Бульденеж сказал: «Адам… эскиз…»
А что за эскиз и где его искать?
И почему эскиз был не в доме?
И почему старик не принёс его с собой?
Кстати, а куда «ушёл» топор?
Карлсен стал искать обратные следы из сарая.
Вдалеке слева от дома показался огонёк. Юноша направился в его сторону, всё ещё погружённый в свои размышления, но огонёк пропал.
Тут же набежал ветер и задул его факел.
А он волшебник, наш преступник!
Как лихо он набросил полог тьмы в нужный момент и отрезал утёс от остального мира!
Теперь это была по-настоящему вселенская леденящая тьма.
Из закрытой машины доносился шёпот, словно заклинание:
– Раз – за смерть, два – за рождение, три – за ветер, четыре – за землю, пять – за огонь, шесть – за воду, семь – за веселье, восемь – за боль, девять – время идти, а десять – начинать сначала…
– Патрик…
Он оторвал лоб от руля.
Ему послышалось? Хоть бы ему послышалось…
Вьюга всё выла, кружа вокруг гаража.
Возможно, это был её свист, взвизг, случайно похожий на звучание его имени…
Он вздохнул и тихонечко, как загнанная мышь, попискивая, продолжил бубнить:
– Раз – за смерть, два – за рождение, три – за ветер, четыре – за землю, пять – за огонь, шесть – за воду…
– Патрик!
Его имя прозвучало глухо, отстранённо. Как будто звали другого Патрика, где-то в другом месте в нескольких милях отсюда, а ветер лишь донёс сюда чей-то голос…
Он лихорадочно принялся шептать по новой:
– Раз – за смерть…
– Патрик, ты меня слышишь?
Не слышит, не слышит он! Ясно! Нет здесь никакого Патрика!
– Раз – за смерть…
– Патрик, открой!
Патрик одеревенел, не мог пошевелить и пальцем.
Говорили прямо в щель гаражной двери. Голос, глухой, но настойчивый, стал ещё напористее.
Голос вползал через щель в гараж, змеёй обвивался вокруг горла Патрика, не давал вдохнуть.
Стоявший за дверью явно не хотел, чтобы его слышал кто-то ещё, кроме Патрика. Чтобы кто-то пришёл Патрику на помощь.
Холлис заплакал.
– Патрик!
Змея страха ещё плотнее охватила горло. Губы и подбородок тряслись, слёзы обжигали холодное лицо, затекали в рот.
– Я закричу! – выдавил он и услышал свой сплющенный ничтожный голос – в машине были закрыты окна.
Тот, кто был снаружи, его не слышал.
– Патрик, я знаю, что ты здесь!
Почему Патрик оказался в гараже именно сейчас! Почему один! Зачем позволил доктору уйти!
Лобовое стекло запотело – так он может не увидеть, если кто-то войдёт.
Дрожащей рукой Патрик открыл дверь автомобиля, в другой держал фонарик. Трясущийся луч света принялся шарить по полкам в поисках какого-нибудь оружия. Банки, канистры, тазик…
Встреться со страхами, сделай первый шаг…
– Патрик, открой мне!
На этот раз Патрик Холлис вмиг узнал голос. В машине он казался ему властным и зловещим, а теперь стал самым обычным, со знакомыми интонациями. Как он сразу не понял…
Твои страхи покажутся ничтожными…
– Патрик, я знаю, кто убийца. Он только что со мной разговаривал. В это невозможно поверить… Открывай же, ну!
Молодой человек облегчённо выдохнул. Змея страха свалилась с измученного горла и уползла в тёмный угол.
Неужели пойман тот, кто завёлся в этой тьме, кто всё время ходил вокруг дома и пугал?..
Патрик сделал шаг вперёд и вновь остановился. Вдруг тот, кто за дверью, говорит чужим голосом и просто хочет до него добраться?
Нет, не может такого быть. Ему очень хотелось поверить. Хотелось оказаться рядом с тем, кто прогонит страх, даст защиту и уверенность.
Патрик судорожно вытер слёзы, сглотнул и направился к двери. Взяв себя в руки, сказал:
– Д-да… сейчас… уже открываю…
Засов издал неприятный скрип.
Дверь отворилась.
Ожидавшему снаружи открылось заплаканное, но радостное, неожиданно просветлённое лицо Патрика. И как никогда детское.
– Почему ты так долго не открывал мне, Патрик?..
Карлсен выбросил пучок догоревших лучинок. Ноги помнили, где была кухонная дверь, и сейчас, переступая сугробы, через тьму шли точно к ней. В страхе и не такое вспомнишь.
Руки тронули заветную дверцу, ноги входить не спешили. По крайней мере, рассуждал Адам, можно ещё раз обойти дом вдоль стен.
Вскоре он оказался у крыльца. Наверху, в спальне Урсулы, тускло мерцал свет, на подоконнике горели свечи, по комнате взад-вперёд двигалась тень.
Вот опять – хрусть-хрусть по снегу. Шаги становились отчётливее.
По тьме зашарил луч фонаря.
Карлсен замер.
Бежать бесполезно.
Луч нашёл его, остановился на нём. Жёлтый свет приближался, замедлив ход.
Всё понарошку. Игра. Сейчас раздастся смех…
– Адам. Что. Ты. Здесь. Делаешь, – разделяя слова одно от другого, словно пытаясь вдолбить их в разум непонятливого ребёнка, произнёс голос.
Молодой человек выдохнул.
– Я же не велел выходить!
– Мистер Джейкобс, в вашем доме есть привидения?
Доктор тронул очки.
– Вы что-то видели? – спросил он.
– Наоборот, я чего-то не вижу, – Карлсен был раздосадован. – Здесь происходит то, чего я объяснить не могу. А меня раздражает, когда я не могу понять чего-то.
– Если вам будет от этого спокойнее, я нахожусь в ещё большем неведении, – не кривя душой, заметил Майкл Джейкобс.
– Оружие при вас?
Доктор залез рукой под свитер – револьвер был на месте.
– При мне, – сказал он.
– Это хорошо. Потому что из сарая пропал топор.
– Пропал топор? Не понимаю, – доктор потёр щетину.
– Я тоже.
– Мы были в гараже. Нам с Патриком послышалось…
– Что кто-то ходит? Я тоже слышал. Знаете, иногда кажется, что вы меня не от того лечите, но раз и вы слышали…
Доктор Джейкобс с неловкостью в голосе предположил:
– Может, я слышал ваши шаги, а вы мои?
– Всё может быть. Проблема в том, что Томпсон тоже пропал.
У доктора удивлённо приподнялись брови.
– Что значит – пропал?
– Я залез к нему через окно, в спальне его не было, дверь была заперта.
– Быть того не может. Барбара дала ему сильную дозу…
Они поспешили в дом.
Доктор, не сдержавшись, выругался.
– Чёрт знает что творится. Человек – не топор, чтобы взять и исчезнуть…
Поднявшись по ступенькам, Майкл Джейкобс отпер дверь комнаты Томпсона и посветил на кровать.
Джеффри Томпсон лежал в той же позе, в какой его оставили доктор и Патрик.
Глава 16
Майкл Джейкобс покосился на Карлсена.
Тот кивнул:
– Заприте меня в комнате, если хотите.
Доктор сказал:
– Вы ведь не думаете, что накачанный хлорпромазином человек может вставать и лазать по стенам, как паук?
– Вы правы. Я начинаю сходить с ума…
Они вышли, доктор Джейкобс запер дверь на ключ.
– Что касается топора…
Адам Карлсен его перебил:
– Давайте проверим? Если он там, обещаю больше не высовываться.
Доктор подумал и согласился. Но сперва решил посмотреть, в порядке ли Барбара.
Когда доктор отпер дверь и оглядел пустую комнату, у него вдруг заныло сердце. Последовал тяжелый вздох.
На улице на полпути к сараю послышался стон, донёсшийся откуда-то с торца дома. Так выл ветер где-нибудь в ущелье. Или так могла скулить подстреленная собака.
Мужчины, забыв про сарай, развернулись и теперь поторапливались к гаражу. Вскоре перед ними тускло зажелтел огонёк. Слышался тяжёлый хрип, ему вторил кашель.
Вход преграждала массивная спина Барбары.
Доктор рывком потянул на себя дверь, она поддалась с пронзительным скрипом.
Тело молодого мужчины, который при жизни был Патриком Холлисом, лежало навзничь на полу. Из его головы торчал топор.
У ног Барбары лежала разбитая лампа, жидкость чудом из неё не вытекла, фитиль ещё горел.
Женщина не шевелилась.
Доктор присел на корточки, схватился за голову, потёр виски.
– Как это произошло? – спросил он очень тихо.
Барбара приоткрыла рот, слова – еле слышный шёпот – не сразу слетели с её губ:
– Я шла по следам… и нашла…
Она прислонила ладонь к ключице и тут же отняла. Вернулся её привычный взгляд, лицо обратилось в камень.
Твёрдый голос произнёс:
– Я отомщу, где бы он ни был.
Она подняла лампу и вышла, направилась к дому. Огонь быстро задул ветер.
Адам глядел ей вслед.
– Вы заметили нож в её руке?
Доктор ничего не увидел. Он скорбно приговаривал:
– Патрик… я же сказал ему, чтобы никому не открывал… Как глупо!
Адам Карлсен присел рядом с телом. Топор вошёл глубоко, для такого удара требовалась недюжинная сила.
– Объясните мне, Карлсен, – произнёс доктор, качая головой.
Норвежец сдвинул брови. Патрик лежал в одной перчатке, второй нигде не наблюдалось. Карлсен нагнулся, заметив что-то, зажатое в голых пальцах правой руки. Он осторожно высвободил обрывок бумаги.
– Что это? – спросил Майкл Джейкобс.
Адам осмотрел уголок бумаги жёлтых тонов, затем передал доктору.
Джейкобс покрутил его и сказал:
– Обычная писчая бумага?
– Не обычная, нет же! – возразил, и довольно резко, Карлсен. – Рисовальная. Взгляните, с одной стороны карандаш…
– Заглавная «О»?
– Да. Понимаете теперь?
– Напротив.
– Так Ольга подписывала свои работы. Вы помните – «эскиз»? Бульденеж перед смертью сказал… Эскизы рисуют на бумаге, не на холсте.
Молодой человек фыркнул.
Ситуация вынудила его рассказать про теорию с картинами.
Доктор поднёс к подбородку руку и произнёс:
– По-вашему, на остальной части изображена фиалка?
– Я буду удивлён, если окажется иначе, – сказал Карлсен, не смягчая строгости в лице.
Майкл Джейкобс в полном недоумении произнёс:
– Как это могло попасть в руки Патрика?
– Ну это же понятно, – раздражённо тряхнул головой Карлсен. – Патрик находит эскиз и держит его в руке, убийца это видит и заносит топор, Патрик падает, убийца вырывает из рук жертвы улику, не заметив крохотного кусочка.