– Неужели кто-то действительно живет в таком доме…
Я села на кровать и по привычке нажала на пружины матраса, горько усмехнувшись. Оконные рамы в спальне тоже были черными. Мог ли Пак Чэхо привести сюда девочку, пока Чжуран не было дома?
Со второго этажа послышался звук льющейся воды. Я вышла из спальни и направилась к лестнице, ведущей наверх. Там находилась небольшая гостиная, а за ней виднелась терраса. Я осторожно открыла дверь рядом с террасой и вошла. Это был кабинет с полками, полными книг. Едва переступив порог, я прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть: оконные рамы здесь были белыми. Неужели Пак Чэхо прятал здесь девушку? Однако комната, обставленная только книжными полками и столом, не выглядела подходящим местом для того, чтобы держать кого-то взаперти.
Я подошла к окну в кабинете и, как Сумин, подняла жалюзи и сфотографировала вид из окна на телефон. Просматривая снимок, я заметила нечто странное. Соседний дом стоял так близко, что закрывал весь обзор. Возможно, поэтому жалюзи здесь всегда были опущены, и окно редко открывалось.
На селфи Сумин за окном виднелось голубое небо. Лицо девушки на фотографии было в тени, но она постаралась сделать так, чтобы небо хорошо просматривалось.
– Что вы делаете? – спросил вошедший в кабинет мальчик, глядя на меня с подозрением.
– Дом у вас потрясающий…
Мальчик показал мне телефон в своей руке:
– Я позвоню папе. Как вас зовут? – Он начал набирать номер.
– Ли Сумин.
Как только я произнесла имя, мальчик внезапно закричал:
– Кто вы такая? Я вызову полицию!
– Почему? Что не так с моим именем?
Мальчик растерялся, лихорадочно оглядел комнату и вдруг схватил стоявшую в углу клюшку для гольфа. Я отступила в гостиную на втором этаже. В этот момент мое внимание привлекли белые оконные рамы в другой комнате, которая, судя по всему, принадлежала Сынчжэ.
– Убирайтесь отсюда!
В этом возрасте ребенок в приступе гнева способен на что угодно. Я стремительно спустилась по лестнице и выбежала из дома. Камера наблюдения снаружи зафиксировала мое появление. Скоро Пак Чэхо и Ким Чжуран узнают, что я была здесь. Оказавшись на улице, я на мгновение залюбовалась величественным видом дома. Я обошла его вокруг и заметила высокий забор. За домом простиралась пустая территория, и поэтому для безопасности они возвели высокий забор. Я подняла голову и посмотрела на окна второго этажа. Если сфотографироваться у этого окна, вероятно, на заднем плане будет видно голубое небо. Если бы я жила в таком доме, я бы хотела, чтобы у моего ребенка была комната с видом на небо.
– Пак Сынчжэ! Сынчжэ!
Когда я закричала, окно слегка приоткрылось, и Сынчжэ испуганно посмотрел на меня, прежде чем снова резко его захлопнуть. Теперь я поняла, почему не могла найти ни малейшей зацепки о Пак Чэхо в телефоне Сумин. Она сделала фотографии из комнаты Пак Сынчжэ. Если убийцей Сумин был не Пак Чэхо, а его сын…
Может, это и был тот запах денег, который учуял мой муж? Я глубоко вдохнула и выдохнула. Сегодня был один из редких дней, когда в воздухе было мало пыли.
– Ким Юнбом был обречен умереть в тот день, – муж, сдавшись, продолжал говорить. – Той ночью я собирался на рыбалку, чтобы убить его, но так и не доехал. Значит, у него был шанс выжить. Когда на следующий день я узнал о его смерти, подумал, что Бог наконец-то решил мне помочь. Ким Юнбому было суждено умереть в тот день, пусть даже не от моей руки.
– Ты действительно собирался убить его? Почему?
Муж, сгорбившись, долго смотрел в пол, потом расстегнул воротник рубашки, глубоко вздохнул и посмотрел на меня.
– Ради нашей семьи.
– Из-за девушки по имени Сумин? Почему ты вообще связался с ней?!
Муж рассмеялся – я впервые видела его таким.
– О чем ты думаешь и что говоришь вообще…
– Тело в цветнике…
– И как ты только его нашла…
– Что?
– Я закопал тело, но убил ее не я, а Сынчжэ. – Муж, словно капитулировавший солдат, крепко держался за белую простыню. – Я нашел ее в комнате Сынчжэ. Я ведь хорошо знаю, как пахнет мертвое тело. Ты такая странная. Как не догадалась, что она пряталась в комнате нашего сына три дня? Как ты могла подумать, что это призрак, если все время была дома?
Муж утверждал, что Сумин убил не он, а Сынчжэ. Я не верила своим ушам. Неужели я схожу с ума? Может, снова слышу что-то странное из-за своей паранойи?
– Сынчжэ? Ты говоришь, это Сынчжэ?
– Это не я. Я не убивал Сумин.
– Тогда кто убил?
Муж снова схватил меня и встряхнул.
– Пожалуйста, опомнись… Если так будет продолжаться, нам всем конец!
– Кто убил ее? – снова спросила я, действительно желая узнать.
– Ты все время говорила о призраках… Что я мог сказать тебе в таком состоянии…
Муж, казалось, сдался и перестал отвечать, глядя на меня с жалостью. Затем он начал всхлипывать. Было непривычно видеть его слезы. Мне вдруг стало его жаль, и я обняла его. Прижавшись ко мне, муж то всхлипывал, как ребенок, то странно хихикал. Его поведение казалось ненормальным, словно тот потерял связь с реальностью.
Муж не мог смириться с совершенным преступлением и решил свалить вину на сына. Я крепко обняла его, гладила по спине, чтобы снять напряжение и тревогу. Теперь я поняла, почему мы с ним, находясь в одно и то же время в одном и том же месте, воспринимали все по-разному. Почему он настаивал, что не выходил из дома, хотя на самом деле выходил, и почему рассказывал окружающим, что я психически больна…
– Наш Сынчжэ… Что же теперь будет…
Муж волновался за нашего сына. Когда я беспокоилась о Сынчжэ, он относился к этому пренебрежительно и считал меня чрезмерно тревожной матерью. А теперь сам переживает, утверждая, что Сынчжэ убил Сумин. С ума сошла не я, а мой муж.
Да, он явно окончательно потерял рассудок.
Глава 1324 апреля 2016 года, воскресенье
Люди в походной одежде разбили палатки и наслаждались рыбалкой. Я тихо прошла за их спинами. Поднявшись по тропе, которой редко пользовались рыбаки, вышла на поляну, густо заросшую деревьями. Посреди водоема торчал пень от сгнившего дерева. Мы с мужем любили гулять здесь, держась за руки. Когда людей поблизости не было, мы расстилали покрывало и целовались на нем, погруженные друг в друга. Я улыбалась, слушая его хвастливые рассказы, а он, вытянув шею, беспокойно оглядывался, убеждаясь, что нас никто не видит.
– Никого здесь нет, я гарантирую.
Я показала это место мужу еще в наш конфетно-букетный период. Позже он назначил здесь встречу с Пак Чэхо. Муж сообщил ему нечто, что должно было его испугать, и потребовал триста миллионов вон. Пак Чэхо согласился отдать деньги в тот же день, но так и не появился.
Дело Сумин явно было убийством, поэтому полиция активно взялась за расследование, в отличие от дела мужа. Я надеялась, что обвинят именно его, а не Пак Чэхо. Муж считал, что жертвует собой ради семьи, и теперь должен был принять на себя последнюю миссию и ответственность – согласиться на позор быть убийцей девушки ради меня и нашего ребенка.
Единственным человеком, знающим правду о преступлении, должна была быть я, а не полиция.
Стоя у водохранилища, я вспомнила ночь, когда толкнула мужа в воду. Та ночь была полна ненависти. Единственным выходом было убить либо себя, либо его. Я не хотела быть несправедливо пострадавшей, как многие вокруг. И должна была стать агрессором, уничтожить источник зла.
– Эй! Вы на рыбалку пришли? – закричал смотритель издалека. – Здесь человек погиб, поэтому рыбалка запрещена. Идите на другой водоем. Не надо тут ловить рыбу тайком, чтобы не платить десять тысяч вон за рыбалку.
– Нет, я не рыбачу. Просто погода хорошая, решила прогуляться.
– Здесь опасно. Будьте осторожны. Спускайтесь!
Я последовала за смотрителем к выходу из водохранилища. Судя по его ворчанию, смерть моего мужа доставила ему немало хлопот.
Я прошла мимо парковки и остановилась на автобусной остановке у входа. Примерно через десять минут подошел автобус, на котором я поехала в родительский дом, что был примерно в тридцати минутах езды. За окном мелькала дорожка вдоль рисовых полей. В ту ночь я долго шла по ней в страхе, что меня заметит проезжающий автомобиль. Я съежилась и передвигалась с трудом. Холод и боль той ночи вновь нахлынули на меня, и я задрожала.
Невестка спала в главной спальне. Вероятно, на работе у нее была ночная смена. Пятилетний племянник Чонмин играл в гостиной. Он в одиночестве катал машинку с оторванным колесом с выражением разочарования и безнадежности на лице.
– Посмотрим телевизор?
– Нельзя. Бабушка и мама спят.
– Ладно, тогда давай поиграем вместе? – Я подняла экскаватор, лежавший рядом с племянником. – Чонмин, чего тебе сейчас больше всего хочется?
Ребенок выглядел смущенным.
– Вроде ничего…
– Как ничего? Я хочу тебе что-нибудь купить.
– Нет, ничего не надо.
Племянник продолжил катать сломанную машинку, а затем стал стучать ею об пол, пытаясь разломать еще больше. Я выхватила машинку из его рук и бросила на пол, окончательно разбив. Чонмин, увидев полностью сломанную игрушку, готов был расплакаться.
– Если что-то тебе не нравится, просто выбрось. Думай о том, как получить то, что действительно хочешь. Я подарю тебе что-нибудь получше.
Я обняла ребенка, который едва сдерживал слезы. Похоже, он уже знал, что громко плакать нельзя.
– Это ты?
Проснувшаяся мама с растрепанными волосами вышла из комнаты и направилась на кухню. Когда ей поставили диагноз деменция, она стала спать чаще и дольше. Казалось, не из-за болезни, а сознательно готовясь к уходу из жизни.
Мама выпила стакан воды одним глотком, затем упала на диван и тяжело вздохнула. Этот дом казался мертвым, тут и старики, и дети научились смирению и жили, отвергая любую живую энергию.