– Отпусти меня!
– Что ты творишь? Мы же договорились, что в этом году ты стойко выдержишь апрель. Что это за выходки?
– Я думала, что ты посадил здесь цветы. Но что ты на самом деле здесь закопал?
Муж крепко обнял меня.
– Дорогая, прекрати. Пожалуйста, не надо так. Мне тоже тяжело.
– Тяжело тебе? Неужели? Тогда мог бы попросить у меня помощи. Но ты считал меня посмешищем. Я не твоя прислуга, чтобы только и делать, что угождать тебе.
– Разве я называл тебя прислугой? Давай просто переживем этот год. Я никогда не предъявлял тебе претензий. Я понимал твою грусть из-за сестры и поддерживал тебя!
– Зачем ты опять приплетаешь мою сестру? Я говорю о девушке, которую ты убил!
Муж отпустил меня и резко ударил по щеке. Это произошло так быстро, что мы оба остолбенели. Меня поразила не столько сама пощечина, сколько сила гнева, вложенная в его руку. Но разве не я должна была гневаться?
– Приди в себя. У тебя паранойя. Смерть твоей сестры – не моя вина. Никто не виноват. Она просто оказалась не в том месте и не в то время!
– А-а-а! – закричала я, пытаясь заглушить его слова.
Муж тряс меня за плечи, пытаясь успокоить, но мне было уже наплевать на приличия. Я продолжала кричать. Даже если бы он снова ударил меня, не собиралась останавливаться. Если бы я не закричала, подавленные стоны внутри разорвали бы меня.
Бах! Бах! Бах!
Кто-то отчаянно стучал в дверь. Затем раздался громкий звонок. Перед дверью стояла наша соседка Ку Ынха. Муж, сдержав гнев и восстановив спокойное выражение лица, направился к двери. Я обессилено опустилась на землю. В этот момент я встретилась взглядом с Мирён, которая стояла на балконе второго этажа соседнего дома. Она подняла телефон и указала на него пальцем.
– Я позвонила в полицию, но вынуждена вмешаться, потому что не знаю, когда они приедут.
– Прошу прощения за шум, – извинился муж перед Ынхой, склонив голову.
– Дело вовсе не в шуме. Вы подняли руку на жену. Я позвонила в полицию не из-за шума, а из-за насилия!
– Как вы знаете, моя жена нездорова.
Муж пытался убедить соседку, что я не в своем уме.
– Вы уже говорили об этом. Я понимаю, что состояние вашей супруги оставляет желать лучшего, и мне очень жаль это слышать. Но вы просили присмотреть за женой, которая не совсем в своем уме, а теперь сами же ее избиваете! Вы должны заботиться о ней, а не бить!
– Извините. Ее состояние ухудшается, и я просто не знаю, что делать… Простите меня.
Муж склонил голову перед соседкой. Она сказала, что я «не совсем в своем уме». О какой заботе он ее просил? Кажется, я наконец-то понимаю, почему Мирён и Ынха смотрели на меня такими жалостливыми глазами.
Я просила ее показать записи с камер наблюдения, чтобы найти того, кто якобы выбросил мусор. Теперь мне стало ясно, почему Ынха и Мирён считали меня ненормальной. К тому же, если муж просил их присматривать за мной… За психически больной…
Неужели и Сынчжэ считает меня ненормальной? Может быть, он отдаляется не из-за подросткового возраста, а потому что ему стыдно за мать с психическим расстройством… Одно только это предположение могло глубоко ранить его, и эта мысль была невыносимой. Внезапно мне показалось странным, что сын был так тих все это время. Даже соседка услышала мои крики и прибежала, а он сохранял полное молчание.
– Сынчжэ, Сынчжэ!
Я собралась с чувствами и постучала в дверь его комнаты на втором этаже. Изнутри не доносилось ни звука.
– Сынчжэ, можно я войду?
Ответа опять не последовало. Я все еще не знала, как объяснить ребенку эту ситуацию, но должна была сделать все возможное, чтобы облегчить его состояние. Я обязана была сказать ему, что мама не сошла с ума, и крепко обнять.
Осторожно открыв дверь, вошла в комнату. Сынчжэ не было. Ни в комнате, ни в шкафу, ни под кроватью – он исчез. Обошла кабинет мужа, ванную, кладовку, но его нигде не оказалось. Я хотела ему позвонить, но от волнения вдруг забыла, как пользоваться телефоном. Спокойно. Спокойно. Я снова включила телефон и нажала на фото Сынчжэ в последних вызовах, но его телефон был выключен.
Когда муж ударил меня по щеке, а я закричала, Сынчжэ исчез. И я, как ни странно, забыла о недавней ссоре и о том, что он меня ударил, и снова обратилась к мужу за помощью. В отчаянии я осознала, что больше не к кому обратиться.
– Дорогой, Сынчжэ пропал. Он исчез!
Я схватила его за руку, умоляя о помощи, но тот лишь усмехнулся. Была ли это улыбка победителя, что смотрит на побежденного, или презрительная усмешка?
– Вот видишь, из-за тебя снова этот хаос! – Муж грубо стряхнул мою руку. – Не волнуйся. Я найду его, а ты успокойся! Пожалуйста!
Супруг ушел искать Сынчжэ, оставив меня одну. Я села на диван и стала ждать. Опять беспомощно ждала мужа, мучаясь чувством вины за то, что Сынчжэ ушел из-за меня.
Полиция приехала через тридцать минут после того, как Ынха и Мирён их вызвали. Я схватила полицейских и начала умолять помочь найти Сынчжэ, который не вернулся даже после полуночи.
– Значит, пока вы с мужем ссорились, ребенок исчез?
Полиция спокойно отреагировала и просмотрела записи с камеры наблюдения. На видео было видно, как Сынчжэ с рюкзаком на плечах тихо выходит из дома, пока мы с мужем яростно ссоримся. Он сам решил уйти, отключить телефон и избежать родительской ссоры. Сынчжэ не похитили, и тот не находился в опасности, требующей полицейского вмешательства. Это был очевидный случай подросткового побега.
– Позвоните туда, куда ребенок мог бы пойти в это время: друзьям, или, может, в его любимый компьютерный клуб… Если до завтра не найдете, тогда снова свяжитесь с нами.
Полиция, прибывшая по делу о домашнем насилии, была удивлена, когда все обернулось побегом ребенка. Однако они не считали это серьезной проблемой, проявили формальное беспокойство, дали пару советов и уехали. Возмущенная их отношением, я начала обзванивать все места, куда мог бы пойти Сынчжэ, несмотря на поздний час. Вежливость и забота о чужих обстоятельствах потеряли всякое значение. Главным было увидеть сына живым и невредимым. Муж пытался остановить меня. Неужели он, как и раньше, считал побег Сынчжэ обычным делом для мальчика и собирался говорить всем о «сумасшедшей матери» и ее безумных поступках?
– Успокойся. Да куда он может пойти? Подождем, и вернется.
Знал ли муж, как живут сбежавшие из дома? Понимал ли, что они питаются чипсами и печеньем из морозильника, а еще вступают в интимные связи за деньги, чтобы заработать на еду? Если бы он знал это, мог бы так легкомысленно относиться к побегу собственного сына? Или он и вправду пренебрежительно относился к таким вещам, поэтому сам вступил в связь с молодой девушкой и убил ее. А затем закопал тело в цветнике.
Муж достал из кармана сигарету и, не задумываясь, закурил. Привычка, от которой отказался пять лет назад, неожиданно вернулась. Казалось, будто он и не прекращал курить – так естественно затянулся прямо в доме. У меня не было сил комментировать его поведение. Сделав глубокую затяжку и выпустив густой дым, муж внезапно замер – телефон громко зазвонил.
– Что? Сынчжэ у вас?
Я вскочила и выхватила телефон из рук мужа.
– Да, он здесь. Не волнуйся. Он попросил не говорить вам, поэтому раньше я сказала, что он не приходил. Просто боялась, что вы будете волноваться, и поэтому звоню с опозданием, – раздался голос свекрови.
– Сынчжэ у вас дома? Как он? С ним все в порядке?
– Да, все хорошо. Не волнуйся. Он приехал на автобусе, выглядел очень бледным. Вы что, поссорились? Кажется, у него простуда, я дала ему лекарство. А что насчет школы завтра? Нам, наверное, надо его отвезти. К которому часу?
– Нет, мы сейчас приедем. Извините нас.
– Не надо, посмотри на часы. Его отцу завтра на работу, он будет уставшим. Пусть Сынчжэ просто останется у нас на ночь, так что не переживайте и ложитесь спать, хорошо?
Муж, слушавший разговор, выхватил телефон.
– Я сейчас приеду. Если оставить все как есть, это плохо скажется на поведении сына, – сказал он, повесил трубку и начал собираться. – А ты оставайся дома. Я его привезу.
Несмотря на протесты мужа, я надела куртку и приготовилась ехать вместе.
– Побудь дома, тебе необязательно ехать. Просто останься дома, – муж снова преградил мне путь.
– Тогда езжай один на своей машине, а я поеду на своей.
Муж стоял неподвижно, пристально глядя на меня и пытался показать, что может меня подчинить лишь одним взглядом.
Я оттолкнула его и завела свой «Вольво», припаркованный у ворот. Пока вводила адрес свекрови в навигатор, его машина выехала из гаража и проехала мимо. Мне было страшно и одиноко. Но, крепко сжав руль, я нажала на педаль газа и тронулась. Я решила, что заберу Сынчжэ и привезу его на своей машине.
Квартира свекров казалась слишком большой для двух пожилых людей. Почти двести квадратных метров включали четыре комнаты, каждая с кладовкой и балконом. Одна из них была отведена под комнату для Сынчжэ. В ней стояли кровать, письменный стол и аккуратно сложенные в шкафу вещи, которые свекровь покупала для него. Любовь свекров к единственному внуку была особенной. Однако сама идея существования этой комнаты всегда вызывала у меня неприязнь.
Припарковавшись на подземной стоянке, я позвонила в домофон, но долго не получала ответа. Хоть свекры были дома, дверь открыли не сразу. Только со второго звонка дверь в лобби тихо скрипнула, я вошла в лифт и нажала кнопку двадцать первого этажа. Лифт поднимался медленно, а напряжение внутри меня только нарастало. Я стояла там одна, беззащитная.
Выйдя из лифта, я подошла к массивной двери. Как только позвонила, дверь открылась, и передо мной предстала свекровь с холодным взглядом.
– Ну и зачем приехала?
Ее прохладный прием заставил почувствовать себя незваной гостьей. Я последовала за ней по коридору в гостиную, где на черном диване уже сидели муж и свекор. Свекор даже не взглянул на меня. От его равнодушия перехватило дыхание, и я почувствовала, как подгибаются колени.