Его слова правдивы. И поэтому они так ранят.
Я отвожу взгляд в окно, желая, чтобы этот холод снова наполнил меня.
«Я пытался ей позвонить», — рычит Кинг на Дома. «Она не отвечает на телефон».
Мои губы дрожат, и мне ненавистно то, что я не знаю, говорит ли он правду.
«Она с тобой?» — голос Кинга теперь другой. Волнуется?
Я чувствую, что Дом смотрит на меня, но я не отвечаю. Ни одному из них.
«Дом…» — начинает Кинг.
«Ты ее не заслуживаешь». Доминик завершает разговор.
Никто меня не достоин.
Как будто никто не хочет меня видеть рядом.
Когда в машине снова наступает тишина, я сосредотачиваюсь на дыхании.
Вдох.
Выдох.
Но дыхание не работает. Оно не отталкивает ужасные чувства внутри меня.
Сжав руки на коленях, я прохожу по шагам, которым меня научил психотерапевт, чтобы вернуться в настоящее.
Я вижу три вещи. Дерево. Знак выхода. Красный пикап.
Я слышу три вещи. Шорох шин на дороге. Гул двигателя. Выдохи Доминика.
Я делаю еще один медленный вдох.
Три части тела. Я шевелю пальцами ног. Я выпрямляю пальцы рук. Я поднимаю плечи, затем позволяю им упасть.
Все еще там. Все плохое. Но и некоторая оцепенелость тоже есть.
Глядя на свои колени, я задаю вопрос, за который уже ненавижу себя. Но мне все равно нужно его задать. «Имел ли Кинг к этому какое-то отношение? К нам с тобой?»
Дом долго не отвечает, и в моем зрении мелькают первые проблески предательства.
Но потом он отвечает: «Нет. Это был только я».
Дом прочищает горло, и тут что-то кладут мне на бедро.
Мой телефон.
«Если хочешь проверить, — он снова кладет руку на руль. — Посмотри, говорит ли он правду».
Я не знаю, когда он взял мой телефон, но я медленно поднимаю его и вижу, что настройки изменены на «Не беспокоить».
Я жду одного мучительного момента, пока не выключу настройку, и экран не заполнится уведомлениями.
Звонки от Кинга.
Тексты от Кинга.
Он пытался мне позвонить с тех пор, как мы уехали.
Меня охватывает чувство вины при мысли о том, что он может быть замешан в этом.
Я открываю тексты и пролистываю их дрожащими руками.
Кинг: Возвращайся.
Кинг: Ты в порядке?
Кинг: Почему ты плакала?
Кинг: Ответь на звонок.
Кинг: Извини, если я был резок.
Кинг: Вэл, ответь мне.
Кинг: Пожалуйста, ответьте мне.
Кинг: Я расскажу Саванне.
Кинг: Не заставляй меня ей говорить.
Кинг: Мне жаль, что я его не остановил.
Кинг: Просто скажи мне, что с тобой все в порядке.
Новые слезы, настоящие слезы, текут из моих глаз.
Потому что Кинг не лгал.
Но ничто из этого не отскребает отвратительные сомнения, цепляющиеся за мои ребра. Потому что Кинг — честный человек. И он, вероятно, реагирует таким образом из-за семейных обязательств.
И мне так чертовски надоело быть обязанностью. Обузой. Родственницей, которая не вписывается. Той, которая получает стул за столом из жалости. Потому что ей больше некуда идти.
Я шмыгаю носом, слезы все еще текут.
И это несправедливо.
Это несправедливо по отношению к Кингу, Саванне или Аспен. Потому что, возможно, они пытаются. Но это не меняет фактов. И это не меняет историю.
Я вытираю щеки.
Приятно, что Кинг мне позвонил.
Но я выберусь из этой ситуации. Так же, как я выбиралась из всех предыдущих.
Я печатаю ответ Кингу.
Я: Извини, мой…
Удалить.
Я: Мой телефон был выключен. Я позвоню тебе позже. Я в порядке…
Удалить.
Я: Мой телефон был выключен. Я буду в порядке.
Отправлено.
Я больше не буду ничьей обузой.
ГЛАВА 18
Дом
Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, чтобы не убить нас, но не могу оторвать глаз от Валентины.
Кинг имел к этому какое-то отношение? К нам с тобой?
Какого черта она спрашивает что-то подобное?
Разве мы не стояли перед тем же Кингом всего несколько часов назад? Этот человек был готов оторвать мне голову нахрен. Его сегодняшняя ярость могла сравниться с его яростью тех месяцев назад, когда он думал, что я веду себя подозрительно с его женой.
Не знаю, почему Вэл сомневалась в нем, но, судя по тому, сколько времени она прокручивала на своем телефоне, я думаю, Кинг говорил правду о своих попытках связаться с ней.
Но она ему не перезванивает. А после того, как она отправляет сообщение, я оглядываюсь и вижу, как она выключает телефон.
Какого черта?
Я постукиваю пальцами по рулевому колесу.
Я действительно чувствовал, что имею хорошее представление о том, кто такая Валентина, но ее реакция на все это заставляет меня сомневаться в некоторых вещах.
Решив, что нам обоим не помешает немного воздуха, я включаю поворотник и пробираюсь сквозь разбросанный трафик, чтобы свернуть на следующий съезд. Машина позади нас следует за нами.
Вэл ничего не говорит, пока я делаю несколько поворотов в сторону большой, хорошо освещенной заправочной станции, но это неудивительно.
Я подъезжаю к открытой заправке и глушу двигатель.
Вэл протягивает мне телефон.
«Хочешь, я подержу его у себя для тебя?» — спрашиваю я.
Впервые с тех пор, как я стоял в прихожей Кинга, Валентина поднимает глаза, чтобы встретиться с моими. Они красные и тусклые, и я скрежещу зубами.
Она переводит взгляд с меня на телефон, который все еще у нее в руке, затем медленно опускает его. «Ты не собираешься его у меня забрать?»
Я поворачиваюсь на сиденье, чтобы лучше ее рассмотреть. «Я не заберу твой телефон».
«Ох», — она звучит растерянно, затем смотрит в лобовое стекло. «Могу ли я воспользоваться туалетом?»
Что?
«Да, Валентина. Ты можешь воспользоваться туалетом». Мое замешательство соответствует ее собственному. «Ты не заключенная».
Она кладет телефон обратно на колени. «Тогда я могу пойти домой?»
Вот оно.
Я качаю головой. «Теперь у тебя новый дом».
«Но я больше не хочу идти с тобой».
Ее слова не должны ранить. Очевидно, она больше не хочет идти со мной. Я не могу ее винить. Но мне все равно не нравится это слышать.
«Это очень плохо, Коротышка». Я намеренно использую одно из своих прозвищ для нее, просто чтобы разозлить ее. «Ты уже написала своему боссу и сообщила ему, что переезжаешь в Чикаго. Вероятно, это будет выглядеть не очень хорошо, если ты передумаешь по поводу такого важного решения двадцать четыре часа спустя».
На ее щеках расцветает гнев, и это гораздо лучше отчаяния.
«У меня есть собственный доход», — утверждает она. «Я могу снять собственное жилье. Я даже не скажу Кингу. Ты все равно сможешь сохранить свою драгоценную сделку».
«Это так не работает».
Увидев одного из своих людей на заднем сиденье внедорожника, я нажал кнопку под рулевым колесом, чтобы открыть маленькую дверцу над бензобаком.
Раздается щелчок, и взгляд Вэла устремляется к боковому зеркалу.
Интересно наблюдать, как она сужает глаза, впитывая детали.
Когда она наклоняется вперед, чтобы получше рассмотреть себя в зеркале, я понимаю, что она это видит.
Вэл разворачивается на сиденье, чтобы посмотреть в заднее окно. «Это моя машина?»
«Угу», — я расстегиваю ремень сам, затем тянусь, чтобы расстегнуть ремень Вэл.
Она отшатнулась от меня так резко, что ударилась затылком о стекло.
«Господи, Вэл».
Она издает звук боли и сутулится.
И тут я понял.
И тут я начинаю злиться.
«Я, черт возьми, не собирался тебя бить», — рычу я, и это звучит скорее как угроза, чем обещание.
«Ну, я не знаю!» — голос Вэл становится высоким, когда она поднимает руку, чтобы потереть пятно на голове.
«Я никогда не причиню тебе вреда», — я стараюсь говорить ровным тоном.
Но Вэл отвечает срывающимся смехом. «О, неужели?»
Она пытается выразить сарказм, но получается грустно. Так чертовски грустно.
Дела идут не очень хорошо.
«Я когда-нибудь проявлял насилие по отношению к тебе?» Я пытаюсь рассуждать здраво, желая, чтобы она поняла.
Вэл убирает руку с головы и смотрит мне прямо в глаза. «Я даже никогда тебя не видела».
Я тебя даже никогда не видела.
Ее слова крутились у меня в голове последние полтора часа нашей молчаливой поездки.
Она ошибается.
И когда я въезжаю на парковку под моим домом, я решаю, что пришло время внести в ее жизнь ясность.
ГЛАВА 19
Вэл
Дом выключает двигатель, и вокруг нас наступает тишина.
Я не стал пытаться выяснить, в какой части центра города живет Дом. Я не настолько хорошо знаю город, чтобы это имело значение. И я предполагаю, что у него есть претенциозный пентхаус, так что я уверена, что смогу выглянуть в окна и понять, где я нахожусь.
Возможно, я все еще не знаю, что именно подразумевает под собой должность главы чикагской мафии, но предполагаю, что это связано с огромными суммами денег.
Дом вылезает из внедорожника, и мне хочется ударить себя по лицу.
Теперь это кажется таким очевидным.
Вот почему он и глазом не моргнул, увидев вооруженную стражу у ворот Кинга.
Вероятно, поэтому этот охранник вытащил свой чертов пистолет. Он, должно быть, узнал Дома.
Мне нравится, что я, по-видимому, единственный человек, который не знает, кто такой Доминик.
Дверь резко распахивается, заставляя меня вскрикнуть.
Разгневанный Дом наклоняется к открытой двери, прижимая меня к себе и протягивая руку, чтобы расстегнуть ремень.
На этот раз я не вздрагиваю. Я просто замираю.
Его запах все это время наполнял машину, но когда он наклоняется ко мне, он сразу доходит до моих ощущений. Невозможно этого избежать.
Когда Дом начинает отстраняться, он хватает меня за колени и разворачивает на сиденье.