В какой-то мере этого я и ожидала. Но если это правда, он должен был потерять интерес к телефону Ли Сумин, который находится у меня. Ведь тогда эта вещь не будет иметь к нему никакого отношения…
– Меня больше беспокоит, что телефон той девушки был у Ким Юнбома. Как он вообще его заполучил? Честно говоря, тогда он казался способным на все и вполне мог совершить преступление.
– Значит, вы не против, если я передам телефон полиции в качестве доказательства? Насколько я знаю, она сейчас числится пропавшей без вести… Данные на телефоне хорошо сохранились. Полиция сможет легко выяснить, с кем она контактировала, и, возможно, найти ее.
– Пожалуйста, поступайте, как считаете нужным. Найти девушку как можно скорее – это важно.
Я решила, что пора приоткрыть свои истинные намерения. Без лишних обходных путей я хотела дать понять, что все можно было бы завершить безболезненно для всех, если бы деньги один раз сменили владельца.
– Мне нужны деньги, чтобы растить ребенка. Мой муж уже требовал их, и сумма, которую я прошу, для вас ведь не так уж велика, верно? Я надеюсь, что это приведет к счастливому концу для всех нас. Разве я ошибаюсь?
Пак Чэхо посмотрел на меня с жалостью. Я поняла, что этот человек не уступит и не поддастся угрозам.
– Если кто-то совершил плохой поступок, он должен понести наказание, даже если уже умер. Я не хотел порочить его имя, чтобы о покойном говорили плохо, поэтому не стал рассказывать полиции все подробности о шантаже. Мне не хотелось, чтобы его запомнили как человека, который при жизни вступал в связь с молодыми девушками. Это было бы неуважительно по отношению к нему, все-таки мы дружили… – сказал Пак Чэхо с притворной улыбкой.
Его смех был отвратителен. Как муж мог быть так уверен, что Пак Чэхо даст деньги, и даже разволновался из-за этого? Может, он нашел какие-то неопровержимые доказательства?
– Что ж, тогда я передам телефон девушки следователю. Похоже, вы тоже этого хотите. Я пойду, уже поздно.
– Какая вы нетерпеливая. А какой у вас рост? 158? 155?
– Что? – я почувствовала раздражение от его неожиданного вопроса.
– Просто это странно. Вы продолжаете совершать неподобающие поступки вслед за вашим покойным мужем… По словам следователя, который ведет дело Ким Юнбома, вы – главная подозреваемая. К тому же я слышал, что вы консультировались с адвокатом по поводу развода и были с мужем в тот вечер.
– Что вы хотите этим сказать?
– Полиция проверила все автобусы и такси, которые шли от водохранилища в город, чтобы найти свидетелей, видевших вас. Следствие зашло в тупик, потому что вы выглядите слишком хрупкой… Это их и остановило.
Шум в кофейне постепенно стихал, и голос Пак Чэхо звучал все отчетливее.
– Как же вы, предварительно напоив мужа снотворным, смогли отвезти его к водохранилищу? Даже если посадили его на пассажирское сиденье и сами вели машину, перенести крупного мужчину на водительское сиденье в одиночку было бы непросто. Полиция рассматривала версию о соучастии и проверила алиби всех мужчин, которых вы знали, включая вашего брата.
– Не лгите. Полиция не проводила такого расследования и уж точно не стала бы рассказывать вам об этом.
– Один мой знакомый дружит со следователем, так что я случайно узнал эти детали. Но, знаете, сегодня я заметил, что вы намного ниже и более худая, чем я думал.
От пристального взгляда Пак Чэхо я почувствовала себя обнаженной.
– Не поймите меня неправильно. Меня не интересует ваше тело, я просто размышляю о расследовании полиции. Разве обязательно нужно было пересаживать Ким Юнбома на водительское сиденье? Не мог ли человек с вашей комплекцией просто отодвинуть сиденье назад и сесть на колени водителя или сбоку, чтобы вести машину? Это так странно. И ведь еще есть страховка, которую вы получите после смерти мужа…
Я внезапно почувствовала сильное желание поднять кружку и ударить Пак Чэхо по голове.
– Прямо сюжет какого-нибудь фильма. Ну, посмотрим, кто прав.
– Конечно, подумайте хорошенько. Не порочьте невиновного человека. Вам, может, и нечего терять, а у меня много дорогих мне вещей: социальный статус, семья.
Я не помню, как вышла из «Старбакса» и добралась до дома. Вернулась, охваченная яростью, и сразу пошла в комнату, которую использовал муж. Я начала копаться в его ноутбуке и оставленных вещах, но нашла только скучные дневники, обычные бухгалтерские книги и банальные документы. Я кричала, швыряла и ломала вещи мужа, но ярость не утихала.
Пак Чэхо не боялся телефона Сумин. Напротив, он угрожал мне в ответ. Телефон девушки, за исключением того секретного приложения, был вполне обычным: фотографии любимой еды, косметики, кукол и множество селфи.
Вчера я с Ким Чжуран покинула мотель «Швейцария», сняла в банкомате двести тысяч вон и одна вернулась в комнату на третьем этаже, где жили дети. Я хотела кое-что спросить у них, пока Ким Чжуран не было рядом.
– Что хотел узнать тот дядька, которого вы избили палками? Что вы ему рассказали?
– Он был похож на извращенца-сталкера. Спрашивал, откуда Сумин, болит ли у нее что-нибудь, про ее бывших парней. Такое чувство, что он был одержим ею.
– И что вы ему ответили?
– Откуда нам знать такие подробности! Мы просто познакомились с ней в интернет-кафе, развлекались вместе и подружились.
– Но вы что-то ему все-таки рассказали?
– Даже если бы знали, все равно бы ничего не сказали! Что тут рассказывать? Просто упомянули, что Сумин спит с дядьками за деньги, а потом втихаря поносит их и говорит, что ей противно. Сильно матерится!
Я попыталась надавить на детей, но они больше ничего не выдали. Я вышла из номера в мотеле, ничего не добившись. Наверняка у мужа был какой-то ключ к разгадке. Я до сих пор не могу забыть его уверенный взгляд, когда он был убежден, что получит деньги. Хочется верить, что он где-то оставил информацию об этом деле, а я просто еще не нашла ее.
Пока я рылась в вещах мужа, в глубине ящика стола обнаружила небольшую коробку. Внутри оказались маленькие, но дорогие вещи: ручка «Монблан» и зажим для галстука. Я знала, что муж украл их.
У него была привычка красть вещи у врачей, с которыми он сотрудничал по откатам. Когда они выпивали вместе и кто-то снимал часы, он прятал их в карман. Он мог утащить зажим для галстука, делая вид, что обнимает человека за плечи. Муж никогда не называл это воровством и утверждал, что воздает по заслугам. Он ненавидел то, как врачи бесплатно выпивают и принимают подарки, и считал, что из-за таких откатов и элитаризма фармацевтическая и медицинская сферы в нашей стране пришли в упадок.
Поэтому, когда врачи были пьяны или ненадолго выходили, муж «воздавал по заслугам». Он крал их вещи, иногда плевал в кружки с пивом или бил по затылку, когда они впадали в беспамятство. Вернувшись домой, он хвастался своими поступками, как будто совершал великие акты справедливости. Телефон Сумин, без сомнения, он добыл тем же образом: подкараулил удобный момент и прихватил его у Пак Чэхо. Возможно, как и я поначалу, он думал, что нашел доказательство измены, ведь смартфон был розовым. Но, узнав, что это телефон молодой девушки, он, вероятно, был шокирован. А обнаружив приложение для знакомств, начал переосмысливать ситуацию. Может, муж тоже не нашел никаких доказательств, которые связывали бы телефон Сумин с Пак Чэхо? И поэтому начал искать ее друзей, рыскать по мотелям в попытках узнать о ее прошлом? А Тхэгён и Ёнтхэ, подозревая его, возможно, начали следить за ним…
Эти факты знал муж, но и я тоже. Но если Пак Чэхо поддался на его шантаж, то на мой он не реагировал. Возможно, ответ таился в прошлом Сумин, о котором расспрашивал муж. У меня закружилась голова. А еще Пак Чэхо подозревал, что это я убила мужа. Возможно, он приехал к водохранилищу раньше. Может, видел, как машина упала в воду после того, как я вышла? Тогда Пак Чэхо мог бы быть единственным свидетелем преступления.
Однако полиция утверждала, что в ту ночь на территорию водохранилища въехал лишь автомобиль мужа.
Да, той ночью водохранилище было необычайно тихим. Ни звуков насекомых, ни признаков животных – полная тишина. Я ощущала извращенное чувство единства, словно в этом месте существовали только мы вдвоем.
Я открыла папку «Вождение» в фотоальбоме на компьютере мужа. Внутри оказалось множество фотографий, сделанных в те времена, когда он учил меня водить. На них тот сидел на водительском месте, отодвинув сиденье как можно дальше, а я – у него на коленях. Так мы практиковались на пустыре. Я невольно улыбнулась.
«В те времена было так хорошо…»
Сейчас все изменилось, но воспоминания о тех днях и местах были мне дороги. Наши отношения с мужем не всегда были адом. Во времена конфетно-букетного периода оба старались казаться лучше, чем были на самом деле, и это делало нас прекрасной парой. В автобусе или метро муж всегда уступал мне место, но я заставляла его сесть и с удовольствием смотрела на его макушку. Из-за разницы в росте мне редко удавалось ее увидеть, и это было для меня настоящим открытием. Когда я была влюблена в него, могла найти среди толпы в вагоне метро и даже среди похожих по телосложению и внешности. Я всегда узнавала его, даже издалека, ведь муж постоянно был у меня на уме. В те времена встреча с таким человеком, как Ким Юнбом, казалась настоящей удачей и счастьем.
Наши отношения начали портиться во время подготовки к свадьбе. Муж стремился сделать все как у других, хотя это было ему не по силам. А у меня даже не было родственников или друзей, которых можно было бы пригласить. Да и у него с этим тоже было непросто, но тот настойчиво собирал людей и даже организовал традиционный обряд пхебэк[2]. Я никогда не забуду выражения лиц его родственников во время церемонии. Они смотрели так, словно спрашивали: «Почему мы здесь?» Мы неловко приняли от них каштаны и финики. Муж ради фотографий взял меня на руки, притворяясь, что мы счастливы. Он громко смеялся и старался казаться естественным, но на самом деле все было не так. Другим наша свадьба могла бы казаться обычной, но нам она была не по карману, и гости осуждали нас, считая это показухой.