«Валентин…»
«Я ничего ей о тебе не расскажу, так что тебе не о чем беспокоиться…»
Она перебила меня, поэтому я отплатил ей той же монетой. «Коротышка». Это ее заткнуло. «Ты всегда можешь поговорить со мной». Я вижу, как ее ответ нарастает, но я продолжаю говорить. «Но, конечно, ты можешь пройти терапию. Если бы ты сказала мне раньше, мы могли бы прилететь обратно, чтобы ты смогла пойти лично».
«Это всегда было виртуальным», — бормочет она, разжимая кулаки. «Тебе все равно?»
«Если бы трах в голову не был частью моих должностных обязанностей, я бы пошел сам». Я беру рутбир, к которому она не притронулась, и делаю глоток. «Ты можешь использовать мой кабинет здесь, если хочешь, но тот, что наверху, — не используется. ты можете устроить там офис для работы или терапии, или чего угодно. А если тебе понадобится что-то еще, например, экраны или стоячий стол, просто скажи».
«Эм, спасибо». Она соскальзывает со стула. «Тогда я пойду настроюсь».
Она ставит одну из коробок с едой на свой ноутбук, затем берет бутылку рутбира, из которой я отпил, и направляется наверх.
Услышав, как закрывается дверь офиса наверху, я спускаюсь в свой кабинет и беру свой ноутбук.
Вернувшись на кухню, я сажусь там, где только что была Вэл, и включаю систему безопасности.
Когда я делаю первый укус своего гиро, камера оживает. И я наблюдаю, как Валентина садится за стол, готовясь к терапии.
ГЛАВА 37
Вэл
Я нажимаю на маленький рычажок под креслом, и сиденье опускается до удобной высоты.
Офис хороший. Я уже осматривала его, и тяжелая темная мебель очень в стиле Доминика. Но кожаное офисное кресло удобное, и на столе есть место для подключения ноутбука, так что меня все устроит.
На мгновение мне захотелось оставить бутылку холодного напитка прямо на столе, но стол настолько искусно сделан, что я начинаю открывать ящики в поисках подставки.
Я ее не нахожу, но нахожу чистый блокнот, который подойдет.
Включив ноутбук, я нажимаю ссылку, чтобы присоединиться к веб-сеансу.
До начала еще пара минут, и я бросаю взгляд мимо компьютера на дверь кабинета. Мне хочется запереть ее, но я должна верить, что Доминик просто не войдет во время моего сеанса. Не говоря уже о том, что я не могу себе представить, что запертая дверь могла бы что-то сделать, если бы он действительно хотел войти.
На экране я вижу свое лицо, смотрящее на меня, пока жду, когда присоединится врач.
Я затягиваю свой «конский хвост».
Я ёрзаю на сиденье.
Я делаю еще глоток корневого пива.
Я всегда немного нервничаю перед приемом, потому что терапия никогда не бывает веселой, но сегодня я чувствую себя особенно напряженной.
Наверное, потому, что я знаю, что мне придется рассказать ей, что я вышла замуж и переехала в новый штат с тех пор, как мы разговаривали в последний раз.
Я кладу руки на колени и напоминаю себе, что она меня не осудит. Она никогда этого не делала.
Запах обеда, который Дом принес мне домой, наполняет офис. Я не буду есть его во время разговора, но я всегда чувствую себя выжатой после терапии, так что мой план — просто посидеть здесь и съесть его холодным потом — в одиночестве.
Я подумываю открыть контейнер, чтобы тайком съесть картошку фри, когда на экране появляется сообщение о том, что сейчас присоединится доктор.
«Добрый день, Вэл», — улыбается мне доктор Эми, ее упругие седые кудри обрамляют ее лицо.
«Привет». Я машу рукой. Как идиотка.
«Как прошел твой день сегодня?» Она начинает сеанс, как обычно.
Я уже научилась не торопиться, прежде чем ответить.
Я думаю о том, как проснулась с Домом, наполовину на мне. И о том, как он целовал мой затылок, думая, что я сплю.
Я вспоминаю наш утренний рабочий звонок девочкам и все наши улыбки и смех.
Я думаю о том, что я чувствовала, когда думала, что у Дома есть комната для другой женщины. Как мне было дурно думать о нем с кем-то другим.
И какое же облегчение я испытала, когда он сказал, что это вещи его матери.
И я думаю о том, как он увернулся от бюстгальтера, который я в него бросила, потому что это был бюстгальтер его мамы.
Я улыбаюсь. «Это было хорошо». Я думаю о вкусно пахнущей еде, которая меня ждет, потому что мой новый, определенно сумасшедший, муж проверяет меня и хочет убедиться, что я ем. И что он принес мне гиро и картошку фри, потому что ему нравится моя мягкость, и он не пытается посадить меня на диету. «Это было на самом деле довольно хорошо».
«Кажется, тебя это удивило».
Я пожимаю плечами. «Последние несколько дней были не очень хорошими».
Доктор Эми издает звук понимания. «Хочешь поговорить об этом?»
«Я даже не знаю, с чего начать», — признаюсь я.
«Какие чувства вы испытывали, из-за которых все было не так хорошо?»
Легкость, которая была мгновение назад, улетучивается, и я сжимаю губы. «Я была… Вчера мне пришлось пойти на похороны». Я сглатываю. «И я знаю, что похороны моей мамы были шесть лет назад, но недавно я снова испытываю все эти чувства».
«Какие чувства?»
«Как будто я нигде не на своем месте», — тихо говорю я.
«А вчера вы тоже так себя чувствовали?»
Я качаю головой. «Нет. Вчера было… так, как и должно быть».
Она наклоняет голову. «Что ты имеешь в виду?»
«Это было грустно. Ужасно грустно. Но…» Мне приходится замолчать. «Кто-то обнял меня». Слезы, о которых я даже не подозревала, текли по моим щекам. «И это-это просто… Я даже не знала ее, но она обняла меня, и я обняла ее в ответ, и это помогло. Понимаешь? Это было простое объятие, и внезапно я больше не чувствовала себя такой одинокой. И это просто… Это сводит меня с ума. Потому что почему у меня не могло быть этого?» Я протираю щеки руками. «Я знаю, что мы не можем изменить прошлое, но я не могу перестать думать о том, как бы изменилась моя жизнь, если бы у меня была такая… поддержка».
Доктор кивает. «То, что мы не можем изменить прошлое, не значит, что мы не можем на него злиться».
«Я знаю», — шмыгаю я носом.
«И мечтать о другой жизни — это нормально, пока вы продолжаете хвалить себя за то, чего вы достигли самостоятельно».
Я киваю.
«Но ты же сказала, что сегодня было лучше?» — спрашивает она.
«Да. Я, гм, хорошо спала прошлой ночью». Мои щеки уже краснеют от слез, так что мне не нужно беспокоиться о том, что я покраснею. Потому что я ненавижу признавать, что я лучше сплю, когда Дом рядом со мной. Или когда он наваливается на меня.
И оргазм, вероятно, не был болезненным.
ГЛАВА 38
Дом
Я начинаю опускать крышку ноутбука.
Нечасто моя совесть пробуждается, но когда я вижу, как Валентина плачет, разговаривая со своим психотерапевтом о том, что она чувствует себя чужой, я начинаю чувствовать себя виноватым.
«… работали над поиском сексуального удовлетворения с партнером?»
Я снова поднимаю крышку.
Подождите что?
Вэл кивает и прижимает руки к щекам.
Мне чертовски нравится, когда она это делает.
"Вроде."
«Вроде того?» — спрашивает доктор.
Да, Валентина, ну, типа того?
«Да», — признается моя жена.
«Это тот мужчина, которого вы встретили в самолете?»
Я наклоняюсь ближе. Она рассказала обо мне своему терапевту?
Вэл кивает, опуская руки.
«Это происходило каждый раз?» — спрашивает врач.
Расскажи нам, Ангел, я каждый раз заставлял тебя кончать?
Вэл снова кивает.
Доктор продолжает: «Что имело значение?»
Скажи «мой большой член».
«Я думаю, все именно так, как ты и сказала», — отвечает Вэл.
И что сказал добрый доктор?
«Доверие?» — уточняет доктор.
«Да». Ответ Валентины — шепот. Но я слышу его в своей душе.
«Доверие имеет огромное значение в обучении отпускать партнера», — говорит доктор, как будто это просто. Как будто доверие между двумя людьми — это то, что происходит каждый день. «Это как-то связано с теми татуировками, которые я видела на твоей руке?»
«Да», — фыркает Вэл. «Я напилась и вышла за этого парня».
"Хорошо."
Я не вижу экран ноутбука, поэтому не вижу терапевта. Но я слышу ее улыбку.
«Хорошо?» — Вал снова прижимает руки к щекам. «Прошло меньше двух месяцев с тех пор, как мы впервые встретились».
«Время не является определяющим фактором отношений», — возражает доктор. «А вы только что сказали, что у вас есть доверие».
Я вижу, как меняется выражение лица Вэла. «Я доверяла ему».
Доверяла.
Прошедшее время.
Я наклоняюсь еще ближе к экрану.
«Доверие и любовь значат больше, чем время».
Губы моей жены приоткрываются.
Признает ли она, что не любит меня?
Она колеблется.
Или возможно, что она могла бы? Даже после всего, что я сделал.
«Я…» — начинает Вэл.
Звук открывающейся входной двери прерывает то, что собирается сказать Вэл, и я захлопываю крышку ноутбука.
Это может быть только один человек, но я все равно вытаскиваю пистолет из кобуры на поясе, пересекая комнату.
Дверь распахивается, и Роб входит в квартиру.
Роб — мой троюродный брат, а также мой второй по команде. Он не такой высокий, как я, но он провел больше времени в спортзале, чем большинство людей, которых я знаю, так что вы знаете, что он грозный противник еще до своего первого удара.
Он успевает пробежать несколько футов, прежде чем замечает меня. Пистолет в моей руке останавливает его на месте. «Что случилось?»
«Теперь здесь живет моя жена. Ты больше просто так не заходишь сюда».
Он ухмыляется. «Боишься, что увижу больше, чем ты хочешь?»
«Больше, чем ты хочешь, — я подхожу ближе. — Потому что если ты когда-нибудь увидишь больше, чем должен, твое зрение станет первым чувством, которое я устраню».
Он смотрит на меня. «Хорошо, босс. С этого момента я буду стучать».