Снова обращаться к друзьям Сумин и расспрашивать о ее перемещениях было бы непросто, как и говорить об этом с ее отцом, который никогда не проявлял к ней интереса.
Добравшись до дома, я вставила полученный от следователя USB – накопитель в ноутбук. В папке были заметки и фотографии с телефона мужа. Заметки оказались ничем не примечательными: суммы, потраченные на обед, кто его оскорбил и кто вел себя грубо. Я быстро пролистала их и открыла папку с фотографиями. На снимках были лекарства, аптеки и больницы – все, что связано с работой. Было видно, что муж вел скучную жизнь: ничего, кроме рабочих моментов. Однако среди всех этих фотографий были размытые кадры, которые резко выделялись на фоне остальных.
Фотографии было сделаны плохо. Казалось, это либо снимки модельного дома или декораций для фильма. Просматривая изображения гостиной, я остановилась на последнем. На нем была женщина, закрывающая лицо руками. Она явно не хотела, чтобы ее фотографировали. Несмотря на размытые детали, я смогла ее узнать. Это была Ким Чжуран. Похоже, муж отчаянно пытался сфотографировать ее дом. Но в пейзаже за окном было что-то подозрительно знакомое.
Я вспомнила, что видела похожий дом на фотографиях в телефоне Сумин. Впервые увидев эти снимки, предположила, что она из богатой семьи. Однако адрес и ракурс съемки заставили меня усомниться в том, что это ее дом. Поэтому я решила, что это, вероятно, снимки из модельного дома или мебельного магазина, и не придала этому большого значения.
Я достала телефон Сумин и начала просматривать фотоальбом. Сотни селфи. Среди снимков не было ни одного, на котором она была бы на фоне своего настоящего дома. Большинство фотографий были сделаны в модных кофейнях или красивых интерьерах. Фотографии в ее альбоме не отражали реальность: это был мир, о котором она мечтала.
Сумин была в доме Пак Чэхо. Фотографии ясно указывали на это, хотя причины ее визита оставались загадкой. Я начала изучать названия файлов фотографий на телефоне: IMG_20160322_220551, IMG_20160323_230057.
Это были последние фотографии Сумин. Вспомнились слова ее друзей о том, что девушка исчезла 20 марта. Значит, как минимум до 23 марта та была в доме Пак Чэхо. Но как же Ким Чжуран? Неужели она ничего не знала о девушке? Мог ли Пак Чэхо привести ее домой без ведома Ким Чжуран? И на целых несколько дней!
Возможно, муж сделал фотографии в отчаянной попытке получить деньги от Пак Чэхо. Он знал, где были сделаны последние снимки Сумин. Я поначалу не нашла никаких зацепок в ее последних фотографиях, но теперь все стало очевидно: это было личное пространство, известное только Пак Чэхо и Ким Чжуран.
Еще несколько часов назад я злилась, что Пак Чэхо догадался о моем преступлении, но теперь я поймала его. У меня появился еще один шанс восстановить справедливость. Настал момент воздать ему по заслугам.
Я смотрела в окно на ряды жилых зданий с сотнями окон. Мне стало интересно, имеют ли люди за этими окнами такие же проблемы, как я.
– Вы говорите, что слышали треск и шум воды, верно? – спросила врач в белой рубашке и бежевом кардигане, внимательно глядя на меня.
Психиатр Ким Сонок тепло и понимающе улыбалась.
– Что это были за звуки? Они вас напугали?
– Да, они меня пугали, потому что я не знала, откуда они раздавались.
– А тело в цветнике? Вы думали, что звуки связаны с ним?
Я покачала головой:
– Нет, звуки появлялись сами по себе и мучили меня.
– А сейчас? Вы все еще слышите звуки и думаете, что под цветником зарыто тело?
Врач, женщина за пятьдесят с мягкими, округлыми чертами лица, излучала спокойствие и опыт, соответствующие ее возрасту. Она была старшей коллегой моего мужа.
– Нет, сейчас нет.
Я не доверяла ей и отвечала неохотно. По настоятельной просьбе свекрови я решила какое-то время ходить на консультации. Для свекров и мужа я была человеком, нуждающимся в лечении. Врач тоже задавала вопросы с позиции мужа. Она пыталась найти проблему и вылечить меня на основе его информации.
– Почему же только вы слышали эти звуки?
– Даже не знаю…
Если бы я рассказала правду, свекры и муж наверняка посчитали бы меня еще более сумасшедшей. Я хотела уйти из дома, но не могла оставить Сынчжэ. Развод тоже был невозможен: мать с психическим диагнозом никогда не получит опеку над ребенком. Я оказалась в ловушке, расставленной мужем.
– Я слышала, что вы потеряли любимую сестру.
Я посмотрела на врача. Да, она тоже хотела услышать историю о моей сестре. Ее выражение ясно давало понять, что она уже решила, будто причиной моего состояния стала внезапная гибель сестры шестнадцать лет назад.
– Да, это так.
– Как же вам, наверное, было тяжело…
Я опустила голову. Сочувствие врача было невыносимо для меня сейчас.
– Чжуран, на самом деле я тоже потеряла ребенка пять лет назад. Ему было всего семь…
Я подняла голову и посмотрела на нее. Ее глаза блестели от слез. Это не казалось ложью, но желание поделиться своим горем, о котором я не спрашивала, показалось мне неискренним.
– После его смерти все стало противно. Нет, скорее, я возненавидела все вокруг. Каждый день, общаясь с людьми, я думала: «Пусть они все умрут». Казалось, что все издеваются надо мной и не дают спокойно жить… Даже когда кто-то приветствовал меня, мне казалось, что он насмехается. А когда кто-то проявлял доброту, я его все равно ненавидела… Пусть все умрут. Пусть все умрут…
– Я… – я с трудом начала говорить. – Я не хочу, чтобы все умирали. Я… не хочу, чтобы кто-то умер, как моя сестра.
– Конечно, у вас доброе сердце.
– Нет, я не хотела, чтобы кто-то умер, как моя сестра. Но я каждый день молилась о том, чтобы ее убийца умер мучительной смертью, разорванный на куски, захлебываясь кровью.
– Ох… да… конечно. Это вполне естественные чувства.
– Как думаете, он умер? Может, он проклинает меня там, в аду?
– Нет, Чжуран, вы же не сделали ничего плохого.
– Но я молилась о смерти убийцы… Почему мне кажется, что меня саму разрывают на куски? Доктор… Почему я должна страдать?
Я сильно зажмурилась. Грудь сдавило, и стало трудно дышать.
– Может, вы страдаете не из-за убийцы, а из-за своей сестры? Не кажется ли вам, что странные звуки в доме издает сестра?
Я покачала головой. Проблемы были не из-за сестры. Хоть я и переживала ее смерть, я никогда не считала, что моя жизнь пошла наперекосяк из-за нее. Я просто хотела жить лучше из чувства вины перед ней. Я хотела показать ей, что стала лучше… Ей…
Когда врач взяла меня за руку, тихие всхлипы вырвались наружу. Мой плач становился все громче, и я, не осознавая этого, начала бить себя в грудь и рыдать. Свекровь испуганно ворвалась в кабинет из зала ожидания. Но мне было наплевать на них обеих, на врача и свекровь. Я должна была выплеснуть все слезы, накопившиеся внутри. Они были не для моей сестры, а для молодой девушки, убитой моим мужем. Я рыдала, оплакивая ее всей душой.
– Ну вот, полегчало хоть немного? Почему-то никаких лекарств не прописали? – свекровь попыталась утешить меня, когда мы выходили из больницы. – Может, Сынчжэ останется у нас на несколько дней? Мы будем возить его в школу…
– Нет, зачем? Со мной все в порядке. Мне уже лучше, правда.
– Знаешь, почему я была против вашего брака? Твой гороскоп был слишком зловещим. Это гороскоп саморазрушения. У всех все хорошо, а ты просто уничтожаешь себя. Постарайся жить спокойно. Даже если есть проблемы, думай, что их нет, и живи тихо. Думай, что все хорошо, и тогда…
– Возьмите такси до дома, – перебила я свекровь и направилась к парковке. Мое терпение иссякло.
Дома царил беспорядок. С утра никто не помыл посуду, на мебели комьями лежала пыль, на ковре – крошки от печенья. Я оглядела пространство, которое каждый день убирала и приводила в порядок. Ухаживать за домом было моей обязанностью, и я считала, что справляюсь. Но в какой-то момент люди начали воспринимать меня как женщину, которая живет на деньги мужа и не заботится ни о чем. Они считали мои предпочтения и вкусы результатом его финансового благополучия, и никто не уважал меня. Не воспринимал всерьез.
Может, я и правда застряла в своих двадцати трех годах, как думают люди. Конечно, это не из-за смерти сестры. Не потому, что она умерла, а потому, что я спрятала голову в песок, когда столкнулась с той ситуацией. Я всегда находила способ уйти от трудностей. Даже увидев насмешку в глазах мужа, сделала вид, что ничего не замечаю, и отступила.
Муж был строгим врачом и внушал страх медсестрам. Когда новая медсестра увольнялась спустя несколько месяцев работы, я думала, что это из-за тяжелой миссии мужа по спасению людей. Я ругала медсестер за их слабость и тщеславие. Но теперь задумываюсь: возможно, они уходили не из-за тщеславия или недостатка выдержки, а из-за жестокого характера моего мужа. Когда на работе возникала проблема, он проявлял снисходительность только к тем, кто признавал свою ошибку и просил прощения. Но если кто-то пытался связать проблему с ним, упорно доказывал свою невиновность и не отступал, пока другой не признавал этого.
Муж любил рыбалку, а дома обычно проводил время за книгами или фильмами и не поддерживал тесных дружеских связей. Я думала, что это связано с его нелюдимостью, но однажды на встрече выпускников я заметила, что друзья его боятся. Он не любил встречаться с людьми, но если все же приходилось, возвращался домой пьяным. Теперь я понимаю, что его привозил не водитель, а кто-то, над кем он имел власть. Кто-то вроде Ким Юнбома.
Причина, по которой мы с мужем прожили шестнадцать лет без ссор и конфликтов, заключалась в четком распределении ролей. Он доминировал, а я воспринимала это как защиту и соглашалась с ним. Пока я изучала, какие блюда ему нравятся и старалась подстроиться под его вкусы, он убил девушку, почти что ровесницу нашего Сынчжэ.
Он не изменился. Все эти годы я видела лишь ту его сторону, которую хотела видеть. Я сама старалась не замечать его истинное лицо. Но каким же было это лицо, которого я так упорно избегала? Я вспомнила нашу первую встречу.