Девочка показала приложение для отслеживания цикла на телефоне. Затем посмотрела на живот Санын.
– Вы беременны?
– Да.
– Но… На самом деле вы не тетя Сумин, да? Она встречалась с вашим мужем?
Эти слова поразили не Санын, а меня. Санын ответила, что это неправда, но я не могла так легко произнести слово «нет». Санын нашла на своем телефоне другую фотографию и показала ее подросткам.
– Это случайно не вы?
На снимке было трудно что-то точно рассмотреть: мужчины в шлемах и лежащий на земле человек. Дети взглянули на фотографию и растерялись.
– Это не мы.
– Понятно. Тогда, если я покажу это видео с камеры наблюдения полиции, вам это не навредит?
– Кто вы? Вы же не тетя Сумин, – настороженно спросил Тхэгён.
Санын указала на лежавшего на земле мужчину на фотографии:
– Я его жена.
– Мы не имеем к этому отношения.
Ёнтхэ тоже начал смотреть на нас с недоверием. Санын не обращала никакого внимания на реакцию детей.
– Он умер десять дней назад.
Тхэгён, швырнув миску с лапшой на пол, вскочил.
– Это не мы, черт возьми! Пытаетесь нас подставить? Тот мужик сам пришел и ни с того ни с сего начал расспрашивать про Сумин! Мы подумали, что он сделал что-то плохое с ней. Мы даже ножи не использовали, просто пытались напугать его палками. Он был сталкером! Давайте, заявляйте куда хотите! Черт, я тогда расскажу, что у него была связь с этой девушкой.
– Похоже, Сумин часто встречалась с мужчинами за деньги, да? – Санын продолжила спокойно задавать вопросы.
Чхэён пыталась успокоить и усадить взволнованного Тхэгёна.
– Но… ее никто не заставлял. Она сама этим занялась, чтобы прокормить нас. Она же наша мама!
Потому что она мама. Я не поверила своим ушам, услышав это. Молодые люди разделили между собой роли папы и мамы, и Сумин, взяв на себя роль матери, продавала свое тело, чтобы купить еду и необходимые вещи. Страшно было даже представить, что девушка занималась проституцией по собственной воле или потому, что взяла на себя роль мамы.
– Уходите! Вон отсюда! Нам больше нечего сказать! – Тхэгён оттолкнул Чхэён, которая пыталась его остановить, и, схватив нас с Санын за руки, силой вытолкнул наружу.
Нас выгнали из мотеля «Швейцария». С третьего этажа, где жили дети, послышался громкий хлопок закрывающегося окна. Я собиралась идти к машине, но Санын зашла в круглосуточный магазин и сняла двести тысяч вон наличными.
– Обещание есть обещание, нужно отдать им деньги.
Я осталась перед мотелем, наблюдая, как Санын снова заходит внутрь. Голова раскалывалась от боли. В их рассказы верилось с трудом. Они, вероятно, тоже пытались представить историю в выгодном для себя свете. Мне было грустно, что эти дети оказались в такой ситуации. А при мысли о тех, кто на фото размахивал дубинкой в сторону Ким Юнбома, меня охватывал ужас. Я вернулась к машине и завела двигатель. Находиться здесь одной было страшно. Санын с безмятежным выражением вышла из мотеля и села на пассажирское сиденье.
– Не подбросите меня до дома? Мне очень тяжело.
Почему же она не сообщает в полицию, если считает Сумин пропавшей? Ким Юнбом тоже приходил сюда, чтобы узнать о Сумин, и, хотя дети его избили, не стал заявлять в полицию. Вспомнился рассказ одного из коллег мужа о том, что Ким Юнбом шантажировал врачей. Шантажировал ли он и моего супруга? Был ли это просто шантаж из-за откатов, или же дело касалось Сумин?
Я бросила взгляд на Санын, она сидела с закрытыми глазами. Эта женщина, как и ее покойный муж, расследовала дело о Сумин, не обращаясь в полицию. Может, она хотела вымогать деньги, шантажируя моего мужа?
Хоть глаза Санын и были закрыты, казалось, она глубоко задумалась и что-то просчитывала. Нашла ли она доказательства, которые можно использовать для шантажа?
Я попыталась восстановить в памяти все, что рассказывали дети. Они говорили, что Сумин пропала и перестала выходить на связь с 20 марта. Какой это был день недели? Где был муж в тот день? Эти хаотичные мысли беспорядочно метались в голове. Тем временем мы подъехали к квартире Санын в квартале Сипчондон.
– Не могли бы вы подождать здесь немного?
Санын теперь смотрела на меня дружелюбно. Я наблюдала, как она поспешила к подъезду и исчезла за дверью. Мне нужно было вспомнить, что я делала 20 марта и где был муж. Но этот день казался таким же обычным, как и все остальные, и не всплывал в памяти. Я не могла вспомнить никаких конкретных событий того дня.
Санын снова появилась у входа, держа в руках бумажный пакет. Она протянула его мне через окно.
– Что это?
Заглянув в пакет, я увидела коробку. Внутри были маленькая камера и кабель.
– Вам тоже могут понадобиться доказательства, если вы будете готовиться к разводу, – сказав это, Санын снова скрылась за дверью подъезда.
Развод… Я никогда раньше не думала о разводе. В то время как многие хотя бы однажды в шутку задумывались об этом, никогда не допускала такой мысли. Но Санын считала само собой разумеющимся, что я буду готовиться к разводу.
Потому что муж встречался с девушкой за деньги? Потому что он предпочитает помоложе? Или потому, что он, возможно, убийца Ким Юнбома?
Я все еще не могла принять ни один из этих фактов и, естественно, даже не думала о разводе. Не было никаких объективных доказательств того, что муж вступал в связь с девушкой из мотеля. Это было слишком нелепо и ужасно. Неужели эта женщина специально пытается заставить меня сомневаться в муже? Возможно, она намеренно утверждает, что тот убийца, чтобы заманить меня в ловушку. Или муж был давно с ней знаком, и все это их план, чтобы я согласилась на развод? Из-за алиментов? Или они боятся, что я буду цепляться за него?
Ах… В какой-то степени было легче смириться с мыслью, что муж убил Ким Юнбома, который безосновательно его шантажировал.
Мы, пусть и из-за привычки, занимались любовью раз в неделю, и он никогда не требовал от меня ничего особенного. Более того, когда я была эмоционально подавлена или в депрессии, всегда старался помочь мне восстановить душевное равновесие. Да, даже 9 апреля, в день смерти Ким Юнбома, муж сделал мне массаж и заварил травяной чай, чтобы поддержать…
Я резко остановилась на обочине. Все тело ослабло, и руки дрожали так, что я не могла вести машину.
Травяной чай. Да, теперь я вспомнила. 9 апреля, в день смерти Ким Юнбома, муж дал мне теплый травяной чай и сделал массаж, чтобы помочь уснуть. А 10 апреля мы с Сынчжэ проспали. На прикроватной тумбочке у сына стояла кружка с молоком. Он чувствителен к лактозе и всегда страдал от диареи на следующий день, если пил молоко, поэтому я точно не давала ему его. Сынчжэ тоже прекрасно знал о своей непереносимости молока и в школе всегда отдавал его друзьям или выбрасывал. Я говорила мужу, что сын не пьет молоко, но он не придавал этому значения. Ведь вопросами питания ребенка занималась я. Если муж дал молоко Сынчжэ… Если он заставил его выпить, то сын в страхе перед отцом послушался, несмотря на возможный дискомфорт. Значит, муж в тот день дал нам травяной чай и молоко со снотворным.
В тот день я жаловалась мужу и была подавлена, но причину забыла. Но теперь я вспомнила.
Ах… Так вот… Я поняла, где сейчас находится Сумин.
Глава 1020 апреля 2016 года, среда
Я ждала Пак Чэхо в «Старбаксе» у перекрестка рядом со станцией Пупхён. Кофейня была переполнена, и мне с трудом удалось занять двухместный столик у окна. Это место вряд ли подходило для встречи женщины, убившей мужа, и мужчины, имевшего дело с молодой девушкой.
Я намеренно выбрала шумное место для встречи. Посчитала, что шум и множество людей сделают встречу безопаснее. Кроме того, это был своего рода жест уважения к человеку, который следил за нами.
Пак Чэхо вошел в «Старбакс» спустя двадцать минут после назначенного времени. Как только он меня увидел, то улыбнулся, будто встретил старого друга, и направился ко мне.
– Извините за опоздание, немного заблудился в общественном транспорте, – начал он с ненужных оправданий и затем посмотрел на пустой столик. – Давайте закажем что-нибудь.
Он подошел к стойке и долго разглядывал меню. В отличие от меня, серьезно настроенной на эту встречу, он выглядел непринужденно. Вскоре он вернулся с двумя напитками и поставил один передо мной.
– Подумал, что кофе вам нельзя, поэтому заказал фруктовый сок.
Пак Чэхо сделал глоток своего кофе и, оглядев меня с головы до ног, принял нарочито расслабленную позу. Он напоминал неумелого мальчика, притворяющегося взрослым.
– Итак, почему вы хотели встретиться? – спросила я, смотря ему прямо в глаза.
Они улыбались, но были мутными.
– На похоронах вашего мужа мне запомнились ваши слова о мобильном телефоне. И я вспомнил, как ваш муж шантажировал меня при жизни.
– Вот как, – ответила я саркастично.
– Когда Ким Юнбом говорил странные вещи и требовал деньги, я старался пропускать это мимо ушей и помочь ему наладить жизнь. Но теперь и вы завели ту же пластинку. Я решил, что нужно расставить все точки над «i».
– Мне тоже есть что сказать, но лучше начните вы.
– Ким Юнбом внезапно пришел ко мне и обвинил в том, что я якобы платил за интимные встречи с девушками. Я и молодые девушки! Да я впервые услышал такое от него. Это была ложь, поэтому я не воспринял его всерьез. Но потом он стал требовать триста миллионов вон за молчание. Конечно, я никогда не делал ничего подобного, – Пак Чэхо продолжил говорить без эмоций. – Я педиатр, и он, видимо, хотел поймать меня в ловушку. Конечно, я знал, что Ким Юнбом шантажировал других врачей после того, как его уволили. А еще я слышал, что его жена беременна. ТеперьКим Юнбому нужно было заботиться о семье… Поэтому я подумал, что стоит попробовать наставить его на путь истинный и договорился о рыбалке. Но мне стало страшно. Как бы сказать, его взгляд тогда был другим… Мне показалось, что ночная рыбалка опасна, и, хоть это было невежливо, я не пришел на встречу. Разумеется, полиция в курсе. Есть неопровержимые доказательства, что меня там не было.