Его активные действия внушали мне доверие. Вскоре после этого я вышла за него замуж, надеясь, что это поможет мне забыть о смерти сестры. Позже я решила, что рождение и воспитание ребенка помогут мне двигаться вперед. Но до сих пор оплакивала сестру и не могла смириться с утратой. Если бы я не поехала в ту поездку, она бы не умерла… Сожаление преследовало меня неотступно.
Я преклонила колени перед статуей Девы Марии:
– Всевышний, радующийся спасению людей, молим о Твоем милосердии для нашей братии, с которой вместе служим Тебе, любим друг друга и идем по пути спасения. Услышь нашу молитву и даруй нашей братии вечное счастье в Царствии Небесном.
Поздно вечером я услышала, как муж вернулся домой. Он достал из почтового ящика рекламные брошюры и начал изучать, где завтра будут проходить парламентские выборы. Такие обычные его действия начали раздражать меня.
– Давай завтра с утра пойдем голосовать. Вот бы оппозиция победила, – предложил тот.
Муж не был типичным сторонником оппозиции. Несколько лет назад голосовал за правящую партию, но недавно поддержал оппозицию, объяснив это недовольством действиями власти. Он считал себя разумным человеком с умеренными взглядами.
– Дорогая, проголосуй за второй номер, хорошо?
Я промолчала, и он почувствовал напряжение, посмотрел на меня и заметил свечу перед статуей Девы Марии в гостиной.
– Ты… плачешь?
Муж подошел ко мне, сидящей в углу, и заставил поднять голову. Я уже не плакала. Слезы высохли, и от этого щипало края глаз.
– Что опять? В чем дело?
– Ничего страшного, я просто молилась за сестру.
– Да, наверное, так и было, – ответил он, словно потерял надежду.
Это разозлило меня:
– Что значит «наверное, так и было»? Не говори со мной так!
– Прости, прости. Кстати, через две недели… – Муж взглянул на календарь. – Давай возьмем Сынчжэ, твою маму, и все вместе съездим на могилу свояченицы.
– Не лги мне.
– Что? – На его лице отразилось непонимание.
– Ты ездил в полицейский участок в воскресенье… из-за моей сестры, да? Я знаю, что сейчас они собирают ДНК насильников, чтобы поймать тех, кто совершил давние преступления.
– Ах… А я уж напрягся. Нет, дело не в этом.
– Тогда почему ты мне ничего не рассказываешь? Почему тебя вызвали в полицию? Что случилось? Почему записи с камер видеонаблюдения за девятое апреля стерты?
Внезапно на лице мужа появилась жестокая улыбка, которая тут же сменилась хмурым выражением и сочувствующим взглядом. Это было мое самое нелюбимое выражение лица.
– Просто тебе не нужно этого знать. Поэтому я и не рассказал.
Когда я посмотрела на него с неприязнью, он продолжил:
– Умер работник фармацевтической компании, которая сотрудничала с нашей клиникой. Похоже, это самоубийство… Поэтому меня и вызвали на допрос.
– А почему именно тебя?
– В прошлую субботу мы собирались поехать на рыбалку вместе. Но, как ты знаешь, я отменил поездку и был дома.
– Человек, с которым ты собирался на рыбалку, умер?
– Да, тот самый, который приходил к нам домой и напугал тебя…
– Тот, кто принес тебе рыболовную сумку? Он мертв?
Муж кивнул.
– Я не хотел рассказывать тебе о смерти знакомого… или еще о чем-то печальном.
– Мог бы просто сказать. Зачем это скрывать? Разве я стала бы из-за него переживать?
Он внимательно посмотрел на меня:
– Мне кажется, осторожность никогда не повредит. Как я мог сказать тебе о смерти, когда ты и так уже давно слышишь странные звуки и чувствуешь неприятный запах в доме?
– А как он умер? Если это самоубийство, то повесился, видимо?
– Нет, он утонул в машине в водохранилище. Когда его нашли, рычаг переключения передач был в положении «вперед».
– Как такое могло случиться… Очень жаль его.
– Жаль, да. Ему было лет тридцать.
– Дорогой… Но я не настолько разбита, чтобы реагировать на смерть человека, которого почти не знала.
– Я знаю, конечно. Но осторожность не помешает, верно?
– Надо бы поужинать, да?
– Да, но сначала просмотрю это. – Муж снова перевел взгляд на листовки о выборах.
А я с невозмутимым видом прошла в спальню, достала кошелек из сумочки и нашла там визитную карточку того мужчины. Ким Юнбом! Вот как его звали.
В ту ночь, когда мне приснился сон о любовной связи с мужчиной по имени Ким Юнбом, он умер. И в тот день муж должен был отправиться с ним на рыбалку. Он настаивал, что все время был дома, но у меня было другое мнение. Я подозревала, что тот вернулся домой только на рассвете следующего дня.
Я проверила свои записи в блокноте.
В этом мы с мужем были похожи: он чувствовали себя спокойно, когда все было спланировано до мелочей. В его блокноте задачи были расписаны с точностью до получаса, а иногда даже до десяти минут. Я тоже больше доверяла записям, чем памяти, и привыкла планировать дни по частям. Пока муж строил планы на будущее, я расписывала каждый день, чтобы скоротать время. Жить в неопределенности было мучительно. У нас с мужем были противоположные намерения относительно одного и того же действия. Может, мы ненавидели друг друга из-за привычки все контролировать?
Вторник, 12 апреля, 8 вечера. «Кафе 185» у станции Пупхён. Сон Чжонсу
Я вышла из дома полчаса назад и приехала на место встречи на десять минут раньше. Я бродила около станции Пупхён, чтобы прийти на встречу ровно в восемь. «Кафе 185» находилось на первом этаже здания с вывесками брачного агентства и парикмахерской. Я вошла в кафе за минуту до восьми и увидела знакомого мужчину, который, сгорбившись, листал бумаги.
– Вот и вы! Я хотел сам подъехать, но не получилось. Мне очень жаль, что вам пришлось прийти сюда.
Это был однокурсник моего мужа по колледжу. Оба изучали электронику, но муж стал продавцом лекарств, а Сон Чжонсу – страховым агентом.
– Вам, должно быть, очень тяжело. Понимаю… Как продвигается дело Юнбома? Эх… Мир так жесток и печален.
– Как вы поживаете, Чжонсу? Я была слишком занята и не смогла сразу сообщить вам о муже. Похороны еще не состоялись.
– Ничего страшного. А когда они?
– Думаю, после вскрытия.
– Понятно, сообщите мне потом дату. Я отвечаю за связь с выпускниками нашего колледжа. Если нужна будет помощь друзей, дайте знать.
В кафе было много свободных мест, но он выбрал столик напротив оживленной кассы. Бариста шумно молол и заваривал кофе неподалеку.
– Эх… И вправду… А… Ох… – собеседник уставился в потолок, его лицо было полным сожаления.
Я решила дать ему время разобраться в своих чувствах и молча ждала. Его неумелая актерская игра с печальным выражением вызывала отвращение.
– Знаете, работая в страховании, я всегда считал, что невозможно предугадать даже завтрашний день. Постоянно говорил об этом клиентам, но никогда не думал, что Юнбом так поступит. Он сказал, что хочет помочь мне и заодно получить страховку как сюрприз… Мы подошли к этому легкомысленно и сразу подписали бумаги.
Я кивнула в ответ.
– Правда, никогда не знаешь, что может случиться с человеком. Юнбом подписал этот документ на том самом месте, где вы сейчас сидите, четыре месяца назад. Теперь я встречаюсь здесь с вами по такому грустному поводу.
Меня охватило чувство неприязни. Я подняла голову и посмотрела на Чжонсу. Его скорбные глаза внимательно изучали меня. Он специально усадил меня на это место. Я чувствовала себя использованной: он обсуждал страховую выплату со мной в том же месте, где заключил страховой договор с моим мужем.
– Я не знала, что у мужа есть страховка. Случайно наткнулась на это, листая его блокнот в надежде помочь следствию. Поэтому хочу узнать больше.
Конечно, это была ложь. Когда я забеременела, муж решил, что глава семьи должен позаботиться о будущем. Он оформил страховку, гордился этим и жаждал признания за свои действия. Страховка была способом отпраздновать появление будущего ребенка.
– Да, конечно… Страховка с гарантированными выплатами относится к срочному страхованию и не предусматривает возврата суммы по окончании срока. Если платить двадцать тысяч вон в месяц, покрываются болезни и травмы… Ах… такие объяснения вам, наверное, не очень понятны? Но все это неважно. Главное, что в случае смерти застрахованного лица, то есть Юнбома, пособие получат его ближайшие родственники. Ваш будущий ребенок тоже имеет право на компенсацию.
Я слушала его так, словно не понимала, о чем идет речь. Он внимательно изучал выражение моего лица:
– В случае смерти сумма выплаты составит двести миллиардов вон.
Наверняка есть много видов страхования с разной суммой покрытия… Муж застраховал свою жизнь на двести миллиардов вон. Он оценил свою жизнь в двести миллиардов вон.
В кафе вошли несколько женщин. Они встали рядом с нашим столиком, разглядывали меню, обсуждали, что заказать, и громко смеялись. Звук их голосов и кофе-машины смешивался в шум и вызывал головокружение, но фраза «двести миллиардов» четко отпечаталась в сознании.
– Но страховка не выплачивается в случае самоубийства.
– Что?
– Если следствие признает это самоубийством, выплаты не будет. Как вы, возможно, знаете, документы о причине смерти из полиции направляются в страховую компанию, и самоубийство не покрывается страховкой. Вот здесь…
В документах мелким шрифтом было указано, что самоубийство в течение первых двух лет с начала действия страховки не покрывается. Эта деталь ускользнула от моего внимания.
– Но в случае смерти из-за несчастного случая или катастрофы компенсация предусмотрена.
Это означало, что смерть мужа должна быть признана несчастным случаем, чтобы я получила выплату. Полиция должна установить, что он случайно задел рычаг и упал в водохранилище. Будет ли такая смерть считаться несчастным случаем? Голова шла кругом от таких вопросов. Но затем я вспомнила, что месяцем ранее мужа уволили. Это могло стать косвенным доказательством для полиции, что это было самоубийство. Многие решаются на этот шаг после потери работы. Сведения, которые муж скрывал, сильно повлияли на ситуацию. Жаль, я не знала об этом и не смогла подготовиться.