Жена Юнбома наклонилась и заглянула внутрь машины, а затем попыталась открыть дверь пассажирского сиденья. Я разблокировала дверь, и та, как само собой разумеющееся, распахнула ее и села в машину.
– Я… ведь не слишком многого прошу у вас, Санын?
– Ничего страшного.
Сев в машину, она отвернулась к окну. Мы сидели в тишине, ожидая Чхве Тхэгёна.
Из-за того что я временно припарковалась и частично перегородила полосу, сигналы от других машин становились все более частыми. Прошло уже тридцать минут, но Чхве Тхэгён так и непоявился и не отвечал на звонки. Стало ясно, что он просто подшутил надо мной, и я начала нервничать. Санын, наоборот, выглядела спокойной. Я снова позвонила Чхве Тхэгёну и отправила ему сообщение: «Где ты? Я у задних ворот университета Инха».
Однако ни звонка, ни ответа на сообщение не последовало. Санын тяжело вздохнула, как будто устала от ожидания.
– Я так и знала, что он не придет, – сказала она.
Эти слова вдруг задели мое самолюбие. Значит, та знала, что Чхве Тхэгён не придет, и просто наблюдала за моими действиями?
– Что вы имеете в виду? Как это «знала, что он не придет»?
Санын скрестила руки и безразлично посмотрела на меня.
– Вы рассказали мужу о нашей встрече?
– Нет.
– А о Сумин?
– Нет.
– Почему? Не доверяете ему?
Ее вопрос заставил меня задуматься. Я подумала, она хочет знать, почему я хожу по кругу, когда все можно так просто решить.
– Муж не доверяет мне.
Он не доверял мне и всегда напоминал, чтобы я не доверяла своим мыслям.
Мой ответ заставил Санын развернуться и пристально посмотреть на меня. Затем она взяла телефон, что-то в нем нашла и наклонилась к навигатору.
– Как ввести здесь адрес?
– Зачем вам адрес?
Она не ответила и начала вводить адрес сама: Инчхон, Намгу, Чуан.
– Едем туда. Это недалеко, минут десять, может, дольше из-за пробок.
– Что там находится?
Санын не ответила и снова отвернулась к окну. Я не собиралась трогаться с места, пока не узнаю, куда она намерена ехать.
Мне надоели такие разговоры. Никто не говорил правду и не объяснял, что происходит. Я привыкла к тому, что меня держат в неведении. Сквозь пустые слова я пыталась понять намерения людей, действовала с минимумом информации и старалась видеть в ней хорошее. Меня всегда исключали и отстраняли, словно дитя. И эта женщина тоже легко меня игнорировала. Даже она.
– Куда мы едем? – спросила я снова, в голосе уже звучала ярость.
Санын, смотревшая в окно, наконец повернулась ко мне. Легкая улыбка тронула ее губы, когда та ответила на мой гневный тон.
– Это район с мотелями в Чуане. Возможно, друзья Сумин там.
– Ты знала, что ее друзья там обитают?
– Нет, я выяснила это.
Она показала мне селфи Сумин, сделанное на кровати. В окне позади нее виднелась вывеска мотеля «Метро».
– У нее было много фотографий из этой комнаты… Сначала я подумала, что она живет там. Но ее квартира находится в подвале, из окна которого ничего не видно. Я нашла название этого мотеля. На фото есть и другие люди, кроме Сумин. Не знаю, будет ли там Чхве Тхэгён, но, может, найдем других ее друзей.
– Если вы знали так много, почему не сказали мне?
– Я надеялась, что Чхве Тхэгён появится, поэтому решила подождать. И вообще, если бы вы мне не позвонили, я бы все равно пошла туда.
После этих слов мне стало страшно ехать. Ее тщательный подход вызвал у меня опасения, что я могу оказаться в ловушке.
– Я хочу найти доказательства, а вы – узнать правду, так ведь? Вот и всё. Можете рассказать мужу, мне все равно. Это не какая-то секретная операция, мы просто решили поехать вместе, потому что это нужно нам обеим.
Санын упомянула какие-то доказательства. Какие? Доказательства того, что мой муж – преступник? Почему она не обратилась в полицию со своими подозрениями, а вместо этого, будучи беременной, пытается найти улики самостоятельно? Заметив мое недоумение, Санын с загадочной улыбкой поторопила меня. Я выключила аварийные огни, повернула руль и направилась в Чуан.
Напротив мотеля «Метро» стоял мотель «Швейцария». В переулке были забегаловки с блюдами из осьминога и уличные палатки, а в углу стояла маленькая церковь. По грязной улице сновали дети и офисные работники.
Я припарковалась на обочине, вышла и остановилась перед трехэтажным мотелем «Швейцария», стилизованным под старинный европейский замок. Я никогда раньше не бывала в мотелях. Даже в отелях, где убирали номера каждый день, всегда тщательно проверяла подушки и постельное белье на наличие влаги и грязи.
В отличие от меня, неуверенно топтавшейся перед мотелем, Санын без колебаний вошла в лобби. Я последовала за ней и сразу же почувствовала влажный, неприятный воздух. Интерьер был безвкусным, с дешевой мраморной отделкой в коричневых и желтых тонах. Небольшое окошко на стойке регистрации открылось, и мужчина лет сорока удивленно уставился на нас.
Санын сразу достала телефон и показала ему фотографию Сумин:
– Знаете ее?
Мужчина посмотрел на фото, нахмурился, покачал головой и вернул телефон Санын:
– Не знаю.
– Никогда ее не видели?
– Не видел.
– Тогда Чхве Тхэгён. Что насчет него? Вот, посмотрите.
Санын показала другую фотографию, и выражение лица мужчины изменилось.
– Зачем он вам?
– Ах да, мы пришли по его просьбе. Чхве Тхэгёна. Договорились встретиться здесь, но он не отвечает на звонки… – Санын умело выкрутилась.
Мужчина оглядел нас по очереди и указал на что-то за нашими спинами. Обернувшись, я увидела худого парня с перманентной завивкой, который только что слез со скутера для доставки.
– Чхве Тхэгён? – когда я произнесла его имя, он, наконец, заметил нас и замер.
– А вы кто?
– Задние ворота университета Инха!
– Значит, это вы мне звонили.
Парень с неловкой улыбкой продолжал изучать нас:
– А как вы здесь оказались? Кем вы приходитесь Сумин? Ее здесь нет. Уходите.
– Я родственница Сумин. Точнее, ее покойной матери.
Парень посмотрел на живот Санын:
– Ее тетя?
– Да.
– Правда? Ух ты!
Похоже, вид беременной Санын убедил парня в том, что она не представляет угрозы, и он немного расслабился. Возможно, та нарочно надела облегающую одежду, чтобы вызвать такую реакцию.
– Но зачем вы здесь? Сумин у вас?
– Нет…
В этот момент с верхнего этажа, громко шлепая тапочками, спустились девочка в розовых пижамных штанах и футболке и мальчик примерно ее же возраста. Они поздоровались с Тхэгёном:
– Папа! Дай нам сладости!
Дети шаловливо подбежали к парню, называя его папой, но остановились, увидев нас с Санын. Тхэгён потряс перед ними пакетами, которые держал в руках.
– Это тетя Сумин!
– Правда? Черт! Значит, та скрывается у тети?
– Она попросила принести ее вещи? Ого… А на звонки не отвечает!
Я взглянула на Санын, не понимая, о чем говорят дети. Она казалась погруженной в размышления и прикусывала губы. Тем временем ребята начали разбирать пакет со сладостями, который держал Тхэгён.
– Вафли, медовые крендельки… Ты совсем дед, что ли? Кто такое нынче покупает?
– Знаете, на самом деле я тоже ищу Сумин, – вдруг сказала Санын.
После этих слов веселые лица детей заметно помрачнели.
– Вы ведь голодны, да?
Дети энергично закивали в ответ на слова Санын.
Комната в мотеле была тесной, несмотря на то что там стояли только кровать, небольшой телевизор и холодильник. На полу валялись пакеты от чипсов и контейнеры от лапши быстрого приготовления, а детское нижнее белье и носки были развешаны по оконным рамам и полкам у телевизора. В темной комнате смешались запахи дешевого моющего средства и затхлости. Интересно, сколько времени они прожили тут?
– Вы вчетвером жили здесь? Вместе с Сумин?
– Да, здесь вполне нормально. Есть даже окно. До этого мы жили в комнате без окна. Эта стоит на десять тысяч вон дороже, но человеку нужен хоть какой-то солнечный свет, верно?
Мальчик по имени Ёнтхэ, жуя кусок жареной свинины в кисло-сладком соусе, с ухмылкой описывал комнату. Мы с Санын заказали для них лапшу чачжанмён[1] и свинину. Дети с жадностью ели, словно это был настоящий пир.
– А что сказала Сумин, когда уходила?
– Если я вам расскажу, дадите денег? – сказала девочка по имени Чхэён, беззвучно рассмеявшись.
Я растерялась, но Санын кивнула:
– Конечно, заплатим. Сколько? Сто тысяч вон?
Чхэён решила поторговаться и подняла цену:
– Сто пятьдесят.
– Хорошо, пусть будет так.
Санын достала кошелек, вынула купюру в пятьдесят тысяч вон и протянула ее детям.
– У меня с собой только это. Остальное сниму в банкомате и отдам позже.
Чхэён быстро выхватила деньги и спрятала в карман.
– Это случилось в марте, правда, папа? – спросила Чхэён, глядя на Тхэгёна.
– А почему ты называешь его папой?
– Ой, просто… У нас тут типа своя семья, понимаете? Тхэгён самый старший, поэтому он папа. Сумин хорошо зарабатывала, больше всех убиралась и стирала. И еще она очень добрая. Поэтому она была для нас мамой. Ёнтхэ был старшим сыном, а я младшей дочерью. Это у нас такая игра.
История о том, как беглые дети распределяли семейные роли, звучала странно. Чхэён объяснила это довольно логично и попыталась вспомнить дату исчезновения Сумин.
– Но это же был тот день, когда Тхэгён и Сумин поссорились. Я пошла в аптеку из-за менструальных болей. Он ударил Сумин, она разозлилась и ушла. Мы думали, что она скоро вернется. Ведь среди тех, кто живет на улице, есть много плохих людей. Но мы не такие, мы очень близки. Мы не делаем друг другу плохого.
Чхэён проверила дату на телефоне:
– 20-е число. Второй день месячных!
– Точно? Ты должна быть уверена, если хочешь получить остальные деньги.
– Конечно. Смотрите, это был второй день месячных!