– Что вас сюда привело?
– Сумин не появляется на занятиях.
– Понятно. – Он осторожно протянул мне стакан воды обеими руками.
Казалось, мучжина почти ничего не знал о своей дочери.
– Она и дома не бывает?
Тот пролистал календарь на стене:
– Ну… Кажется, уже больше месяца… У нее ведь нет своей комнаты, и с тех пор как она выросла, часто говорила, что будет ночевать у друзей. Может, она связалась с плохой компанией…
– Не пытались ее искать?
– Она же сама ушла из дома. Как можно найти того, кто не хочет возвращаться? Видимо, с друзьями ей лучше, чем с семьей.
– То есть вы даже не подавали заявление об ее исчезновении?
Мужчина усмехнулся в ответ на мои слова:
– Заявление об исчезновении? Она сама решила не возвращаться. Когда повзрослеет и образумится, поймет, что отец бьется изо всех сил. Вот тогда и вернется.
Сначала мне показалось, что мужчина был заботливым отцом, который пытался создать хоть немного пространства для дочери с помощью занавески. Но он оказался безответственным и слабым.
Я встала и осмотрела вещи, которыми пользовалась Сумин. Для молодой девушки было бы естественно развешивать фотографии кумиров, но Сумин заполнила стену киноплакатами.
– Она любила смотреть кино?
– Нет, это из-за плесени…
Я вдруг поняла, что воздух за занавеской был влажным. Отодрав один из плакатов, я увидела стену, покрытую плесенью.
– Сумин давно не посещала занятия, и я хочу ее найти. Случайно не знаете, куда она могла бы пойти?
Мужчина посмотрел на меня с удивлением:
– Откуда мне знать? Это вы должны знать, как ее преподавательница.
Этот беспомощный человек обвинял меня в некомпетентности как преподавателя. Я задумалась, как он мог так безответственно относиться не только к своей жизни, но и к своему ребенку. Слова «лучше бы ты умер» чуть не сорвались с моих губ.
– Что здесь раньше висело?
Маленький квадрат обоев над столом Сумин немного отличался по цвету. Похоже, до недавнего времени там висела рамка или что-то подобное.
– Фотография матери. Наверное, захватила ее с собой, когда уходила из дома.
– Вы в разводе?
– Нет, жена умерла…
Я надеялась, что посещение дома Сумин поможет выяснить, когда она пропала. Но все, что я узнала, – это то, что она ушла из дома с намерением не возвращаться и взяла с собой самую дорогую для нее вещь.
– Заявление о пропаже должен подавать член семьи. Вы должны обратиться в полицию, чтобы мы могли ее найти. Она, скорее всего, сама не вернется.
Мужчина выслушал меня и громко сплюнул мокроту в салфетку. Он явно чувствовал дискомфорт и раздражение. Я пожалела, что дала совет, ведь тот, вероятно, не хотел его слышать.
Я вышла из дома Сумин и направилась пешком из квартала Кансокдон в сторону Сипчондона. После встречи с ее отцом мои мысли постоянно возвращались к мужу. Они были настолько противоположны, что казались похожими. Отец Сумин был безответственным и не проявлял интереса к семье, тогда как мой муж заботился о семье до такой степени, что это переходило все границы. Муж всплыл в водах водохранилища, а Сумин, возможно, утонула там же. Возможно, ее убили у того самого водохранилища, где собирались встретиться Пак Чэхо и мой муж.
Я остановилась перед шумной автобусной остановкой у рынка и взглянула на расписание маршрутов. Найдя нужный автобус до Сипчондона, я почувствовала вибрацию телефона в сумке и без особого интереса ответила на звонок. К моему удивлению, на другом конце провода оказалась Ким Чжуран. Ее голос по-прежнему был нерешительным, растерянным и полным замешательства.
– Тот смартфон… Собираетесь передать его полиции?
– Не знаю, а я обязана отвечать на этот вопрос?
– Можете не отвечать… Так вы утверждаете, что мой муж знает, где та девушка?
Меня на секунду посетила мысль: а спросила ли Ким Чжуран у Пак Чэхо о местонахождении Сумин? Я не ответила на вопрос, побуждая ее продолжить.
– Помните Чхве Тхэгёна, номер которого вы мне дали? Вы сказали, что он ищет Сумин. Я связалась с ним.
Ким Чжуран, похоже, говорила о номере, который я дала ей, когда предложила самой искать Сумин. Но я не ожидала, что та действительно свяжется с Чхве Тхэгёном. Мое предложение было, скорее, из интереса: два способа узнать что-либо о пропавшей девушке – обратиться к другу Сумин или спросить напрямую у Пак Чэхо. Похоже, Ким Чжуран предпочла более сложный путь.
Чхве Тхэгён, вероятно, был одним из тех, кто спустился за моим мужем на подземную парковку и избил его. Возможно, это произошло из-за Сумин.
– Он согласен встретиться со мной. Но одна я пойти не могу. Давайте вместе.
На мгновение я засомневалась, правильно ли услышала. Вместе?
– Вы о чем?
– Пойдемте вместе на встречу с Чхве Тхэгёном. Вы назвали моего мужа убийцей, так что должны отвечать за свои слова. Сейчас еду в Инчхон. Я на машине, скоро заеду за вами.
– Что?
Ким Чжуран была непреклонна. Пока я растерянно улыбалась из-за абсурдности ситуации, мой автобус уехал.
Она не смогла спросить мужа напрямую ни о чем. Нет, скорее, боялась того, что может услышать. Боялась ли она, что он признается в преступлении? Но даже если так, какая разница? Она могла бы просто наслаждаться комфортом, который дают ей деньги мужа, покупая дорогую одежду, косметику и еду. Мне стало смешно от ее глупости.
Через мгновение подошел еще один автобус до Сипчондона, но я снова не села в него. На этот раз я пропустила его не из-за смеха над Ким Чжуран. Меня охватило ужасающее чувство дежавю, и я не смогла зайти в автобус. Мысли, возникшие, когда я насмехалась над глупостью Ким Чжуран, точно повторяли слова мужа обо мне.
Я стерла улыбку с лица. Упиваясь ненавистью к этому человеку, я сама начала походить на него. Возможно, Ким Чжуран тоже отчаянно пытается вырваться из-под влияния мужа, как когда-то пыталась я.
Я уже давно утратила надежду стать хорошим человеком, но почему-то почувствовала что-то вроде вины перед Ким Чжуран.
По вторникам и четвергам Сынчжэ ходил на курсы английского языка в квартале Тэчхидон. Муж должен был забрать его после занятий и отвезти домой, поэтому я позвонила ему и попросила поужинать с сыном где-нибудь в городе или у свекрови. Я солгала, сказав, что подруга по университету внезапно позвала меня по важному делу и я должна с ней встретиться.
Я выехала из дома на своем оранжевом «Вольво», которым давно не пользовалась. Это была вторая машина, которую муж подарил мне несколько лет назад, но я редко ездила на ней дальше ближайшего магазина или больницы, не говоря уже об автостраде.
Когда я, наконец, выехала, меня охватил не страх, а удовлетворение. Это было то самое чувство достижения цели, которое я давно забыла. Оно напомнило мне моменты, когда в экзаменационном билете находишь именно те вопросы, к которым готовилась ночами напролет.
Несмотря на скромный объем и качество информации, сам факт, что я добыла ее самостоятельно, приносил мне острое удовольствие. Преодолев страх, нашла в себе смелость действовать. Утром, услышав от Ку Ынха, что муж выходил ночью 9 апреля, я решилась позвонить по номеру, который дала мне Ли Санын. Я должна была сама выяснить, что делал муж в ту ночь и как он связан с девушкой по имени Ли Сумин.
По телефону я услышала безразличный голос парня. Его нечеткая и расплывчатая речь была типичной для юноши. На мои вопросы о Сумин он постоянно отвечал: «Ну и?»
– Можем ли мы встретиться?
– Ну и?
– Я хочу поговорить о Сумин.
– Ну и?
– Я тоже ее ищу.
– …
Когда я сказала, что ищу Сумин, юноша вдруг замолчал.
– Помоги мне, пожалуйста. Мне нужно кое-что узнать.
– Черт… Где встретимся? У задних ворот университета Инха подойдет?
– Хорошо. Когда тебе удобно?
– Эм… Завтра не получится, и послезавтра тоже… Можем встретиться сегодня? У меня будет немного времени после работы, в 18 часов.
– Хорошо, давай так.
Я положила трубку и какое-то время сидела в оцепенении. Меня терзали угрызения совести: зачем я вообще позвонила этому парню и договорилась с ним о встрече? В то же время манера говорить и голос Чхве Тхэгёна напомнили мне Сынчжэ. Если предположить, что Тхэгён – обычный юноша, то беспокоиться не о чем. Однако встречаться с ним один на один было рискованно. «Мне нужно пойти с кем-нибудь», – подумала я. В голове всплыли лица нескольких друзей, но найти предлог, чтобы попросить их о такой услуге, было трудно.
Я решила снова позвонить Санын, которая дала мне номер Чхве Тхэгёна. По крайней мере, с ней мне не нужно было придумывать лживый предлог. К тому же если она пыталась меня обмануть, то должна была понести ответственность за это.
К моему удивлению, Санын, хоть и была в недоумении, легко согласилась пойти со мной. Уладив все договоренности, я стала терзаться более серьезными опасениями. А что, если Сумин и муж оказались замешаны в чем-то плохом? Вдруг он действительно совершил преступление? Белое и чистое лицо девушки всплыло перед глазами, и я невольно вздохнула. Что я вообще делаю?
Машина двигалась по автостраде Кёнин. Из-за волнения я не могла ехать быстро, и машины одна за другой обгоняли меня. На обочине, видимо, произошло ДТП: два автомобиля с разбитыми бамперами стояли, зацепленные эвакуатором. Люди, вышедшие из разбитых машин, спорили, а где-то рядом плакал ребенок. Хоть я и пронеслась мимо места аварии мгновенно, детский плач продолжал зловеще звучать в ушах.
У задних ворот университета Инха в Инчхоне царила суматоха из-за множества машин и людей. Я припарковалась рядом с воротами, включив аварийные огни, и стала ждать. Часы показывали 17:54.
Я бездумно наблюдала, как меняется сигнал светофора и толпы переходят дорогу. В этот момент перед моей машиной остановилось такси, из которого вышла Санын в горчичном вязаном платье. Облегающее платье подчеркивало ее округлившийся живот.
Когда я была беременна Сынчжэ, мне не нравилось, если люди замечали мое положение. Я специально носила футболки и просторные юбки, которые скрывали живот, и всегда накидывала сверху свитер или кардиган. Тогда мне было всего двадцать четыре года, и я стеснялась своей беременности. Но Санын, несмотря на то что могла бы легко скрыть свое положение, специально надела облегающее платье, которое подчеркивало живот. Она беззастенчиво выставляла напоказ свою уязвимость.