Что бы я вообще делала, если бы была беременна?
Оставил бы я его себе?
Я смотрю на свое тело, завернутое в полотенце.
Могу ли я действительно привести в этот мир ребенка? Родить ребенка от Доминика Гонсалеса, человека, который управляет долбаной мафией?
Мои руки дрожат, когда я прижимаю их к животу.
Я так хотела свою семью, сколько себя помню. Я даже исследовала, сколько будет стоить пойти в банк спермы и просто забеременеть.
Я не знаю, сделала бы я это когда-нибудь. Но я была убеждена, что никогда не влюблюсь в кого-то.
Влюбляться.
Что-то сжимает мое сердце, но я не могу понять, что это за чувство.
Он почти… пустой.
Потому что я думаю, что влюбляюсь в Доминика. Думаю, я уже там. Но я не думаю, что он чувствует то же самое, и мысль о безответной любви слишком невыносима.
И родить ребенка от человека, который не любит меня в ответ…
Я снова смотрю на тест на беременность.
Прошло всего три дня.
Я испытал большой стресс.
Я не пропустила ни одной таблетки.
Мой взгляд перемещается на упаковку таблеток.
Не забыл ли я взять его в Вегасе?
Я имею в виду, что я была под кайфом всю ночь, но сейчас правильный день. Так что, если только он не нашел мои таблетки и не выбросил одну на утро после нашей свадьбы, я, должно быть, приняла ее. Плюс, у меня с тех пор были месячные.
Я хватаю телефон со стойки и быстро ищу информацию об эффективности противозачаточных таблеток и о том, что происходит, когда задержка составляет три дня.
Ответы, которые я нахожу, не являются исчерпывающими.
Эффективность таблетки составляет от девяноста трех до девяноста девяти процентов. И учитывая, что я не всегда принимаю ее в одно и то же время, я думаю, это означает, что я нахожусь на нижнем пределе. То есть, есть семь процентов вероятности забеременеть каждый раз, когда я занимаюсь сексом с Домиником. Которому не помогает тот факт, что мы никогда не пользовались презервативами. Даже в тот первый раз в аэропорту. И я не думаю, что мы когда-либо говорили об этом.
Я положил телефон.
Интернет также говорит мне, что задержка на три дня может быть связана с рождением ребенка, стрессом или чем угодно еще.
Я беру свою кружку с кофе.
Вот почему Доминик не надел презерватив в аэропорту? Потому что он всё это время планировал жениться на мне?
Мы, очевидно, никогда не говорили о детях. Нас там нет. Нас там нет и близко. Наши отношения были построены на лжи и обмане. И я уже наполовину ненавижу себя за то, как легко я просто отодвинула все это в сторону, просто потому что я хочу, чтобы это сработало. Потому что я хочу быть с Домиником.
Я начинаю отпивать кофе, потом понимаю, что делаю, и наклоняюсь, чтобы выплюнуть его в раковину.
Если я беременна, не думаю, что мне можно употреблять кофеин.
«Что-то не так с твоим кофе?» — голос Доминика пугает меня так, что я кричу. Он усмехается и берет кружку из моей руки, затем подносит ее к носу, чтобы понюхать. «Я уже выпил две чашки, и мне показалось, что это вкусно».
Ужаснувшись от того, что меня поймали, я говорю первое, что приходит в голову: «Там был волос».
Дом поднимает бровь. «Хочешь, я принесу тебе новую кружку?»
Я качаю головой, надеясь, что румянец на моих щеках вызван его страхом, а не моей истерикой из-за возможной беременности.
Глядя на него, я признаюсь себе, что эта идея не так ужасна, как должна быть. И не только потому, что он выглядит невероятно красивым в своих черных брюках и белой рубашке. И не потому, что его глаза — самое красивое, что я когда-либо видел. И не из-за моего имени, вытатуированного у него на шее.
Это всего лишь он.
Он хороший человек.
Хороший муж.
«Ты хочешь…» — начинает говорить мой внутренний голос, собираясь спросить его, хочет ли он детей, но я обрываю себя. «Мы обмениваемся рождественскими подарками?»
Он слегка прищурился, словно знал, что я собираюсь сказать что-то еще. «Тебе не нужно ничего мне дарить, Шорти».
Я выбрасываю из головы все мысли о детях. «Ты что-нибудь мне подаришь?»
Его рот растягивается в ухмылке. «Я не скажу тебе, какой у тебя подарок».
«Так ты мне что-то подарил?» Кроме как беременность.
Я качаю головой. Мне нужно перестать думать об этом.
Я, блядь, не беременна. Я просто опоздала.
«Заканчивай готовиться. Ты уверена, что не хочешь еще?» — Дом указывает на мою кружку в своей руке.
«Я уверена», — бормочу я, замечая на кончиках пальцев Доминика пятно, похожее на синяк.
Он видит, что я смотрю, но ничего не говорит, просто опускает подбородок и говорит мне: «Один час».
Я смотрю, как он выходит из ванной, и жду, пока за ним не закроется дверь, прежде чем снова повернуться к стойке.
Часа недостаточно, чтобы со всем этим разобраться, поэтому я застегиваю сумку доктора и засовываю ее обратно в шкаф. Мне нужно закончить собираться.
И я не беременна.
ГЛАВА 68
Дом
Я спускаюсь по лестнице впереди Валентины, затем предлагаю ей руку помощи при выходе из самолета.
Я знаю, что она не любит летать, но она весь день ведет себя как-то особенно напряженно. И когда она немного пошатнулась на последней ступеньке, я сжимаю ее руку крепче.
«Ты в порядке?» — в моем голосе слышится искреннее беспокойство.
Вэл кивает головой.
«Валентин».
Она вздыхает. «Я немного нервничаю».
Я кладу руку ей на спину, направляя ее к большому внедорожнику, в который Роб уже загружает наши сумки. «Никто не знает, что мы здесь. А даже если бы и знали, они не смогут отследить нас до хижины», — говорю я ей, предполагая, что она говорит о парнях, которые пытаются меня убить.
«О, эм, это не то». Она моргает, глядя на меня. «Но теперь, когда ты об этом упомянул…»
Я скольжу рукой вниз и шлепаю ее по заднице. Затем я ласкаю ее задницу, потому что это слишком вкусно, чтобы не сделать этого, особенно в этих эластичных джинсах, которые выглядят так, будто нарисованы на ней.
Мы подъезжаем к Suburban, и я помогаю ей забраться на заднее сиденье, а затем следую за ней.
Как только Роб садится за руль, я поворачиваюсь к Вэл. «Из-за чего ты нервничаешь?»
Она выдыхает. «Просто вижусь со всеми, я думаю».
Я хмурю брови. «Что ты имеешь в виду?»
Вэл пожимает плечом, прежде чем наконец повернуть голову и посмотреть на меня. «Я просто не хочу, чтобы это было неловко. Понимаешь?»
Я качаю головой. «Я не знаю».
Она дергает за край своего не совсем белого свитера, заставляя меня пожалеть, что я не настоял на том, чтобы она снова надела куртку, прежде чем мы выйдем из самолета. Здесь не так холодно, как дома, но я не хочу, чтобы ей было некомфортно.
«Ты знаешь о нашей…» Она поднимает одну руку, чтобы сделать круговой жест. «История родителей. И я знаю, что все это было в прошлом, но я очень много работала, чтобы понравиться им».
Я сжимаю челюсти. «Они?»
«Кинг и Аспен», — спокойно поясняет она, словно не разжигая во мне гнев снова. «Я просто не хочу, чтобы они… Не знаю. Злились на меня. Или были разочарованы».
«Какого хрена они должны злиться или разочаровываться? Они могут злиться на меня, но это уж мне решать. Ты ничего плохого не сделала, Энджел». Я стараюсь говорить ровным тоном.
Вэл отводит от меня взгляд. «Я не сопротивлялся».
Я расстегиваю ремень безопасности и скольжу по сиденью, пока не оказываюсь рядом с ней.
Когда она не смотрит на меня, я хватаю ее за подбородок и поднимаю ее лицо к своему. Глядя ей в глаза, я говорю ей правду. «Ты не собиралась со мной бороться, Валентина. Ты моя. Ты ничего не могла сделать, чтобы это было неправдой». Ее челюстные мышцы двигаются, когда она глотает. «Скажи мне».
«Я твой».
Я делаю глубокий вдох через нос, наполняя легкие воздухом.
Я искала, я понимаю, но твой мне гораздо лучше.
«Повтори это еще раз», — требую я.
Она смотрит мне в глаза и говорит: «Я твоя».
Мои губы на ее губах.
Я крепче держу ее за подбородок и провожу пальцами другой руки по ее волосам, придерживая ее затылок и направляя ее наклон в сторону, чтобы я мог углубить поцелуй.
Вэл не просто позволяет мне, она участвует. Она хватает меня, тянет к себе.
Я подползаю ближе, испытывая искушение расстегнуть ее ремень безопасности и посадить ее к себе на колени. Но я не собираюсь рисковать ее безопасностью.
Затем она проводит ногтями по моему затылку, и по моим рукам пробегает дрожь.
Разорвав поцелуй, я опускаю лицо к ее плечу. «Сделай это еще раз».
Вместо того чтобы царапать ногтями кожу моей головы, она слегка проводит ладонью по моим коротким волосам.
Я обнимаю ее, и ее тело содрогается.
«Мне нравятся твои волосы», — шепчет она.
Я сжимаю ее. «Мне тоже нравятся твои волосы».
«Спасибо». Ее ладонь снова проводит по моей голове. «Раньше мне это не нравилось, а теперь нравится».
Я провожу рукой по ее спине, чтобы поиграть с кончиками ее густых, блестящих волос. «Почему тебе это не нравится?» Я немного поворачиваю голову, так что мои губы почти касаются ее шеи.
«Обещаешь, что не рассердишься?»
Я начинаю отстраняться, но она снова царапает ногтями мою голову. «Я обещаю», — лгу я. «А теперь скажи мне».
Она снова стала использовать ладонь на моей голове. «После похорон моего отца, когда я впервые увидела Кинга и Аспена, я начала их ненавидеть». Мне приходится заставлять свое тело не реагировать, не напрягаться. «Это была не их вина. Мне просто всегда нравилось, что у меня папины волосы, но в тот день…» Она пожимает плечами, поднимая мою голову движением. «Я начала тайком таскать остатки краски для волос у мамы. У меня всегда были из-за этого проблемы, потому что она не могла не заметить, что мои волосы стали темнее. Но когда я стала достаточно взрослой, чтобы устроиться на работу, я сама покупала коробки и красила их дома».