Это был лишь предлог. Он хотел убить Санын не ради Сынчжэ, а ради себя. Он знал, что она придет сюда шантажировать меня. Я надеялась, что Санын не станет упоминать Сынчжэ, но она собиралась использовать его в своих угрозах. Муж заявил, что не может оставить ее в живых, и я согласилась.
Санын, всегда одетая в убогую старую одежду, смотрела на меня свысока, несмотря на жажду денег. Ее презрительный взгляд унижал меня. Она не имела права смеяться над моей жизнью.
Она не усомнилась в моем предложении убить мужа. Наоборот, услышав его, посмотрела с одобрением, словно только теперь поняла меня. Но я никогда не собиралась объединяться с ней. Я записала наш разговор и передала запись мужу. Мы заново спланировали преступление с учетом всех деталей. Я не давала ему снотворное и, конечно, не покупала угольные брикеты.
Муж сказал, что Санын не прекратит шантаж, даже если получит пятьсот миллионов вон. Он утверждал, что, получив деньги, она поймет – сумма не так уж и велика, ведь покроет лишь аренду квартиры в центре Сеула. Естественно, человеку без стабильного дохода потребуется больше. Санын была готова пойти на все ради достижения своих целей.
– Это расплата за то, что не знала своего места.
Казалось, мужу не был нужен конкретный план, чтобы избавиться от Санын. Для него это было одно из тех дел, которые не требуют тщательной подготовки.
Перед приходом Санын муж сел и притворился спящим. Когда она попросила меня принести одеяло, чтобы перенести мужа, я поспешила в спальню, словно пытаясь сбежать. Я ждала, когда муж как можно скорее выполнит свою задачу. Притворившись, что ищу одеяло, я достала скальпель, который тайком принесла из клиники накануне.
– Если вдруг полиция начнет расследование, тебе придется взять вину на себя. У тебя психическое заболевание, к тому же тебя шантажировали, так что срок будет небольшой. Я смогу уменьшить его еще больше, и, возможно, все ограничится условным наказанием и лечением.
Муж придумал план, чтобы свалить вину на меня, если что-то пойдет не так.
– Справка с диагнозом, которую я получил от старшей коллеги, нам пригодится.
Ему не следовало этого говорить. Тот по-прежнему не понимал, что в этом деле выбор был не за ним, а за мной.
Когда я увидела, как муж ударил Санын по голове камнем, осознала, что пути назад больше нет. Моя иллюзия счастливой жизни развеялась окончательно.
Мы с мужем решили закопать Санын в цветнике: он был идеальным местом, чтобы скрыть преступление. Это было наше пространство, и, если держать рот на замке, никто туда не сунется… Но, после того как Мирён увидела Санын у входа, мне стало ясно, что следующей целью для устранения буду я. Муж был готов свалить все преступления на свою душевнобольную жену и использовать записи моих разговоров с Санын в качестве доказательства. Он защищал не меня, а свою семью.
Я стояла со скальпелем в одной руке, а другой держалась за дверную ручку. Не зная, против кого направлю оружие, я считала его единственным средством защиты.
– Дорогая! Открой дверь! Что с тобой происходит? – осознав, что дверь заперта, муж снова постучал. – Открой дверь!
Его прежний ласковый тон вдруг стал угрожающим:
– Открой, говорю! Очнись и открой дверь!
Я оказалась запертой в комнате, не в силах ни уйти, ни остаться.
– Мне страшно… – неожиданно произнесла я, обращаясь к мужу.
– Чего ты боишься? Это же ты предложила так сделать.
– Я боюсь тебя…
За дверью послышался смех, после чего наступила тишина. Похоже, он решил оставить меня и заняться Санын в одиночку. Я отступила от двери и без сил рухнула на пол в кабинете. Мне хотелось убежать. В кабинете пахло книгами и мужем. На столе лежали учебники, которые недавно читал Сынчжэ.
Если наш сын действительно убил Сумин, как утверждали муж и Санын, что тогда? Внутри меня разгорелась неуправляемая ярость. Почему это произошло со мной, с моим сыном? Я испытала те же чувства, что и шестнадцать лет назад, когда потеряла сестру. Почему это произошло с моей сестрой, с нашей семьей, со мной? Пусть даже Сынчжэ убил Сумин, но кто толкнул его на это? Кто бездействовал, позволяя ситуации ухудшаться? Все были соучастниками: муж, бабушка, дедушка и я.
На календаре, что стоял на столе мужа, сегодняшняя дата была обведена жирным кружком. Точно… Сегодня годовщина смерти моей сестры. Впервые я забыла об этом дне, погруженная в мысли о предстоящем убийстве.
Запах сигаретного дыма внезапно наполнил комнату. Он был мне хорошо знаком и всегда вызывал отвращение. Дым просачивался через щель в окне. Я спрятала скальпель в карман и открыла окно. Мирён, опершись на перила балкона, курила. Но тут раздался громкий удар: муж пытался проломить дверь кабинета тяжелым тупым предметом.
– Очнись и открой дверь! Сумасшедшая! Возьми себя в руки!
Сквозь оконную решетку я встретилась взглядом с Мирён. Я представила сестру шестнадцать лет назад, запертую в комнате: возможно, она держалась за такие же решетки и умоляла о помощи. Я почувствовала себя на ее месте. Я смотрела на Мирён на балконе и завидовала ей. В глубине души кричала: «Помоги мне! Спаси меня!»
– Слушай меня и открой дверь! Нам крышка, если ты будешь себя так вести! Послушай меня!
Сестра не заслужила такой участи. Она должна была выжить, даже если бы пришлось убить тех, кто ей угрожал. Мирён затушила сигарету и внимательно посмотрела на меня. Снова раздался грохот от ударов по двери. Казалось, она вот-вот сломается. Наконец, я закричала, обращаясь к Мирён:
– Помоги мне! Спаси меня!
Муж остановился. Мирён не произнесла ни слова и зашла в дом. Я не поняла, что она собирается делать. Оставшись одна, я подошла к двери и прислушалась. За ней было тихо. Очень медленно и осторожно я потянула за ручку.
Муж стоял перед дверью, скрестив руки, и смотрел на меня. Он быстро подошел ко мне и крепко обнял. Нет, я подумала, что обнял. Но на самом деле он схватил меня, чтобы я не могла двигаться. Когда я начала сопротивляться, извиваясь изо всех сил, его большие руки сжали мое горло. Он сжал его так сильно, что я не могла дышать. Я почувствовала ужас и боль, словно находилась на грани жизни и смерти.
– Хочешь разрушить мою жизнь? Ты же сама захотела ее смерти. И теперь все портишь? Не притворяйся невинной. Это ты сказала убить ее. Все это из-за тебя!
Я не могла ответить, все мысли были только о том, чтобы дышать. Моя рука в кармане нащупала скальпель, и я порезала палец, но боль отвлекла от удушья. С трудом я вытащила скальпель и провела им по руке мужа. Он вскрикнул и отступил, выпустив меня.
– Ты что, и вправду сошла с ума?
Я осторожно пятилась, держа скальпель. Мне нужно было как-то сбежать отсюда. Возможно, я действительно сошла с ума, как говорил муж. Возможно, стала причиной всего этого. Или это были только мои иллюзии. Как бы я хотела, чтобы это оказалось моим бредом. Но я продолжала отступать, надеясь выбраться из этого кошмара. Муж бросился на меня, схватил за запястье и попытался вырвать скальпель. Я кричала и сопротивлялась, но он легко отобрал скальпель и отбросил на пол.
И тут произошло нечто неожиданное. Я бросилась на мужа, когда он попытался схватить меня, его нога подвернулась, и он упал. Мы оба покатились вниз по лестнице, крепко сцепившись друг с другом. Падая, муж ударился головой о край ступеньки, и громкий звук от удара эхом разнесся по дому. Мы скатились вниз и оказались внизу лестницы.
Лишь на первом этаже я смогла высвободиться из его рук. Мучение усилилось, я почувствовала острую боль в ноге, словно она была сломана, и заплакала, как ребенок. В этот момент я ощутила чье-то присутствие.
Санын, из раны которой текла кровь, ползла по полу гостиной.
«Она все еще жива…»
Я взглянула в ее глаза и увидела в них свирепое желание выжить. Она оторвала взгляд от меня и посмотрела на мужа, явно потрясенная. Я тоже обернулась в его сторону. Муж лежал с переломанной шеей, его глаза были широко открыты и неподвижно устремлены в потолок.
Из горла поднимался запах крови. На мгновение мне показалось, что я задремала на работе, продавая матрасы. Я попыталась прийти в себя, понимая, что случилась нечто ужасное.
Когда открыла глаза, передо мной предстала картина, очень похожая на интерьер магазина, в котором я работала: мебель в серых тонах и ковер цвета слоновой кости гармонично сочетались с мраморным полом. Я чувствовала текстуру ковра на щеке, но голова ужасно болела, будто череп разломали пополам. Я слышала, что мозг остается живым на короткое время даже после обезглавливания, и человек может увидеть свое тело, что вызывает у него шок и приводит к потере сознания. Возможно, я была в таком состоянии. Попыталась повернуть голову, чтобы найти свое тело, но не смогла. Лишь смутно различала мебель вокруг.
«Это я была дурой».
Я сомневалась лишь в одном: выплатит ли Чжуран оставшуюся сумму. В искренности просьбы убить ее мужа у меня не было сомнений. Как я была наивна, решившись рискнуть своей жизнью и оказаться здесь.
Мне нужно было бежать отсюда. Привязанность к моей хаотичной жизни стала особенно сильной на пороге смерти. Казалось, что ребенок внутри меня тоже боролся за жизнь. Его желание жить превосходило мое. Он как будто кричал: «Глупая, быстрее беги, чтобы выжить!»
Я изо всех сил пыталась двигаться, но тело не слушалось. Голова кружилась, лишая меня способности принимать взвешенные решения и ориентироваться в пространстве. С каждым движением боль и страдания усиливались.
Раздался громкий звук, словно взорвалась бомба. Затем послышался глухой удар, как будто что-то тяжелое упало на пол. Что происходит? Вдалеке я увидела, как Чжуран и Чэхо катились по полу. Нет, Чжуран катилась, а ее муж был неподвижен. Она выкарабкалась из-под его тела и начала плакать. Просто сорокалетняя женщина рыдала, как ребенок, а Чэхо лежал с вывернутой шеей. Он был мертв! Я не понимала всей ситуации, одно было ясно – он умер. Чжуран встретилась со мной взглядом и проверила состояние Чэхо. Что же я увидела в тот момент? Убедившись в смерти мужа, она успокоилась. Похоже, ее больше волновало то, что я пыталась ползать по гостиной.