голову Патрика стул, падающий с испугу Патрик, и всё это под скрип раскачивающейся люстры.
Раздался стон, словно придавило животное. Карлсен убрал стул. Патрик дрожал, скрутившись в позу эмбриона, закрывая лицо, готовясь к самому страшному.
Услышав голос, он замер, глянул сквозь пальцы.
– Это ты, псих? – выдохнул он.
Его тут же охватила злоба.
– Убирайся отсюда немедленно!
Он неловко поднялся под стихающий скрип качающейся люстры, схватился рукой за голову, присел.
Карлсен продолжал стоять.
– Ну? Чего надо? Забыл чего?
– Ольга не дарила тебе картину?
Патрик вытянул физиономию.
– Какую ещё картину?
– Из тех, что она рисует у себя в комнате.
– Ну ты псих… Выметайся!
– Давай так, – Карлсен снял очки и поморгал прищуренными глазами. – Ты отвечаешь, а я не рассказываю доктору, кто стащил его сорочку за двадцать пять фунтов лондонской марки.
Патрик побелел.
– Ничего не говори ему! Слышишь? Я верну… – вскочил Патрик.
– Хорошо, хорошо, только ответь на мой вопрос, – Карлсен закрыл дверцы платяного шкафа.
Приходя в себя, Патрик снова сел.
– Дай соображу. Картина. Да, было такое. Она пыталась мне её всучить, а я сказал, чтоб перестала наконец меня донимать. Она постоянно донимала, как вчера с этим халатом! Но из-за доктора пришлось взять.
Карлсен нахмурился.
– Из-за доктора?
– Он велел взять. Ну я взял.
– И где эта картина?
– В сарае, дырку прикрывает. А на кой чёрт она тебе?
– Я могу взглянуть?
Патрик мысленно представил страшный путь во мраке.
Он вряд ли кинется на двоих.
– Если надо, – сказал он, скрипнув зубами.
В доме неприятно звенела тишина. Молодые люди двигались по холодному коридору, обоим хотелось поскорее услышать чей-нибудь голос.
– Я только возьму куртку.
– Я переобуюсь.
– И захвачу лампу.
Минуту спустя, когда они выходили через заднюю дверь, мороз схватил их за щёки и шеи. По дороге порывистый ветер чуть не свалил Карлсена. Лампа норовила взлететь в стратосферу.
Патрик отворил дверцу, та, саданув его по носу, вывернулась из рук и ударилась о недавно сложенную Патриком поленницу. Лишь вдвоём дверь удалось поставить на место.
В сарае пахло деревом. Патрик повесил фонарь на крючок, взял спички и зажёг свечу на блюдце. Ею осветил прибитый гвоздями холст в том месте, где была трещина в стене.
Карлсен принялся рассматривать.
Опять всё просто. Женщина с ивовой веткой в руке. Вновь не то. Карлсен фыркнул.
Что тогда?..
Под картиной лежал топор.
Думай, Адам, думай.
Патрик закатил глаза.
– Хочешь её себе?
Норвежец покачал головой и заметил под носом у Патрика две алые струйки.
– У тебя кровь.
Патрик достал платок.
– Сегодня всё вокруг хочет меня убить, – вытираясь, буркнул он.
Карлсен мрачно на него глянул.
– Кроме дверцы и стула, было что-то ещё?
Патрик только нервно хмыкнул, потушил свечу и схватил лампу.
Чего ради ему отчитываться перед психом?
Вопрос так и остался без ответа.
Они выждали момент, когда порывы ветра за дверью немного стихли, чтобы выйти.
В сторону сарая светило одно лишь кухонное окно. Тусклый рыжий глаз ночного невидимого монстра. Где-то на полпути Карлсен замер и шёпотом кинул резкое «Тихо!».
Он не ошибся. Был кто-то третий. Не рядом, но и не далеко. Кто-то третий выдал себя звуком шагов по снегу, не успев остановиться одновременно с ними.
– Мамочки… – выдохнул Патрик.
Карлсен схватил его за предплечье.
– Без паники… Сейчас мы спокойно, без криков…
Но Патрика всё это уже не касалось – паника и крики составляли его вселенную. С ним случилось дежавю: ночь, пурга, шаги во мгле, он сам, не видящий, не слышащий, только уносящийся прочь из этих краёв, бросая по пути керосиновую лампу…
Адам Карлсен – в ту минуту спокойный и невозмутимый – сам едва не побежал. Остатки трезвости и здравый смысл дали сил поднять фонарь.
А после этого – безотчётный страх.
Он рванулся со всех ног на рыжий глаз, как на спасительное прибежище. Пугающие мысли гнались следом и кусали за пятки…
Глава 12
Джеффри Томпсон и доктор Майкл Джейкобс стояли у самого обрыва.
Их одежду и лампу в руке доктора трепал ветер – он ошалело метался из стороны в сторону.
– Мы на месте.
– Почему мы так близко к краю?
Доктор Джейкобс поставил лампу у ног и, протирая очки, ответил:
– Важно обострить ваши чувства.
Он извлёк из кармана чёрную ленту, взялся за концы и стал подносить её к перепуганному лицу мужчины. Тот отпрянул и с тревогой сказал:
– А это обязательно?
– Это убьёт ваши страхи.
Томпсон охотно бы их похоронил, но что-то тоненько зазвенело у него в мозгу – сигнал тревоги. Перед глазами возникла лошадь – на неё надевают шоры перед тем, как…